Зоран костич: бог — на небе, Россия — на земле

Теперь, вот уже более двадцати лет назад, в Москву, в международный фонд Славянской письменности и культуры прилетел известный сербский поэт Зоран Костич искать духовной поддержки. Кто-то из нас познакомил его с актрисой МХАТ Еленой Трепетовой. Знакомство это вылилось в бурный роман, а завершилось тем, что Елена оставила театр, родных и вместе с возлюбленным отправилась в Югославию, в пекло страшной войны…
С тех пор наши дороги не пересекались. Но была мечта: я пригласил их на Международный Аксаковский праздник. Зоран был счастлив, побывав на родине И. Аксакова. Ему была вручена высшая награда равноапостольных Кирилла и Мефодия, а через какое-то время он получил «Золотого витязя» за свои стихи и переводы русских поэтов…

Сербы по-настоящему любят Россию. Благодаря сербам русский мир с его историей и языком, верой и творчеством преодолевает пространство и время, становится надгеографичным. Этот русский мир, сливаясь воедино с сербским духом и волей, хранит заветное зерно славянского братства, которое проявило себя и в ратных подвигах, и в поэтическом слове, и в общей молитве. Поэт, драматург, автор более 30 книг стихотворений и пьес, а также 15 книг русских поэтов и прозаиков в собственном переводе на сербский язык, с 1990 года один из основателей Общества сербско-русской дружбы и его первый генеральный секретарь — Зоран Костич не раз на своем жизненном пути испытывал прочность уз двух славянских народов. Не раз убеждался, какой дорогой ценой обходится славянское первородство.
— Зоран, в знаменитом тютчевском стихотворении «Славянам» есть такие строки: «Вам не прощается Россия, России — не прощают вас». Почему который уж век так происходит? Почему западный мир особенно боится славянского единства?
— Я думаю, это началось еще с разделения христианства на две конфессиональные ветви – православие и католичество. И все дальнейшие события свидетельствуют, что именно восточные христиане остались верны нравственным идеалам Спасителя, потому наша история – это история справедливости. А для западной цивилизации католичество и протестантство превратилось в маску, этикетку. Об этом прекрасно говорил философ Паскаль: в пирамиде западных ценностей на вершине находится не Христос. А если Его сдвинули с этой вершины, то «все позволено», и церковь остается лишь социальным институтом.
Не нужно особенно углубляться в историю для осознания, что последние пять-шесть веков все крупные войны велись против России. Где бы и по какой причине они ни разворачивались, конечной целью было уничтожение России. В последние десятилетия возникло понятие «новый мировой порядок», но само явление существует еще со времен Древнего Рима. «Новым мировым порядком» было и нашествие Наполеона, и Первая мировая война. И всегда такому «порядку» сопротивлялась в первую очередь Россия. Такова миссия России, возложенная на нее Богом. У каждого народа на земле есть своя миссия, но у России – главная: удерживать мир на Божьей стороне. И все стоящие на этой стороне, в том числе и мы, православные сербы, всегда первыми получали удар от западных «оппонентов». Географическое положение Сербии таково, что мы являемся ближайшими соседями наших нехристианских (антихристианских) соседей, отчего часто страдали и, конечно, всегда ждали помощи от России. Потому Тютчев написал стихотворение на все времена. Как дипломат он прекрасно понимал суть противостояния славян и Запада, понимал, что дружба русских и сербов – это всегда испытание. И, по моему мнению, «К славянам» должно быть гимном нашего единства.

— Война в Югославии была одной из первых в череде свержения легитимных режимов. Подобное потом произошло в Ираке, Египте, Ливии. Сегодня в двух точках мира — на Украине и в Сирии — мы видим подобные процессы. Россию этими конфликтами пытаются зажать в тиски. Вы как переживший тяжелейшую войну наверняка можете дать совет: как нам выстоять, сдержать натиск и при этом помочь тем, кто страдает на Украине и в Сирии?
— Я считаю, что сейчас наступил решающий момент. Это признают все. Когда у нас шла война, Россией, к сожалению, правили её враги и ненавистники, а до братских народов им вовсе не было дела. Я рад, что о ельцинском периоде мы теперь говорим в прошедшем времени, и надеюсь, что подобного никогда больше не повторится. Если бы сегодня мы наблюдали Россию 90-х годов, то и Украину, и Сирию уже бы окончательно растерзали, как это произошло с Югославией.
Сербы – это единственный народ на Балканах, сохранивший державную традицию. Мы были строителями Югославии после двух мировых войн, приглашали в свои широкие объятья народы, отколовшиеся от Австро-Венгерской и Османской империй, в чем была наша историческая ошибка. Так, в 1941 году хорваты оказались на стороне Гитлера, и началась резня сербов. Затем социалистическая Югославия вновь приняла хорватов в свои объятья, и те сразу же стали делать всё для уничтожения страны, чего и добились с помощью НАТО в 1991 году.
Все это очень перекликается с сегодняшней Украиной, вставшей под фашистские знамена Бандеры. Ведь фашизм – это не конкретный исторический период в Германии или Италии. Это состояние духа западной цивилизации, духа, который постоянно находит воплощение.
«Новому мировому порядку» нужны территории, а не люди. Поэтому население ради ресурсов надо либо изгнать, либо истребить. Так у нас отняли Косово, использовав албанское меньшинство, которое теперь стало большинством. Косово сегодня – это европейский наркотрафик, один из источников дохода НАТО, ради чего его и отняли. Но ведь когда-то и у России отняли Крым – и вот Крым вернулся. Это вселяет в сербов надежду.
От ситуации на Украине и в Сирии зависит, каким будет контекст отношений во всем мире. Здесь необходима тонкая дипломатия, которую Россия сегодня и проявляет. Россия должна быть сильной и в военном отношении, чтобы не повторился 1941 год. Ведь если бы Россия не победила во Второй мировой войне, человечество потеряло бы смысл, утратило бы свое Божественное лицо. Россия призвана сохранить это Божественное лицо человеческой цивилизации.

— Одним из основных мотивов вашей поэзии стал мотив Иудиного греха — предательства. Греховная чаша очень тяжела, она постоянно колеблется на весах мироздания. Но если на одной чаше предательство, то что перевешивает его на другой чаше? Верность Божественным заповедям? Искупление? Покаяние?
— Меня всегда поражала «Тайная вечеря» Леонардо да Винчи. Там самый красивый — Иуда. Он просто Христоликий. Удивительно, но в сербской истории все предатели тоже были неописуемо красивы и обаятельны. Как, например, воевода Вук Бранкович, обманувший царя Лазаря накануне Косовской битвы в 1389 году. Много примеров подобного предательства можно найти и в русской истории. Но за восемь лет до Косова поля на поле Куликовом вы смогли избежать предательства благодаря преподобному Сергию Радонежскому, который всех объединил и через Дмитрия Донского удержал Христову чашу, перевесившую и даровавшую победу. Эта победа определила судьбу России на много веков вперед.
И в сегодняшней России Христова чаша постепенно перевешивает. России все больше становится похожа на ту, какой мечтал ее видеть Иван Аксаков. Правительство временами может отклонятся от Божественной стези, но народ всегда остается христианином, глубоко верующим, справедливым. Неслучайно сегодня в моей стране вновь зазвучала давняя пословица: «Бог – на небе, Россия – на земле».

— Вы уже упомянули Ивана Аксакова. Известно, какую большую роль он сыграл в истории вашей страны. А кем является Аксаков для современной Сербии?
— Не будет преувеличением сказать, что в Сербии существует культ Ивана Аксакова. Аксаков символизирует борьбу сербов с многовековым игом Османской империи. В сербско-турецкой войне 1876—1878 годов принимали участие три тысячи русских добровольцев, которых направил Славянский комитет, возглавляемый Иваном Аксаковым. Его слово слышала и уважала вся Европа. Мы верим, что идея перевернутого русского флага как флага Сербии принадлежит именно Ивану Аксакову.
Во время титовской Югославии сербский народ забыл собственную историю, своих исторических друзей и союзников. После развала Югославии сербы стали восстанавливать культ Аксакова. Когда в ноябре 1990 года было основано Общество сербско-русской дружбы, первое, что мы сделали: привели в порядок на юге Сербии могилу полковника Раевского, возглавлявшего отряды русских добровольцев во время сербско-турецкой войны. Из множества точек пересечения русских и сербов Аксаков и Раевский, на мой взгляд, сегодня являются главными. В их судьбах и устремлениях воплотилась братская любовь наших народов. Ведь если между разными славянскими народами в истории, к сожалению, были некоторые столкновения, то русские и сербы никогда между собой не воевали.

— В продолжение разговора о точках пересечения России и Сербии: вы всю свою творческую жизнь переводите Пушкина. Пушкин необъятно велик, бездонно глубок. В поэтическом спектре нет красок, которыми бы не обладал Пушкин. А каков Пушкин, переданный через сербское слово, через ваши переводы, ваше поэтическое мироощущение?
— Интересно вспомнить, что в начале XVIII века серб Савва Лукич Рагузинский-Владиславич, граф и будущий посол России в Китае, привез в подарок Петру I арапчонка – того самого Ганнибала, прадеда Пушкина. Так что сербский народ гордится своей причастностью к появлению на русской земле такого великого гения.
Я перевел целую книгу, куда вошли стихи, поэмы и сказки Пушкина. Его жизнь и история России в своей метафизике очень схожи. Как точны слова Гоголя: «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет». Это прототип нового человека, человека будущего. И, думается, где-то в советский период проявился такой тип человека – многогранного, сильного, движимого мечтой.
По моему ощущению, Пушкин не имеет в поэзии наследников. Тем более невозможно говорить о его школе. В истории литературы Пушкин – поэт номер один, потому что в XIX веке в России мировая поэзия достигла своей вершины, до этого она на такую высоту никогда не поднималась. И вознес ее на пьедестал именно Пушкин. Благодаря Пушкину поэзия стала центром человеческого внимания. После Пушкина она покинула этот пост, поэзию вытеснили из центра бытия.

— А с чем это связано? Настолько празднословен стал наш язык? Или так засорился наш слух?
— Тому много причин. Я думаю, двадцатый век – это не век поэзии. Да, до середины века еще была определенная поэтическая инерция, особенно в России. Было много хороших поэтов, но никто пушкинскую силу слова в поэзию не вернул. Может быть, нынешние события, разворачивающиеся на наших глазах, возродят поэзию. Я верю, что общемировой кризис литературы, длящийся уже несколько десятилетий, будет преодолен. Ведь те народы, которые не имели поэзии, прекратили свое существование.
Современные переводчики русской литературы на языки стран Западной Европы жалуются, что не могут достойно перевести Пушкина, Лермонтова, Тютчева. Не могут показать их величия, не оттого что они плохие переводчики, а потому что их языки обессилили, потратились. Особенно это отражается на поэзии. За последние время в западноевропейской литературе не было написано ни одного достойного рифмованного стихотворения. Только верлибр, который преподнесли как особый «тренд». И многие на это клюнули. А ведь отсутствие рифмы – первый признак истощения языка. Восемь веков в европейской литературе была богатая рифма, мы ее слышим даже в рыцарских романах, а в последние сто лет она иссякла. Но в относительно молодых литературных языках – русском и сербском – сохранилась свежесть, энергия, возможность словесных комбинаций.
Но главное, что подлинная поэзия – это прежде всего контакт между Богом и человеком, особенно когда эта поэзия написана в рифму. Бог любит рифму! Человек через поэзию показывает Богу своё лицо, являет своё сердце, исповедует свои грехи и открывает свои чаяния. В этом смысле Россия – поэт рода человеческого. Потому в центре её стоит Пушкин. Он верил в язык, на котором писал, и через него стал божественным поэтом.

— Думаю, Зоран, вы со мной согласитесь, что в корне слова сокрыт корень бытия. И когда сербский и русский языки звучат рядом, понимаешь, что это не просто две ветви когда-то единого праславянского языка, а монолитный ствол мощного древа. Через сербский язык глубже понимаешь русский и, наверное, наоборот. В чём, на ваш взгляд, суть этого корня слова?
— Само имя народа «славяне» наверняка связано со «словом». Это подтверждение того, что у нас действительно «вначале было Слово». Ведь никакой другой народ не именовал себя «словом». Это даже не этимология, это нечто более глубинное. Неслучайно некоторые славянские народы сегодня отрицают свое происхождение, порочат его. Хорваты, например, пытаются искать истоки в Иране, болгары называют Кирилла и Мефодия греческими агентами.
Мне близка лингвистическая теория профессора Радивоя Пешича, который доказывал, что винчанское письмо, возникшее за пять тысяч лет до Рождества Христова, было письменностью единого славянского народа. А Кирилл и Мефодий спустя века промыслительно сумели восстановить это утраченное наследие.
К сожалению, наша культурная память стала так коротка, что теперь нам каждые тридцать лет необходимы Кирилл и Мефодий, чтобы возвращать нас к своей истории, языку, литературе. Но пока жив корень, древо не погибнет.

Беседовал
Михаил КИЛЬДЯШОВ.