«Я спросил у ясеня…»

Истинные артисты приходят в наш мир для чего-то большего, чем лицедейство и зарабатывание гонораров. У них есть дар, полученный в наследство, возможно, от древних скоморохов (своеобразных жрецов) — сообщать нам о нашей жизни то, что мы осознаём или подозреваем, но высказать зачастую неспособны. Когда они играют (далеко не всегда хороших и светлых людей), у них в глазах появляется свет, который без слов роли, вне сценария говорит нам: не живите так! Видите, как не надо? Вот, я же показываю! У Андрея Мягкова в глазах этот свет был, видный всем, кто умеет видеть его, и ярче, чем у многих.

А ведь родом он совершенно не из богемной среды: родители, сотрудники Технологического института, были уверены, что сын выберет схожую стезю. Вначале всё так и шло: окончив Ленинградский химико-технологический, Мягков поступил в Институт пластических масс. Но его сотрудники не только создавали полимеры с заданными свойствами для авиационной, космической и лёгкой («лёгонькой», как скажет Новосельцев) промышленности, но и любили лицедейство. В институте был самодеятельный театр. А по подобным заведениям часто ездили представители театров настоящих: алло, мы ищем таланты! Перспективная молодёжь встречается где угодно!

И одному из преподавателей театрального училища имени Немировича-Данченко повезло попасть на спектакль «Лесная песня», по мотивам драмы Леси Украинки, которую ставили в институте. Невысокий молодой химик так вошёл в образ деревенского парня Лукаша, влюбившегося в русалку Мавку, что опытный глаз преподавателя выделил его из остальной труппы. Прямо перед защитой диплома получив приглашение в школу-студию МХАТ, Мягков сменил пластические массы на пластические этюды, с лёгкостью пройдя все три отборочных тура. Из города на Неве пришлось переехать в Москву. Ирония судьбы…

В 1965 году он успешно выпустился с курса В.П. Маркова, начав служить в театре «Современник». Почти сразу ему дали главную роль в спектакле по повести Достоевского «Дядюшкин сон» — удача редкая для молодого актёра. В театре Андрею нравилось: Олег Ефремов умел создать в коллективе свободолюбивую и творческую атмосферу.

И, как тут не поверить, что в жизни не бывает случайностей! — в зале среди зрителей оказался кинорежиссёр Элем Климов, автор нашумевшей комедии «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён», которая не легла на полку только из-за одобрения увидевшего её Хрущёва. В те дни Климов искал актёра на роль зубного врача, обретшего чудесный дар удалять зубы без боли, как бы телепортируя их. Увидев Мягкова, он понял, что поиски окончены.

Лирическая комедия призвана была высмеять такие пороки, как зависть и желание подсидеть успешного коллегу, но кинокритики увидели в ней ни более, ни менее, как клевету на советский строй. Дескать, талантливая личность противопоставляется народу, показанному зашоренной толпой, которая любит и ненавидит, кого ей прикажут. Да к тому же, в фильме скорбные зубами граждане штурмуют клинику Чеснокова, в точности, как матросы у Эйзенштейна — Зимний дворец. И талантливую комедию, на мой взгляд, один из символов конца оттепели 60-х, на 20 лет положили на полку.

Но Мягков уже заявил о себе: в пырьевской экранизации «Братьев Карамазовых», вместе с Лавровым и Ульяновым, он сыграл Алёшу, да так, что эту роль всю жизнь любил больше других. (Глядя на Мягкова — Алёшу, веришь, что это привезли в машине времени монастырского послушника 70-х годов XIX века, никаких следов современного человека в нём не найдёшь). «Его любая роль, какую ни возьми — видно, что каждый взгляд, каждый жест отточены до идеала» — отметит позже театральный критик Григорий Заславский. В театре в то же время он сыграл молодого Герцена и Аркадия Гайдара, Барона в горьковской драме «На дне», Полкана Редедю в пьесе «Балалайкин и К», по мотивам прозы Салтыкова-Щедрина. Коллеги считали его мастером импровизации и перевоплощения, способного поставить партнёра по мизансцене в тупик неожиданно «авторским» прочтением текста…

Положили на полку и второй фильм с участием Мягкова, «Гроссмейстер» Сергея Микаэляна: стал невозвращенцем Виктор Корчной, по сценарию — тренер главного героя. До 1975 года Андрей Васильевич был известен разве что завзятым киноманам и театралам.

Однажды сценарист Эмиль Брагинский поспорил с Эльдаром Рязановым, что сможет за какое-то небольшое время сочинить пьесу на одной декорации, с минимальным количеством персонажей. И придумал историю молодого доктора, который, задумав встретить Новый год со своей невестой, моется с друзьями в бане, и его накачивают так, что он улетает в Ленинград и там попадает в чужую квартиру, потому что в современных городах такая схожая типовая застройка — спьяну не отличишь…

Рязанов увидел главного героя, Женю Лукашина, в Мягкове, забраковав на пробах и Олега Даля, и Станислава Любшина, и Андрея Миронова. Талант актёра он разглядел сразу. «Играть человека в несоображении, оставаясь при этом и натуральным, и смешным, и симпатичным — задача архисложная. А Мягков делает это изящно, элегантно, легко» — удивлялся и радовался Рязанов.

На роль главной героини режиссёр утвердил малоизвестную у нас польскую актрису Барбару Брыльску, не утвердив ни Гурченко, ни Фрейндлих, ни Немоляеву. По мнению Рязанова, она выглядела настоящей ленинградкой.

Тогда-то Андрей Мягков и проснулся знаменитым: он был официально, согласно данным опроса журнала «Советский экран», назван лучшим актёром СССР! В стране Евстигнеева, Смоктуновского, Леонова, Миронова для этого нужно постараться… Плюс Государственная премия СССР – тоже весьма весомое поощрение.

В 1976 году Мягков сыграл Турбина-старшего в экранизации романа Булгакова «Белая гвардия», нанеся поистине артиллерийский удар по сознанию советского зрителя — такими серьёзными и симпатичными «контриков» ещё не показывали…

Затем был «Служебный роман» (моя мама называла фильм очень правдивым, она сама была долгое время связана с лёгкой промышленностью. Казус же с якобы умершим Бубликовым, которого заживо «отпели», случился на студии документальных фильмов ЦСДФ, где работали мой отец и жена Рязанова). И снова оглушительный успех: картина получила премию РСФСР имени братьев Васильевых, а исполнители главных ролей стали актёрами года.

Примерно в это же время Мягков перешёл во МХАТ, где был занят в «Утиной охоте», «Дяде Ване», «Чайке», «Горе от ума», «Борисе Годунове». К моему сожалению, в театре я его никогда не видел, среди же кинематографических ролей этих лет выделил бы Семёна Хвостова в фильме «Гараж», (1979 г.) где герой, потерявший, по сценарию, голос, без единого слова, жестами и мимикой играет так, что не уступает ни одному персонажу картины!

Мы всей семьёй с замиранием сердца смотрели «Гонки по вертикали», где Мягков играл следователя Тихонова, а «Жестокий романс» по пьесе Островского «Бесприданница» — и поныне мой любимый фильм о старой России, Карандышева же он показал глубже, ярче и пронзительнее, чем он видится в пьесе. Карандышева из пьесы мне никогда жалко не было, ранее он виделся мне откровенным полу-психом, от мягковского же, показавшего, как именно он таковым стал — слеза прошибает.

Перестроечные процессы не обошли стороной и МХАТ — он распался, Мягков же остался в труппе Олега Ефремова. Он преподавал в школе-студии театра, в 1986 году получил звание народного артиста РСФСР. Он переживал за каждого своего молодого выпускника. Но с годами преподавать перестал — его воспитанники не могли найти работу в условиях углубляющегося кризиса, а Мягков чувствовал себя виноватым, что не может устроить их жизнь.

По мере того, как театры скатывались в экспериментаторство, а кино становилось всё более «голливудским» в худшем смысле этого слова, Мягков всё меньше видел себя в актёрском амплуа. Время становилось для него некомфортно.

«Мы так бесстыдно подражаем американцам! — говорил он в одном из интервью. — Боевики, драки, бесконечный «экшн». Кино стало бесчувственным, бессердечным. Это не русское искусство. Его мы забросили совершенно. У советского кино было своё лицо, а сейчас его взяли, повернули затылком и нарисовали на нём американскую физиономию». Да, в мире «прихватизаторов», рейдеров и решал не смогли бы жить ни Лукашин, ни Новосельцев… «То, что показывают сейчас, — утверждал Андрей Васильевич, — это не фильмы, это – оглупление зрителя и инъекция безвкусия». Вас тоже поразила точность определения?

Он всё глубже уходил во внутренний мир, ему было комфортно с женой, Анастасией Вознесенской, с которой он был со студенческих лет, и, видимо, своего с ней мира ему вполне хватало… Он писал картины, никогда не приукрашивая изображённых на них людей, даже если хорошо к ним относился. Некоторые знатоки утверждают, что он умел увидеть истинную суть помещённых на холст людей… Для своей супруги он написал три детективных романа, один из которых, «Сивый Мерин» экранизировал режиссёр Михаил Туманишвили. Поистине, талантливый человек талантлив во всём.

— Вас невозможно встретить ни на какой тусовке, — лет восемь назад пытался разговорить его собкор газеты «Бульвар Гордона», — принципиально туда не ходите?

— Тут никакого принципа нет, — отвечал Мягков. — Просто противно, не люблю я этого.

— Ярмарка тщеславия?

— Понимаете, когда кичатся украденными деньгами, или, когда в нищей стране хвастают, может быть, даже праведно заработанными — по-моему, это неприлично, и зачем же я буду в этом участвовать?»

…Нам сказали, что он скончался от сердечной недостаточности. Всё-таки медицинские термины несут в себе какую-то бездушную двойственность.

Недостаточность сердечности была у нового, жёсткого и немудрого, мира вокруг него. С которым нельзя было примириться.

У Андрея Мягкова с сердечностью было всё в порядке.