slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Живая вода Байкала

Валентин РаспутинНаконец-то государство начало всерьёз осознавать разрушительные и даже погибельные для его территорий и граждан последствия недооценки одновременно и частных, и общемировых проблем экологии. И это тоже знак возрождения. В кризисных ситуациях деньги на защиту природы не тратят. К тому же можно сказать и так — куда уж дальше!

 По данным Всемирной организации здравоохранения, только в 2004 году невыносимая экологическая обстановка во многих регионах погубила в России 493 тысячи человек. Что наше руководство намерено всерьёз озаботиться экологией, подтвердило заседание Совета безопасности 30 января. Заявленные резкое повышение экологических штрафов и стимулирование модернизации производства – вполне рыночные кнут и пряник в руках государства. Инновационность, экологичность, энергоэффективность если когда-то станут русской тройкой, то вынесут Россию на мировые просторы конкурентоспособности. А умными и предприимчивыми людьми она, несмотря на все потрясения, не оскудела. Если уж так стремимся в ВТО, надо помнить, что там вот-вот вступит в действие правило, по которому мировой рынок будет отторгать товары, произведённые грязными технологиями, то есть нарушающими стандарты воздействия на окружающую среду. Даже если эти товары по качеству вполне соответствуют стандартам этого самого мирового рынка.

Невозможно говорить о проблемах экологии, не обращаясь к нашему национальному чуду и богатству — Байкалу. Поэтому в последние месяцы опять ожила байкальская тема. Неужели, как всегда бывало раньше, поговорим и успокоимся. А Байкал по-прежнему в опасности. Я не раз бывал на священном сибирском море. Даже по-родственному: тётя, младшая сестра отца, до самой пенсии работала на Байкальском целлюлозно-бумажном комбинате. Поэтому, мне кажется, имею право и беды Байкала перечесть, и о его защитниках слово молвить. Тем более, что набрал силу год многих светлых и чёрных юбилеев Байкала.

 

ЮБИЛЕЙ

ПЕСНИ

Нет в России человека, до чьего сердца не доплеснула бы эта песня. Великое озеро далёкой Сибири сделала близким даже тем, кому и райцентр – столица. Вошла в состав народной души. С особым надрывом поётся после рюмки-другой. По молодости не единожды приходилось мне читать стихи и в системе исправительных учреждений – по обе стороны предзонника. Разве можно забыть двух подполковников ГУИНАа, которые, наслаждаясь внеслужебной возможностью распахнуть мундиры, обнявшись, самозабвенно пели песню беглого каторжанина: «Старый товарищ бежать пособил,/ Ожил я, волю почуя…»?! Перед этой ментальной и могучей, внушённой немереными пространствами и не переводимой на европейские языки волей все демократические свободы, как детские погремушки. В детстве моём на издревле обжитой обочине водного пути из Варяг в Греки, в новгородской деревне Ямок ни одно застолье без этой песни не обходилось. На берегу Ильмень-озера, которое и само в старину звалось Словенским морем, кто-то затягивал, широко распахивая руки: «Славное море – священный Байкал…». Остальные согласно подхватывали. Предки именно что выхаживали единство страны – в двух значениях глагола: и одолевая зауральские дали, и заботливо его выращивая. Потому имя ветра, наречённого в честь реки Шелонь, впадающей в Ильмень, прижилось на Байкале. В семье байкальских ветров – шквалистой сармы, нарождающих хаотичные волны-толкуны верховика и култука, пыльной бугульдейки, нагоняющего холод и сырь ангары-ветра, всех этих беспокойных полуденников, хиусов и даже завивок – у шелоника особое место. Это юго-восточный ветер, что скатывается с горного хребта Хамар-Дабан, неся сухое тепло монгольских степей. А северо-восточный ветер – это как раз песенный баргузин.

У самой же великой песни в эти дни юбилей. В начале 1848 года смотритель уездного училища в Верхнеудинске (ныне Улан-Удэ) Дмитрий Павлович Давыдов написал стихотворение «Думы беглеца на Байкале». Вскоре появились переложения его на музыку. Делали это безымянные каторжане с Нерчинских рудников. К середине
50-х годов песня устоялась в современном значении. Стихотворение сократилось почти вдвое, претерпело много изменений и заодно с мелодией стало народным, то есть авторство утеряло. Самим народом заповедано нам петь не «Славное море – привольный Байкал», как это у Давыдова, а «…священный Байкал». Чтобы всем миром берегли его как святыню.

 

ПОСЛЕ НАС —

ХОТЬ ПОТОП

Прежде чем говорить о промышленном освоении священного Байкала, которое родственно святотатству уже по определению, стоит подумать о том, что сама обыденная жизнь каждого из нас предполагает, так сказать, презумпцию экологической виновности. Просто экологическая преступность промышленников и чиновников масштабна и катастрофична, потому, конечно же, не сопоставима с нашими ежедневными мелкими прегрешениями. Человек, старательно моющий автомобиль на берегу пруда, где купаются дети, печётся о чистоте... машины, но не окружающего мира. Все мы, порою и неосознанно, вносим свою лепту в общенародный грех и вину перед природой, значит, и перед потомками. Говорим об экологическом образовании молодёжи, но оно формально, если не  подтверждено, не одухотворено духовной чистоплотностью и совестливостью. Для сотен тысяч сограждан желание увидеть Байкал становится осуществлённой мечтой. Вырастают в девятый вал дикие волны туристического нашествия на когда-то девственные скалисто-каменистые и песчаные байкальские берега. Оставляют после себя захламлённые, обезображенные умирающие побережья. После каждого летнего сезона только ширится и укрепляется недобрая память о так называемом массовом неорганизованном отдыхе – кучи мусора, вытоптанные и израненные кострищами реликтовые травы, сиротливые пеньки срубленных на дрова деревьев. В нетронутом состоянии природа сохранилась только на Северном Байкале на охраняемых территориях заповедников. По самым скромным подсчётам, иркутское и бурятское побережья Байкала выдерживают нашествие почти миллиона человек в год, в основном, понятно, летом. Вспоминаю паромную переправу на остров Ольхон, и оживает во мне рвущее душу противоречие лёгкого колыхания чистой прозрачной воды, сквозь толщу которой виден каждый донный камушек, с берегом, где беспорядочно разбросаны пластиковые бутылки, какие-то картонные коробки, грязное тряпьё и бог его знает ещё что. Это видел десяток лет назад. Представляю, что там делается сегодня. В Интернете экологические сайты, посвящённые Байкалу, полны боли и негодования. Например, у иркутян любимое место отдыха – побережье хорошо прогреваемого летом байкальского Малого моря. В августе прошлого года депутаты районной думы, работники поселковой администрации МО «Шара-Тогот» совершили рейд по правому и левому берегу моря, чтобы ужаснуться от увиденного: «…На берегах организованы несанкционированные свалки, сооружено несколько десятков самодельных туалетов. Автомобили стоят у самой воды, владельцы авто тут же моют технику. Туристы вырубают деревья, в том числе и редкие. Раньше проблему уборки побережья решал контрольно-регистрационный пункт МУП «Мухор», в котором работали санитары и экологи. МУП два-три раза в неделю совершал рейды на залив, туристов принуждали убирать за собой весь накопившийся мусор. Однако с недавних пор постановлением районной прокуратуры МУП было закрыто. Содержать штат экологов и убирать мусор на Малом море стало некому. …Из бесед с отдыхающими выяснилось, что туристы готовы сдавать деньги на оплату труда экологов, наводящих порядок на Малом море. Эту инициативу поддерживают и хозяева близлежащих турбаз — «Баяр» и «Наратэй». Однако, по иронии судьбы, сдавать деньги некуда и решать экологические проблемы в районе некому». Особенно тревожно звучит в этом отчёте факт, что «туристы готовы сдавать деньги…». То есть готовы откупиться от грехов вместо того, чтобы их не совершать. И зябко от мысли, что такое творится по всей стране, большинство жителей которой – горожане, время от времени поспешающие «расслабиться на природе». «Столичный житель сходит в травы,/ Глаза уверенно скосив/ Сперва – налево, после – вправо:/ Пейзаж приветлив и красив», — писал когда-то о типичном пешеходе заасфальтированных улиц, покидающем загородную электричку. Давно утерявший корневые связи с землёй и в храме Природы – корыстный потребитель. Варвар в священном храме. Где оно, заповеданное предками и существующее только в вещем русском языке корневое, потому святое и неразрывное триединство: РОДина – приРОДа – наРОД? Да и слово «экология» не должно бы оставаться для нас отвлечённым научным термином, ибо учение (греческое logos) породнено в нём с очень личным для каждого понятием жилища (греческое же oikos). Автор признанного лучшим в мире труда по теории экологии американец Юджин Одум писал: «Когда «наука о доме» (экология) и наука «о ведении домашнего хозяйства» (экономика) сольются, когда предмет этики расширит свои границы и включит в себя наряду с ценностями, произведёнными человеком, ценности, создаваемые окружающей средой, тогда мы на самом деле сможем стать оптимистами насчет будущего человечества». «Пока поводов для такого оптимизма мало!» — может подытожить любой из нас, нервно затянувшись сигаретным дымком и небрежно бросив окурок на сочно-зелёный газон.

АНГАРСКИЙ ГИДРОКАСКАД

По геологическим исследованиям гигантскую котловину озера вода начала заполнять 20—25 миллионов лет назад. Так что Байкал пережил несколько своих миллионнолетних юбилеев. И вот его судьба, его настоящее и будущее ужались в точку – в размеры даже не жизни человечества, а всего-то – одной человеческой жизни. И в этих масштабах в нынешнем году у Байкала несколько полувековых юбилеев. Только для него они – чёрные. В феврале 1958 года на проектную мощность вышла Иркутская ГЭС. Через девять лет началась промышленная эксплуатация Братской, а ещё через 13 лет – Усть-Илимской ГЭС. В те годы об Ангарском гидрокаскаде принято было говорить только с восклицательными знаками: в совокупности с Енисейским каскадом создаётся Объединённая энергосистема Сибири (ОЭС)! Кажется, Станислав Ежи Лец первым углядел, что вопросительный знак – это одряхлевший восклицательный. Сегодня убийственные последствия создания ГЭС и водохранилищ стали настолько явными, что отношение к гидростроительству сменилось на резко критическое. Ангарский каскад – это уничтоженная система долинно-пойменного земледелия и расселения людей, слагавшаяеся веками. 220 тысяч гектаров наиболее плодородных пахотных приречных земель сделались дном рукотворных морей. Ударные темпы строительства ГЭС, помноженные на обычное наше разгильдяйство, привели к тому, что леса, не тронутые пилой, ушли под воду: более 20 миллионов кубометров древесины на сотнях тысяч гектаров. Около ГЭС скучковались наиболее энерго- и водоёмкие предприятия – грязные производства с высокой степенью экологической опасности. Байкал ежесекундно ощущает могучее дыхание промышленности Приангарья и Бурятии. Ежегодно на его зеркало обрушиваются с небес десятки тысяч тонн минеральных и органических веществ, сульфатов и прочей отравы. Всё это давно бы удушило озеро, если бы не его великанские размеры. Но воистину сбила природное дыхание озера Иркутская ГЭС. Ведь была взнуздана единственная река, которой он отдаёт воды. Они переливались в речном истоке через знаменитый Ангарский перекат – природный регулятор, который удерживал годовую амплитуду колебаний уровня озера в пределах всего-то 20 сантиметров. Это доказано наблюдениями за уровнем Байкала в течение двух веков. Теперь этот уровень стал, если обратиться к языку специалистов, «зарегулированным». Он зависит от «сработки» — пропуска воды через турбины ангарских ГЭС. Священный Байкал превратился в самый большой на планете искусственный водоём. В водохранилище со всеми не лучшими чертами, которыми отличается этот тип водоёмов. Вот свидетельство коренного жителя села Исток в устье Селенги Петра Степановича Серебренникова, написавшего небольшую, но очень интересную книжку о Байкале: «…когда пустили в эксплуатацию Иркутскую ГЭС и уровень Байкала подняли до 2 метров, только по левому берегу реки Селенги пришлось переносить на новые места деревни Харауз, Истомино, Шаманка, Посольск, Поворот, Степной Дворец (старый), Ранжурово, Мурзино, некоторые участки шоссейной и железной дорог. …За более чем 40 лет эксплуатации ГЭС мы испытали 15 искусственных подъемов уровня воды Байкала, на каждый из которых уходило по 2 года. И каждый такой период гидростанция работала на неполную мощность. Сначала нам говорили, что по проекту уровень поднимут не более чем на 60 см. Вроде бы немного, но этого хватило, чтобы затопить пастбища. Потом энергетики пожелали поднять извечный уровень Байкала еще на 20 см. Это привело к затоплению всех сенокосных угодий. Беда пришла не только в устье Селенги, но и на все низменные места побережья Байкала, особенно в калтуса, где собирали ягоды, и степи, где косили сено. Не стало пастбищ и сенокосных угодий, не стало мяса и молока, не стало хлеба. Вместо пашен — лишь жалкие клочки на склонах гор. А когда не стало власти, эксплуатационники Иркутской ГЭС совсем потеряли голову от желания стать монополистами. Уровень Байкала стал теперь колебаться более 2 метров, заставив людей покинуть обжитые места. Так погибло немало сёл и деревень на берегах озера… Последствия искусственного наводнения дают о себе знать ежедневно. Затопило пашни и покосы, уменьшились стада животных, разрушилась кормовая база для рыбы, резко снизились уловы, уменьшились метрические показатели рыбы и её вкусовые качества, изменился климат, увеличились оползни горных склонов, смертность людей. Поэтому главная причина конфликта человека с Байкалом со второй половины XX в. заключается в проблеме повышения уровня Иркутского водохранилища перед плотиной ГЭС и в то же время невыхода за пределы извечного уровня озера Байкал». Но работа Иркутской ГЭС способна по принципу «то в хлад, то в жар» вызывать и обмеление берегов озера. Пример тому — скандальные события последних дней.

Наконец-то в смертельно опасный для Байкала конфликт ищущих немедленной прибыли энергетиков и беззащитной перед ними вековой природы вмешалось государство. Режим работы ГЭС Ангарского каскада устанавливает Енисейское бассейновое водное управление Федерального агентства водных ресурсов. Постановлением Правительства России №234 от 26 марта 2001 года установлен минимальный и максимальный уровень Байкала: соответственно 456,28 и 457 метров (по Тихоокеанской системе высот). Существует, наконец, пусть и половинчатый, требующий ужесточения и уточнений, федеральный закон «Об охране озера Байкал». И вот 30 января эту нормативно-чиновничью благодать взорвало заявление Министерства природных ресурсов о намерении «тщательно изучить вопрос, связанный с резким падением уровня озера Байкал в конце 2007 – начале 2008 года». С октября прошлого года водное зеркало Байкала опускается со скоростью 12—15 сантиметров в месяц. Если такая динамика сохранится, то к середине весны может быть преодолена критическая отметка в 456 метров (по Тихоокеанской системе высот). А это опять удар по экологии озера. Расследование инициировано заместителем руководителя Рос-природнадзора — неутомимым Олегом Митволем. Претензии — к хозяину Ангарского каскада ОАО «Иркутскэнерго». Росприроднадзор МПР России направил запросы в Росводоресурсы, чтобы получить данные о том, сколько воды сбрасывалось через сток Ангары на Иркутскую ГЭС в течение каждого месяца 2006—2007 годов и на каком основании определялись режимы этой работы. В Росгидромете запрошена погодная карта за этот период в районах, прилегающих к озеру Байкал, где формируются стоки в озеро. У ОАО «Иркутскэнерго» затребована информация относительно объема выработки гидроэлектроэнергии в 2007 году. В энергокомпании считают всю эту историю «недоразумением» и заявляют, что в конце января «уровень Байкала находился на отметке 456,28 метра, что соответствует установленному графику сработки озера». Кто как, а я содрогаюсь, когда слово «сработка» деловито применяют к священному Байкалу. Впрочем, для энергетиков Байкал давно уже – водохранилище, а оно священным никак быть не может. Олег Митволь с присущей ему энергичностью так охарактеризовал этот процесс: «Каждый сантиметр байкальской воды — треть кубокилометра, что в энергетических величинах эквивалентно 200 мВт. Между тем значительная часть энергии, вырабатываемой на Ангарском каскаде ГЭС, идет на экспорт, прежде всего в Китай. И если б некоторым чиновникам дали волю, они спустили бы Байкал до дна». 

ЮБИЛЕЙ

ОТРАВИТЕЛЕЙ

В 1958 году началась ударная комсомольская стройка Байкальского целлюлозно-бумажного комбината и будущего города Байкальск. От старожилов города приходилось слышать: «Поначалу это были 500 комсомольцев и три тысячи зэков». Потому чёрный для Байкала юбилей своей неустанной деятельности могут в нынешнем году отмечать не только разрушители, но вольные и невольные отравители планетарного колодца, хранящего пятую часть всех земных запасов пресной воды. БЦБК начнёт работу в 1966 году. Красноречивый факт: в первоначальном проекте очистные сооружения вообще не предусматривались. Через семь лет начнётся варка целлюлозы и на целлюлозно-картонном комбинате, оседлавшем самый крупный приток Байкала реку Селенгу. С августа 1990 года на СЦКК в отличие от БЦБК работает уникальная система замкнутого водооборота (когда сточные воды очищаются и снова используются в производстве). Но зона гигантских отстойников не перестала оставаться сейсмоопасной. Как ни крути и ни верти, а это бомба замедленного действия. Вообще-то на берегах озера экологи насчитывают сегодня 150 источников загрязнения! Порты и нефтебазы видятся мне издалека не как знаки обжитости побережий Байкала, а как чёрные пиратские метки. И, признаюсь, тронули меня задиристые и, увы, пока донкихотские восклицания Олега Митволя в телепрограмме Киры Прошутинской «Народ хочет знать» 8 февраля: «В идеале на Байкале, кроме рыболовецких бригад и лодочных станций, не должно быть ничего! Байкал должен производить чистую воду!». Если б так. Начиная с 1987 года было несколько правительственных постановлений и о прекращении производства целлюлозы на БЦБК, и о перепрофилировании его. А воз и ныне там. Разве что только этот «воз» сменил собственника. Теперь это не государство, а ООО «Лесопромышленная компания Континенталь Менеджмент», связанная с финансово-промышленной империей Олега Дерипаски. Частная собственность, по определению ограничивающая общественный контроль. Впрочем, Митволь полон уверенности, что вода камень точит. Но и понимает, что надо спешить, когда по-прежнему каждый день только подрывает здоровье священного сибирского моря. К тому же общественное мнение на его стороне – на позиции активного государственного вмешательства в ситуацию с полувековой инерцией. Зарождалось такое общественное мнение, когда (после введения в строй БЦБК) сама тема отравления Байкала и разрушения его уникальной экосистемы оказалась под запретом. Это много позже она стала утолять чьё-то корыстное желание быть на виду, даже в политической игре сделалась козырной картой, а в научной карьере – страницами диссертаций. Это сейчас возможны природоохранные митинги, пикеты, сайты в Интернете, обращения к международному экологическому движению. А тогда эта тема была пусть и небезопасной, но подъёмной только для тяжеловесов, при этом, конечно же, не в политике, а в науке и культуре. 

Владимир ТОПОРОВ

(Окончание следует).

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: