slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Первозимье Андрея Шацкова

А.В. Шацков

Шацков Андрей Владиславович родился в Москве. Автор четырнадцати поэтических книг. Член Союза писателей России и Международной ассоциации журналистов. Кавалер ордена Преподобного Сергия Радонежского РПЦ и многих литературных премий и наград. Главный редактор альманаха «День поэзии – ХХI век». Лауреат премии Правительства Российской Федерации 2013 года в области культуры.


Что для каждого поэта означает новая юбилейная дата? Зачастую она предполагает появление новых книг, относящихся к широкомасштабной категории «избранное». Андрей Шацков не стал выпускать такую книгу. Он издаёт отдельные поэтические циклы небольшими сборниками, которые, по его замыслу, могут быть полезны для достижения конкретных целей.

Недавно в Санкт-Петербурге вышел в свет сборник «Сказы Куликова поля», отправившийся вместе с самим автором в музей-заповедник, посвящённый сражению войск Дмитрия Донского с силами хана Мамая в 1380 году. Для Андрея Шацкова тема славянского мира определяющая. Он с самого начала своего литературного пути обратился к истокам, к истории нашей родной земли, поэтому сейчас принял решение дополнительно укрепить когда-то занятые позиции.

И все-таки ответа требует уже обозначенный вопрос: неужели у такого крупного поэта нет книги избранных стихотворений? Конечно, есть! Это книга «Лествица в небо», вышедшая десять лет назад к 60-летию Андрея Шацкова. Туда вошли лучшие его стихотворения и дополнительный цикл дневниковых записей «Славянский календарь поэта». Разумеется, творческое развитие продолжилось. За десять прошедших лет были написаны новые произведения, опубликованные в литературных журналах, а также на дружественных сайтах, которым доверяет поэт.

«А юность все-таки была» — такое название носит один из циклов книги избранных стихотворений. Несмотря на понятные ностальгические сожаления автора, мы можем увидеть добротную целостность. Для Андрея Шацкова юность была (прописана яркая картина устремлений, осмыслены любимые поэты Алексей Толстой, Александр Блок, Борис Пастернак и другие), есть (раз «юность все-таки была», значит, сохранена в памяти) и всегда будет (символично, что в 2012 году книга вышла в издательстве журнала «Юность»). Поэт осознанно обращается к другой эпохе, навсегда связывает себя с темой борьбы за свободу славян: «Орда накатила грохочущим валом» («Жеребёнок»), «Вот и хлынула ордами, Сергие, беспросветная осень на Русь» («Сергий Радонежский»). Нет никаких сомнений в том, что осенняя поездка Андрея Шацкова в музей-заповедник «Куликово поле» стала для него самым желанным подарком к предстоящему 70-летию…

Большое значение в жизни поэта имеет подмосковный город Руза, что отражено в книге избранных стихотворений отдельным циклом «Рузский дневник». Прочитаем вступительное двустишие:

Здесь даль – широка,

а река – глубока,

над Рузой невластны года и века.

Поэтическое преувеличение? Отнюдь нет! Город упоминается еще со времен Ивана Калиты и татаро-монгольского ига – выходит, Андрей Шацков и здесь на своем месте? Именно так. Поэтому не стоит удивляться тому, что в следующих строках появляется героический воевода Дмитрий Боброк-Волынский, участвовавший в Куликовском сражении и имевший под Рузой подаренную отчину «Аннино» как приданое сестры великого князя Димитрия Донского: «И княжеский стяг поднимает Боброк, встав в стремя». «Рузский дневник» отличается лирической проникновенностью – здесь немало адресных обращений, в том числе к самой реке. Послания, сопутствующие художественные образы складываются, как прежде, из примет разных эпох:

Не предавай меня, моя река!

Согнулся тетивою мост висячий.

Каждое стихотворение в этом цикле, будто водный поток, течет по-своему, с естественными переходами от спокойствия и безмятежности к взволнованности и бурливости.

У Андрея Шацкова в стихах отыщется превеликое множество слов, значение которых современному человеку неизвестно. Между тем когда-то они были не только понятны, но и привычны, не ощущалось в них ничего странного, тем более – чужеземного. В этом дополнительное значение, благородная миссия поэзии Андрея Шацкова – возвращение россиян к самим себе. Чаще всего, пожалуй, у него упоминается пора осени, предзимье, в чем тоже нет ничего удивительного, особенно если помнить про дату рождения поэта. Все другие времена года, поверьте, в его стихах красочны и необыкновенны – достаточно прочитать цикл «Славянский календарь поэта», передающий многие удивительные моменты народной жизни.

Завершая эти краткие размышления, хочется поблагодарить поэта за наши встречи в Москве, в Санкт-Петербурге и даже в Воронеже, где, кстати говоря, начиналось возрожденное издание альманаха «День поэзии — XXI век», редактором которого по сей день является Андрей Владиславович Шацков.

С юбилеем!

Кирилл КОЗЛОВ

(Санкт-Петербург).


Редакция «Слова» присоединяется к искренним поздравлениям многочисленных поклонников творчества большого друга нашей газеты Андрея Владиславовича Шацкова. Мы желаем ему несокрушимого здоровья и новых талантливых строк, подсказанных ему его неувядающей лирой.


Стихи, написанные к юбилею

ДЕДУ

Командиру 61-й Никопольской гвардейской стрелковой дивизии, генерал-майору ШАЦКОВУ АНДРЕЮ ГЕОРГИЕВИЧУ посвящается.

Под Никополем ветры злобно воют

И «Хаймерсы» летят над головою,

В багровом небе выжигая след...

В шинели генеральской светло-серой,

Крещённый пролетарской красной верой,

Во фрунт поднялся мой далёкий дед!

Он Никополь когда-то брал с налёта.

Не выдала усталая пехота,

Когда за дедом грозно встала в цепь...

Всегда в России были генералы,

Которые в атаках умирали,

И окропляли кровью злую степь.

И нам судьба дорушить Рейха иго.

За нами – Бог, а впереди князь Игорь –

Добрался до заветного Донца,

Чтоб на скрижалях вечности героям,

Застыть единым нерушимым строем

И досягнуть до звёздного венца!

О ВЕЧНОСТИ

А вечность течёт и уходит в песок –

Прибрежный песок камышовой протоки.

И с устьем сольётся далёкий исток

Той жизни, чей Богом отмеренный срок,

Позволил родить эти грустные строки.

Они загорчат у тебя на губах,

Когда их прочесть попытаешься тихо.

Они — упорхнут перепёлкой в хлебах,

Узорами лягут на ворот рубах,

Их осенью в землю стряхнёт облепиха.

Бог милостив, ты не приходишь во сны.

И имя твое перестало «святиться».

Лишь память осталась от давней весны,

И держит на кончике острой блесны.

Как щуку, что вышла из льдов —

нереститься.

Кончается путь, и кончается лес.

Гудит электричка у края погоста*.

И ангелы машут призывно с небес.

Из горней обители райских чудес.

А может быть, это почудилось просто.

И сын возвращается вечной зимой,

Полночную дверь, открывая без стука.

Мы были когда-то единой семьёй,

Теперь он кружит горюном над землёй

И плачет слезой нерождённого внука!

* Ваганьковское кладбище, своей тыльной стороной выходит к Белорусской ж.д. у станции «Беговая».

МОЕЙ СОБАКЕ

Мой рыжий ангел – в светлых завитках,

Прошу, побудь со мной, хотя б полгода.

А там посмотрим, что сильней – порода

Иль птица Сирин, что кричит в кустах

У нашего открытого окна,

Но запертой для всех печалий двери.

Где я любовь свою тебе доверил,

Мой друг, с глазами голубого льна.

Твой хвост, как серп небесного ковша.

В пуантах балерины белых – лапы.

И буллой подтвердить собрался Папа,

Что у собаки тоже есть душа.

Аминь ему! И если римский поп,

Не лжёт, как пьяный инок, громогласно

Я заявляю: вовсе не напрасно

Спас Ной собаку в Мировой потоп.

Пусть времени пока размерен бег,

Но знаю – будет горькая минута,

Как та, когда ушла собака Юта,

Вслед старшему, на радугу навек.

Мой сын – не торопись ни в ад, ни в рай.

Жди на мосту из радуг, на котором

Ты встретишься с отцом за разговором,

Когда наступит бренной жизни край.

Туда не попадёт обычный люд.

Там не нужны ни мытари, ни виза.

Мой рыжий ангел в завитках – Алиса

Давай найдём на радуге приют!

СНЕГОВЕЙ

Эта книжная пыль,

прилетевшая из ниоткуда,

Чтоб, смешавшись со снежною –

вновь улететь в никуда

Мне напомнила:

бабушка сказку читает про чудо,

Что останется в сердце

осколками первого льда.

За окном – снеговей,

и тихонько теплится лампада,

Освещая в углу

позабытых святых образа.

Подойду, поклонюсь,

если бабушке этого надо,

Чтоб у ней не дрожала,

на краешке глаза слеза.

Помолюсь за прародича,

павшего возле Сморгони,

И других, что лежат

у Непрядвы, за толщею дней.

И услышу — звенят

удилами без всадников кони,

Те, что стали предтечей

Восставших из ада коней.

Засыпает мой дом

и, поддавшись теплу и покою,

Позабуду, что снилось

в ребячьем рождественском сне...

Только время придёт

и, как инок над вязкой строкою

Я склонюсь в подступившей,

недоброй ночной тишине.

А над Рузой плывут облака

и густые туманы,

И на восемь сторон

шлёт лучи Вифлеема звезда.

И с холма над рекою

увидятся дальние страны –

Те, в которых бывать

не придётся уже никогда.

И потянут в былое, назад

родовые вериги,

Словно гирьки от ходиков

вставших когда-то, Бог-весть.

И покроются призрачной пылью

забытые книги

Те, что я не успел написать,

или просто – прочесть.

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: