Загадки кабинета Путина

Временами правительство Путина напоминает завешанный рекламой огромный морской лайнер, который подаёт крайне противоречивые сигналы о своём курсе, так что окружающим кораблям и ближайшим портам остаётся теряться в догадках, куда он, собственно говоря, идёт.

Что-то подобное можно было, в частности, узреть на недавнем экономическом форуме в Петербурге, где речь первого вице-премьера Игоря Шувалова легко можно было принять за открытый вызов Владимиру Путину. В самом деле Шувалов прямым текстом призвал к сокращению вмешательства государства в экономику и особенно к ограничению деятельности госкорпораций.

   Между тем в последние годы своего президентства Путин провозгласил активную промышленную политику, значительно расширил государственный сектор, а уже будучи премьером, буквально силой, вопреки сопротивлению неолибералов навязал беспрецедентную программу подъёма инфраструктуры. 

Спрашивается, зачем Путин выбрал в первые вице-премьеры заведомого идейного противника, более того, оставляет его на хозяйстве в своё отсутствие и разрешает делать нападки на свой курс публично и как бы официозно? Именно так его речь восприняла, например, «Москоу таймс», выделившая в качестве первой жертвы на заклание госкомпанию «Ростехнология», которая, по замыслу Путина, должна стоять в центре ответственного технического прогресса.

 

Неолиберальная пятая колонна

Шувалов – не единственный троянский конь в этом правительстве. Неолиберальная пятая колонна включает практически весь экономический блок – Кудрин, Набиуллина, усиленный переброшенным из администрации президента Аркадием Дворковичем. Что это – вынужденная уступка новому президенту? Неужто Дмитрий Медведев уже имеет такую силу, что способен ставить палки в колёса всевластному премьеру? Или же, как считают многие, Путин, плетя кружева власти и сталкивая лбами министров, сам запутался в собственных хитро-
сплетениях?

Как бы то ни было, ничего хорошего для экономики и политики из этого не получится.

Понятно, что петербургская речь Шувалова вызвала недовольство премьера, который сделал ему замечание при всех на президиуме правительства, отмеченное и растиражированное прессой. Кое-кто увидел в этом начало крупных неприятностей для вице-премьера. Но люди, знающие Шувалова давно, призывают не торопиться. Они утверждают, будто он обладает крысиным чутьём и начинает бежать с корабля ещё до того, как тот начинает тонуть. Иными словами, Шувалов укрылся под знамёнами Медведева ещё до того, как тот утвердил свою власть над Путиным.

Но ослабление премьера – отнюдь не совершившийся факт, и исход схватки президента с премьером, если она вообще состоится, далеко не ясен. Вряд ли тяжеловес политической борьбы Путин так легко уступит выскочке Шувалову и его покровителям.

Тем не менее Путин сделал ошибку, впустив в святая святых своей властной команды опасного врага. В тот критический момент, когда он, наконец, определился с долговременным стратегическим планом развития России, ему больше, чем когда-либо, нужна сплочённая, монолитная команда единомышленников, а не оркестр в духе известной басни Крылова.

Особенно потому, что положение в экономике далеко не радужное. Хотя темпы роста валового продукта, казалось бы, высокие, в последнее время обнажились тяжёлые хронические проблемы, которые грозят сорвать стратегический план Путина в самом его начале.

 

Самореклама и хронические проблемы

На экономическом форуме в Петербурге выявилась ещё одна отличительная черта новой администрации: тенденция к чрезмерной саморекламе. Например, намерение к 2020 году войти в пятёрку крупнейших мировых держав по ВВП, высказанное ещё президентом Путиным в качестве пожелания, теперь превратилось чуть ли не в уверенность, что мы уже сегодня или завтра можем претендовать на мировое лидерство в сфере экономики и финансов. Действительно, новый президент Дмитрий Медведев уверенно говорил на форуме о скором превращении России в один из главных мировых финансовых центров, а рубля — в одну из региональных резервных валют.

То ли льстивые советники решили подбросить малоопытному президенту «красивую» рапортоёмкую идею, то ли Медведев сам уверовал в потенциальную мощь накопленных многомиллиардных валютных резервов, но только на ближайшее время Россия как мировой финансовый центр — это голубая мечта, не более.

Причём для этого мало скопить мошну из долларов и евро. Требуются ещё как минимум следующие условия:

1. Наличие очень крупных международного масштаба банков, способных обслуживать в качестве постоянных клиентов крупнейшие транснациональные корпорации и служить для них депозитариями – надёжными хранителями капиталов. Пока ни один из наших частных банков просто не тянет на эту роль.

2. Наличие высокоразвитого международного фондового рынка – биржи, где готовы котировать свои акции и другие ценные бумаги иностранные, а не только отечественные фирмы. Здесь должны работать сильные инвестиционные банки и другие инвестиционные учреждения, способные размещать иностранные ценные бумаги и инвестировать в них свои средства. Пока такого рынка и таких достаточно крупных учреждений у нас нет.

3. Наличие международных товарных бирж. Первые такие биржи в Петербурге только в проекте, и пока не ясно, насколько они будут успешны.

Что касается будущей роли рубля, то функцию резервной валюты он получит лишь по мере обретения Россией значения международного финансового центра. Конечно, рубль частично останется резервом для бывших советских республик.

Но всё это в будущем, вовсе не обязательно даже близком. Сегодня надлежало бы не столько мечтать о будущем, сколько искать пути выхода из нынешних хронических трудностей – инфляции и технического застоя.

В правительстве есть склонность преувеличивать роль внешних факторов инфляции и недооценивать значение внутренних факторов. Неолибералы охотно пеняют на сильное вздорожание нефти или зерна на мировых биржах, но практически игнорируют внутреннюю монополизацию и грабительскую деятельность посредников. Между тем преобладающая роль внутренних структурных факторов в нашей инфляции видна из следующего сравнения. Экономика США и Западной Европы в не меньшей степени зависит от мирового рынка, чем Россия, но инфляция там составляет 3—4 процента против 12—15 процентов у нас. Контраст разительный! На Западе рост мировых цен повышает инфляцию не более, чем на 2 процента, и у нас не больше, чем на 4 процента, так что очевидно преобладающее влияние на инфляцию именно внутренних причин.

В скором времени на президиуме правительства ожидается обсуждение новой антиинфляционной программы. Судя по высказываниям министра финансов, в ней опять главный упор делается на денежном обращении и игнорируются монополии и посредники. Как тут не сказать: горбатого монетариста только могила исправит!

С другим хроническим недугом экономики – техническим застоем – дело обстоит не лучше. Здесь надо видеть две стороны. Одна — это отставание отечественного машиностроения, главной отрасли, где должна рождаться новая техника. Вторая сторона — это странное, прямо скажем, противоестественное нежелание российских капиталистов поддерживать и обновлять свой производственный аппарат.

Плачевное состояние российского машиностроения подробно описывает в недавнем интервью Виктор Чемезов, глава госкорпорации «Ростехнология», той самой, на ликвидации которой по наущению Шувалова настаивала цитированная выше газета. Мало того, что резко упало по сравнению с советским временем производство разного рода машин и промышленного оборудования. Полностью утрачены многие промышленные технологии.

Самый простой выход – импортировать всю необходимую технику, чем и занимается большинство частных российских компаний. Но это означает остаться без отрасли, которая является сердцевиной индустриальной мощи и независимости страны. Это и заколдованный круг, говорит Чемезов, так как с техникой пришлось бы ввозить и иностранных специалистов, ибо отечественных кадров, умеющих работать на этой технике, нет. Такой путь заведомо ведёт к полной технико-экономической зависимости от Запада.

Единственное конструктивное решение – возрождение отечественного машиностроения на новой, современной, наиболее передовой основе. Оно же предполагает подготовку соответствующих отечественных кадров. Путь намного более сложный.

Надо ли говорить, что частный бизнес с этой задачей не справится без мощной поддержки государства? Пассивность и наплевательское безразличие частного капитала развалили машиностроение, теперь государству предстоит его воссоздавать. Именно для этой цели организован концерн Чемезова. Свернуть его и тем более ликвидировать (следуя линии Шувалова) значило бы поставить крест на российском машиностроении и инновационном плане Путина.

 

Этика капитализма

Часто возникает вопрос: почему российские частные концерны мало вкладывают в обновление основного капитала, допускают его изнашивание сверх всяких допустимых норм? Почему за всё время нового капитализма ими не построено ни одного крупного предприятия? Разве капитализм, по всем канонам политэкономии, кровно не заинтересован в сохранении и приумножении принадлежащего ему реального капитала?

Скажут, современный капитализм часто довольствуется денежной, рыночной стоимостью своего капитала, даже если реальная стоимость сокращается. И всё же реальный капитал на Западе продолжает, как правило, расти, чрезмерный износ не допускается, модернизация идёт без больших перерывов. Что же в русском капитализме особенного, что обрекает его на техническое отставание?

Существует несколько объяснений, связанных с происхождением нашего капитализма, родившегося из государственного социализма через шоковую приватизацию. В отличие от других капитализмов, являющихся результатом длительного, векового развития, наш стал итогом бросовой приватизации государственных предприятий, доставшихся новым владельцам практически задаром. А что приобретается по дешёвке, то и ценится в глазах покупателя много ниже истинной стоимости.

Эти критерии могли играть решающую роль в 90-х годах – вскоре после приватизации, когда и общая экономическая обстановка была крайне неблагоприятна для капитальных инвестиций в реальные активы. Но в последние годы экономика росла, многократно увеличилась рыночная стоимость богатств частных компаний и их владельцев. Вместе с этим, казалось бы, должно было измениться и отношение к своим реальным активам. Но коренного сдвига к лучшему не произошло. Так при наличии огромных прибылей частные нефтяные компании отказываются реконструировать свои нефтеперерабатывающие предприятия и скупятся по части затрат на разведку новых нефтяных месторождений.

Другое предлагаемое объяснение – олигархи опасаются потерять свои владения в результате ренационализации и другой экспансии государства. Такие страхи родились в связи с разгромом нефтяной империи Ходорковского и последующим созданием в промышленности группы мощных государственных корпораций. Но история с нефтяными магнатами не распространилась на других олигархов, а создание госкомпаний ограничилось отраслями, которые частный бизнес избегает. В целом ссылки на экспансию государства, скорее, отговорка, нежели серьёзный довод в пользу отказа инвестировать в новую технику.

Недавно вышла книга, которая ставит проблему нашего капитализма в новом свете, – «Экономика и общественная среда» под редакцией академика Олега Богомолова. Среди соавторов – вновь избранный академик РАН Сергей Глазьев. Авторы вспоминают широко известную в своё время работу Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма», в которой производительная направленность раннего капитализма связывалась, в частности, с преобладанием протестантства и его акцента на трудолюбие и бережливость. В то время эта религия наложила определённые этические ограничения на практику предпринимательства, соединяя страсть к обогатительству и накопительству с материальным созиданием, т.е. с производством.

Новая этическая среда в тогдашнем обществе способствовала массовому росту в то время именно промышленного капитализма, заменившего преобладавшие ранее торговый и ростовщический капитализмы. Эти исторически более старые формы были и более простыми, поскольку не предполагали задержки на стадии производства и потому приносили более быструю прибыль. Промышленный капиталист должен был рассчитывать на более длительный оборот своего капитала, но зато его бизнес пользовался в обществе более высоким престижем. Ростовщичество долго оставалось презираемой профессией, а торговля часто была делом рискованным, граничащим с авантюризмом. Лишь в XX веке банки, сращиваясь с промышленностью, обретают статус лидеров делового мира, а торговля получает новую роль в обществе услуг и массового потребления.

В современном западном капитализме роль финансовых спекуляций необычайно возросла, но костяком экономики остаются промышленные гиганты с их акцентом на созидание и технический прогресс. Общественная среда по-прежнему поддерживает и поощряет именно такую направленность западного капитализма.

В России, несмотря на негативное отношение большинства к олигархам, общий настрой элиты таков, что приветствуются вседозволенность и самые разные способы обогащения. Этические ограничения не только не в почёте, но служат предметом насмешек рыночников и неолибералов. Олигархи остаются героями новостей. Никто не удивляется, когда Роман Абрамович на шикарной яхте причаливает у берегов Невы рядом с «Авророй» в дни экономического форума, а калийный миллиардер с Урала Дмитрий Рыболовлев перекупает 100-миллионный особняк — дворец во Флориде у американского миллиардера Дональда Трампа. Дух нашего капитализма – нажива и паразитическое потребление. О Вебере и протестантской этике они, похоже, не слыхивали.

В книге Богомолова приводятся разные примеры этических ограничений в западном бизнесе. Здесь и знаменитый Генри Форд, понимавший, что рабочим надо платить больше, чтобы они могли покупать автомобили. Здесь и японская фирма, которая не хочет идти на обман, даже если это даёт прибыль, потому что плутовство в конечном счёте всегда ведёт к поражению.

Откуда в российском капитализме взяться этическим ограничениям? Жизнь, конечно, может заставить, но ждать этого придётся долго, да прежде и ребёнок может погибнуть. С такими, как наши неолибералы (включая Игоря Шувалова), так оно и будет. Этика должна исходить от правительства. Ждать её от неолибералов не приходится. Понимают ли эту необходимость Путин и его единомышленники?

По всей видимости, понимают, хотя бы частично. Судите по следующему эпизоду. Недавно Владимир Путин посетил главный командный пункт единой энергетической системы России буквально накануне закрытия РАО «ЕЭС». Анатолий Чубайс добился своего: компании, генерирующие электричество, будут приватизированы. Но управление рынком электроэнергии останется в руках государства, и Путина, естественно, заинтересовало, что станет с ценами. Ответы были неопределёнными, и у премьера сложилось впечатление, что готовится новый скачок тарифов.

Его реакция была резко негативной.

«Из желудка всё достану и раздам бедным». Это касается как чиновников, так и частных компаний, добавил премьер.

По форме сказано грубовато, а по существу государство в лице Путина впервые открыто ставит вопрос об ограничениях частной наживы. Это шаг в верном направлении, что наверняка вызовет бурю негодования в стане неолибералов. Но главное сейчас — не останавливаться, не ограничиваться окриком, а конкретизировать ограничения тарифов.

Думается, следует также пересмотреть или даже вовсе отменить решение предыдущего правительства, разрешающее повысить тарифы почти вдвое в течение трёх лет. В противном случае правительство породит полную потерю ориентиров в экономике и дискредитирует жёсткое слово своего премьера.

Амстердам.