Комитет по культуре ВРНС: Театр сегодня и завтра

3 декабря в Российской академии живописи, ваяния и зодчества им. И. Глазунова на улице Мясницкой состоялось очередное заседание Комитета по культуре Всемирного русского народного собора (ВРНС) во главе с заместителями главы ВРНС Малофеевым К.В. и Щипковым А.В. Главной задачей этого заседания стал поиск ключевых моментов сохранения и развития русского театра в рамках разработки стратегии «Русская мечта-2050».

— Вообще, все события, которые происходят в стране, не оторваны от социального контекста, — заседание открыл своим выступлением член Межсоборного присутствия Русской православной церкви Александр Владимирович Щипков. — Мы знаем несколько тем, которые сегодня особенно жарко дискутируются и обсуждаются. В первую очередь так называемый закон о семейном бытовом насилии, или, как его уже метко прозвали в народе, — закон о ликвидации семьи. Также обсуждают законопроект об отмене маркировки: +6, +12, +16. Этот закон ещё более жёстко назвали — закон о растлении детей. А есть законопроект о культуре, который предполагает в каком-то смысле отделение культуры от общества. В нём культура практически обозначается как сфера услуг в то время, как на самом деле культура — это область, которая формирует модели социального поведения. С этой точки зрения нам совсем небезразлично, какая культура нас окружает и, следственно, какие социальные модели поведения формируются у нас самих, у наших детей, у наших потомков.
Буквально несколько дней назад мы с женой ездили в Петербург, в Эрмитаж на выставку Ботичелли. Ну, и воспользовавшись ситуацией, этой поездкой, мы взяли билеты в БДТ (им. Г.А. Товстоногова. — Ред.) на «Трёх сестёр». Мы ушли после первого перерыва. Впечатление было очень странное. И дело не в том, что там было шесть сестёр вместо трёх, а в том, как и какие отношения между людьми предлагал нам постановщик. Собственно, это посещение БДТ и подтолкнуло меня к мысли: а не провести ли нам специальное обсуждение, посвящённое будущему русского реалистического театра.
Я начал говорить о культуре, но театр-то — часть культуры, и в этом смысле он выполняет очень важную социальную функцию. Потому что традиционный русский театр — это место, я бы так сказал, обработки и трансляции литературного материала в определённой художественной форме для зрителя. Русский театр — всегда литературоцентричен, я бы даже сказал текстоцентричен. И вот с середины двадцатого века эта текстоцентричность театра начинает нарушаться. Барт пишет знаменитый текст «Смерть автора» (речь об эссе французского философа и литературного критика Ролана Барта. — Ред.) Это 1967 год, довольно давно. И вот это выражение, которое он предложил — «смерть автора» — становится постмодернистским лозунгом. Главным постмодернистским лозунгом, который прижился на почве русского театра.
Постепенно автор умирает, и возникает совершенно другая ситуация. Уже не автор властвует над читателем, а возникает власть постановщика над автором, власть галериста над художником, власть продюсера над композитором. Таким образом, постепенно наступил век интерпретации — тот век, когда контекст стал важнее, чем текст. Главный лозунг постмодернизма — контекст важнее самого текста, важнее того смысла, который заложен в тексте. А связи между предметами — важнее, чем сами предметы. Это — главная основа структурализма, вошедшего в моду опять же в середине ХХ века.
Таким образом, для структурализма главным стали не ценности и смысл, а связи между ними. И началось постепенное вытеснение ценностей. А потом возникло такое явление, как постструктурализм, который пошёл ещё дальше. Было сказано: нам и ценности не нужны, нам и предметы не нужны, нам и связи не нужны. Ценностей нет, даже памяти нет об этих ценностях!
Наступает время потери идентичности. Это то время, в котором мы с вами сейчас находимся. Потеря идентичности человека, общества, народа. Целый ряд философов появился, которые писали на эту тему, которые чрезвычайно модны — тот же Барт.
Вот я сижу и смотрю «Трёх сестёр» в ПДТ. Классическое произведение, сложнейшее, трагическое — тема сиротства, тема поиска рая, Москва в образе этого рая, очень далёкого, который эти девочки никак не могут обрести. Стремление к гармонии, не получается — трудно, человек слаб, грешен. И Чехов хочет, чтобы вы шли к этой гармонии. И что я вижу? Одна истерика. Там не было голых девок, каких-то страшных, неприличных вещей. Истерика — одна истерика: шесть женщин, изображающих трёх сестёр, находящихся в состоянии полной истерики. Таким образом, может, нам хотят показать какие-то связи между людьми? Связи без ценностей? И возникает ситуация имитации. Имитация ценностей. Имитация искренности.
Были работы по философии, которые так и назывались: о новой искренности. То есть об имитации искренности. То же самое в политике. Просто не буду об этом говорить. Имитация социальной справедливости. Она, собственно, существует. Одна известная российская галерея недавно написала, что у них посещаемость за год — 800 тысяч человек. Они очень пропагандируют «инклюзивность». Они работают с инвалидами, приглашают их в качестве гидов, и очень много об этом говорят. И сами дают цифру, что за четыре года у них прошло 0,4 процента (три тысячи человек за четыре года, я посчитал) инвалидов. 0,1 процента в год! Об инвалидах говорят, но их там нет! При том, что число инвалидов — 8,1 процента от общего населения в стране — довольно большая цифра.
Мы с вами — зрители — не можем давать оценку. Только начинаем давать оценку, как нам говорят «цыц» — мы не имеем права! Кто же имеет право давать оценку? Критик. Художественный критик определяет: что хорошо, что плохо. И главная задача театра — это не зритель и не эти ценности, о которых я говорил, главное — это пропускная способность.
Художественные выставки организованы таким образом, как организовывают пространство в магазине ИКЕА, чтобы ты быстро шёл, плюс специальный стенд, плюс ощущение и атмосфера спешки — быстро, быстро, быстро — неуютности какие-то, тычки, уголки. Сделано так, чтобы человек хотел быстро уйти, чтобы освободить место следующему билету. И театр тоже. Мы что говорим о театре, как о пропускной способности?
Ввели понятие «пространство». Это — очень важное понятие. Мы все его употребляем с лёгкостью. Давайте задумаемся, что это за понятие — «пространство»: музейно-выставочное, театральное пространство? Пространство — это инструмент отрыва произведения от его автора, автора — от читателя или от зрителя. Пространство — это некий барьер между автором и зрителем. Возникает ситуация, когда некто пытается завладеть этим пространством. Владельцы этого пространства и становятся главными людьми в искусстве! Живопись, музыка, театр, кинематограф! Те, кто завладели пространством. Обратите внимание, почему так часто употребляют это слово «пространство». От пространства зависит судьба автора, судьба произведения, восприятие зрителя. В результате нарушается главное в этом пространстве — таком постструктуралистском пространстве — передача опыта, который автор передаёт зрителю. А что такое нарушение передачи опыта? Это — нарушение передачи нашей с вами традиции. Это очень серьёзная тема.
* * *
Известный писатель и журналист, литературный критик и общественный деятель Галина Александровна Ореханова говорила о русском реалистическом театре, опираясь на опыт работы во МХАТе им. М. Горького Татьяны Васильевны Дорониной. В частности, она сказала:
— МХАТ пережил тяжелейшие испытания. Борьба за русский реалистический театр была трудной на фоне катаклизмов, происходящих в истории, культуре и во власти страны. И от этого зависело то, как развивалась его работа. Вы знаете, что в 1987 году произошло разделение труппы театра на два коллектива. Татьяна Васильевна расценивала это как шаг к уничтожению русского реалистического театра. Ей удалось восстановить позиции, на которых стоял Станиславский, ей удалось создать потрясающую репертуарную политику, в которой было подчёркнуто всё богатство русской души. Она сразу начала с восстановления спектаклей Станиславского и Немировича-Данченко. На праздновании 120-летия театра в прошлом году министром культуры Мединским было сказано со сцены, что она вышла на уровень Станиславского. Это — правда. <…> Она тридцать лет своей жизни потратила на то, чтобы восстановить эти позиции в русском искусстве, чтобы они жили и помогали воспитанию, духовной жизни человека, раскрытию всех его интеллектуальных и духовных возможностей.
Вы спросите меня: а что сегодня в нашем искусстве? Я отвечу: это — власть «Золотой маски». А что такое «Золотая маска», ответил её создатель в недавнем интервью газете «Культура»: говорить про «Золотую маску» — это абсолютно либеральная, западническая картинка, такая грань искусства, которая не имеет отношения к русскому народу, к русскому вопросу, к русским чаяниям. Это очень опасно.
* * *
Русский писатель, лауреат Патриаршей премии Владимир Николаевич Крупин отметил:
— Ведь не сегодня началось уничтожение наших святынь и оскорбление нашей души… Мы боролись против повышения пенсионного возраста — он повысился, боролись против ИНН, электронных паспортов, но всё это прёт без передышки. Они всего добиваются. Надо начинать у них учиться. Самый свежий пример: закрыт фонд Славянской письменности и культуры. Это же оскорбление русского достоинства! Позавчера закрывают Институт русской цивилизации. Газету «Русский вестник» выбрасывают на улицу. А то, что творится в театре, тоже не сегодня началось.
В 95-м году Вадим Кожинов, Ксения Мяло и я выпускали «Дневник писателя», три выпуска — потом прекратилось. Я там писал о постановке «Хованщины». Большой театр тогда долго ремонтировали, и «Хованщиной» дирижировал тот, кто был лицом августовской революции 91-го, — Ростропович. Вы знаете: он её защищал, бегал с автоматом по Белому дому — надо было «пошестерить» перед хозяевами заморскими. И что они сделали с «Хованщиной»? Сцена — топоры, секиры, всё страшно, противно, омерзительно. Досифей (глава раскольников) — в лыжной шапочке… Одним словом, всё было испохаблено! И это было двадцать пять лет назад!
* * *
Матасова Лидия Леонидовна, заслуженная актриса России, актриса МХАТа им. Горького:
— С какой проблемой сталкивается сегодня русский драматический театр? С материалом очень низкого уровня. Во многих театрах он не отбирается. Так уничтожен, например, театр Гоголя и создан Гоголь-центр. Какой же материал там подаётся? — Низкого художественного уровня! Театр «Модерн» уничтожен! Происходит выворачивание Горького. У нас во МХАТе берётся, к сожалению, материал, который Татьяна Васильевна Доронина никогда бы не пропустила на сцену. В этом я вижу великую проблему сегодняшнего театра вообще.
* * *
Писатель, поэт, драматург — председатель Национальной ассоциации драматургов — и общественный деятель Юрий Михайлович Поляков остановился на близких ему вопросах:
— Когда готовили Год театра, то в список Оргкомитета не включили ни одного драматурга. Директоров театров, кого угодно, только не драматургов! Я на коллегии министерства спрашиваю: «А вы что, когда будете Год музыки проводить, в Оргкомитет ни одного композитора не включите? Обойдётесь без них? Директорами и контролёрами?». Да, с драматургами не очень хорошо в Отечестве. Действительно, нынешняя тема очень важная, и от неё напрямую зависит будущее нашей страны. Национальная безопасность от неё зависит, потому что театр — это кафедра, и какие идеи с этой кафедры внедряются, так потом всё и будет. К сожалению, сдаётся одна кафедра за другой. <…> Я не знаю, какой партией правительства принималось решение об изменении руководства МХАТ имени М. Горького, но, как известно, когда Татьяна Васильевна беседовала с президентом Путиным после награждения, он был крайне изумлён, узнав, что она уже практически год отстранена от руководства театром. Так что, видимо, есть какая-то партия правительства, которая не ставит в известность нашего президента. А я считаю, что изменение участи величайшей актрисы, нашего национального достояния, тридцатилетнего руководителя МХАТ имени М. Горького — это вопрос президентский, а не какого-то, извините, подпольного представительства демпартии.
Возникает вопрос: допустим, эта партия в правительстве решила создать православно-русско-патриотический центр. Но почему они его решили создавать во МХАТе, который был самым русским, самым патриотическим и самым православным театром? (Бурные аплодисменты.) По принципу: бей своих, чтобы чужие боялись? Просто какая-то кафкианская ситуация!
Допустим, это решение — на мой взгляд, неправильное — было принято. Но, дорогие друзья, мы знаем другие случаи. Недавно похоронили — Царствие ей Небесное — Людмилу Вербицкую. Она была ректором ЛГУ (Санкт-Петербургского государственного университета), она стала его президентом. И всё было достойно, все друг друга уважали. С её мнением считались, и она полностью сохранила своё влияние на тот вуз, в который она столько вложила. Или пример Ирины Антоновой, которая была директором музея имени А.С. Пушкина, а стала его президентом, и тоже абсолютно всё благородно. Почему же здесь так получилось?
Даже если, скажем, выбрали эту схему. Не будем её обсуждать — это данность. Значит, было что-то такое, что вызвало отторжение Татьяны Васильевны, был сам факт, что она практически не появлялась в театре почти год. И я вам скажу, поскольку начинал работать в театре 20 лет назад. Первую мою пьесу «Смотрины» ставил покойный Станислав Сергеевич Говорухин, Царство ему Небесное. Татьяна Васильевна ставила мою пьесу «Как Боги». Я её очень хорошо знаю. У меня там пять пьес поставлено.
Дорогие друзья, а как может себя вести такой заслуженный человек, столько отдавший МХАТу и нашему государству Российскому, если вдруг исчезают со стен его портреты? Если вдруг исчезают афиши спектаклей, им поставленные? Я же хорошо помню: прихожу в театр и вижу вместо афиш спектаклей, которые на протяжении многих лет ставила Доронина, которые шли годами, висят три афиши спектаклей, поставленных при новой администрации. Ну, голова-то должна быть! Ну, уважение-то должно быть к человеку, который столько сделал для театра? И который к тому же президент на секундочку! А куда делся прописанный в уставе Художественный совет? Почему он не работает?
Действительно, был бы Художественный совет во главе с президентом, всё бы сложилось по-другому. Но никому в голову не пришло этого делать. А сейчас пачками снимаются спектакли, на которые народ валом валил, которые собирали полные залы! Какая логика?! Вы ещё не сделали спектакля, на который люди идут с аншлагами! Оставьте их. Чего вы боитесь? Сравнения? Так в театре так и должно быть. Попробуйте поднимитесь до Дорониной! Нет, всё убирают. И, конечно, я понимаю возмущение Татьяны Васильевны. Поэтому в конкретном случае с МХАТ имени М. Горького я считаю, что в рамках сложившейся ситуации должно быть выработано полноценное положение, статус президента, которому должны показывать пьесы, которые ставят, с которым должны советоваться по репертуару и т.д. Это — естественно! А с ней же никто не советовался, ни одной пьесы не показали! Такого нигде нет!
Думаю, что и Художественный совет должен работать в полной мере… Без согласия художественного совета на премьеру спектакль не должен выпускаться. Так всегда было! Правильно здесь говорили — надо возвращать художественные советы! Не о цензуре речь идёт, а о том, что не должно быть произвола одного человека в театре!
* * *
Участники заседания, среди которых были заслуженные актёры России, драматурги, худруки и творческие работники театров не только Москвы, но и других городов России, высказали свои опасения наступления западной антикультуры на русское искусство в современных условиях. Также они выдвинули ряд конкретных предложений, одни из которых, по заверению Константина Валерьевича Малофеева, вскоре станут поводом для широкой дискуссии в Совете Федерации с последующей разработкой соответствующего документа. Другие предложения, например о возвращении влияния художественных советов в театры, нашли горячее одобрение среди всех присутствующих.
Стоит отметить, что на данном заседании комитета негде было яблоку упасть. Сама тема участия в разработке стратегии развития русского театра в рамках «Русской мечты-2050» собрала сторонников разных форм творческого выражения, часто противоречивых. Но все пришли к одной мысли, чётко сформулированной философом, членом комитета по культуре ВРНС Егором Холмогоровым: «Мы обязаны оставить внутренние распри дабы объединиться против одного понятного и абсолютного врага русской цивилизации, русской культуры — прозападного, низкопоясного, содомитского псевдоискусства, культивирующего в нашем народе зловония, испражнения и грех русофобии».