Между слов забивают слово

Анатолий Арестов родился в 1985 г. в Алтайском крае г. Рубцовске, где проживает на данный момент. Учился на агрономическом факультете Пензенской ГСХА. Публиковался в журналах: «Юность», «Приокские зори», «Традиции & Авангард», «Сура», «Сибирский Парнас», «Дарьял», «Сибирь», «Северо-Муйские огни», «Белая скала», газете «Литературный Крым» и других изданиях. Автор книги «В потоке поэзии».
 

Механика неба

Звучало небо грозовым раскатом,
Раскатом, разгонявшихся турбин.
Механикой невидимой богато
Высокое пристанище машин.

Гудел мотор необычайной силы,
Из выхлопной системы гарь и ржа!
Лиловой тучи расползались жилы
По потолку большого гаража.

Пробила молния свечой для зажигания,
Высоковольтная небесная свеча!
Пошли коптить цилиндры для сжимания,
Как груда мышц воздушного плеча.

* * *

Мировая классика всецело
Засверкала идеальностью идей.
Неподкупной мысли правой дело
Единицы увлекало из людей.

За века скопились книг громады,
Сконцентрированной густотой строки,
Написали, выстрадав, с отрадой,
Заклеймённые поэты-бурлаки!

Высотой свершений однозначно
Затмевают греческий Олимп.
Мысли драгоценностью прозрачной
Воссияют, как священный нимб!

 
Многоликий
 

Священное действо порочного ветра —
Нелёгкая жизнь или просто судьба,
Стога разметать и запутать хлеба,
Во власти держать воздушные недра.

Посланец шальной невесомого неба
Услышит довольно, узнает вперёд,
Долю свою непременно возьмёт,
Только не верьте обманщику слепо.

Ветер вернётся разбойником диким
(гостём неловким заглядывал штиль)
Сущность его и загадочный стиль
Скрыты в умении быть многоликим!

Наш зверь

В сознанье кружатся метели,
Сугробы тают бывших норм,
А в глубине своей постели
В морщинистом избытке форм

Лежит, закрытый на щеколду,
Где в подсознание есть дверь,
Обросший шерстью, с злобной мордой, 
Готовый вырваться — наш зверь!

Небо играло

Грубое небо затеяло бурю:
Склеило ветром в одно облака.
Глыбу единую крутит, как тюрю,
Сверху могучая чья-то рука.

Молния сваркой блеснула на землю —
Мощный разряд прикоснулся к степи,
Тополь, оживший таинственной тенью,
Ветви раскинул как когти-клыки.

Буря сбивала, кидала, топила,
С жутким рычанием скалила пасть!
Буря швыряла, словно громила —
Небо играло погодою всласть!

* * *

Дама с собачкой ответственно мило
Шла, улыбаясь, прохожим в ответ.
Пёсик ручной, но животная сила
Многим мужчинам ответить: «Привет!»

Не позволяла суровостью зверской.
Кто приближался — опасный оскал
Подлинно был не улыбкой чудесной
Хищной натуры, что рвёт наповал.

Тихо прошла по длине тротуара,
Лихо свернула с собачкой за дом.
«Красная куртка ярче пожара,
Что ты не ходишь с пушистым котом?»

Суть поэта

В книжных рядах на старой полке
За миллиард родного слова.
В стоге сена прячут иголки,
Между слов забивают слово.

Неподвластная суть поэта,
Как ракета, иль как комета.
Он напишет и то, и это,
Но не так — это суть поэта!

Заклеймит, разобьёт, подытожит,
Перепутает мысли назло.
Прочитаешь, подумаешь: «Может!
Может просто ему повезло?

Он добрался до ядрышка слова,
Раскусил он морфемный орех!»
И читаешь всё снова и снова,
Всё пытаясь нащупать огрех.

Нечего сказать

Новый век — другая воля!
Не тревожит гладь небес,
Не хотят бежать по полю
Спозаранку, через лес.

Раструбить в немом просторе
О любви: «Россия! Мать!»
Слышно только — love и story,
Больше нечего сказать…

О театре

Метафор нет, сравнения иссякли,
Гиперболу советуют в утиль.
Проходят театральные спектакли,
Зловеще тихо, как на море штиль.

Ушла в небытие игры эпоха,
Остались на подмостках голышом,
Но зритель рад и хлопает неплохо,
А после в супермаркет, за вином.

Обречённость

Время стирает с обоев лоск,
Трещина, словно овраг на доске,
Свечи стекли в бесформенный воск,
Жизнь у кого-то на волоске…

Пень превратился в крупинки трухи,
Ржавый забор покрасили вновь,
В Храме: «О, Боже, прости мне грехи!»
Юное сердце забилось — любовь.

Время старается боль сохранить,
Делает вид, что друг другу милы.
Срезана с майки торчащая нить,
Майкой давно уже моют полы…