slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Я создаю свой мир

Уже всем известно, что путь в искусство у каждого свой. И редко кто рождается, что называется, с кисточкой во рту, для того, чтобы, научившись ходить и говорить, тут же выдавать «на-гора» картины-шедевры, поражая всех окружающих талантом и моцартовской лёгкостью его воплощения. Имён подобных и назвать-то нелегко. Ибо труд художника – страшно тяжёлый, требующий определённого осмысления и уж точно – большого профессионализма, который приобретается с годами напряжённой учёбы. Вундеркинды в этом деле, что ни говорите, редки, очень редки. Чаще всего они так и остаются вундеркиндами. Не более.

Бывает, конечно, что иные люди, достигшие почтенного возраста и не отягощённые более служебными обязанностями, наконец-то приобретают мольберт, и вперёд – на пленер: старость меня дома не застанет, как поётся в песне. И не важно, что там на полотне получается. Близкие, друзья похвалили – и слава Богу. Вновь испечённому художнику – большая радость. А уж здоровья-то сколько сохранится в походах за пейзажами…

И вот тут я вдруг узнаю, что моя замечательная однокашница Валентина Власова, с которой мы уже немало лет назад сидели на лекциях в знаменитом ГИТИСе, сейчас выставляется со своими художественными работами на разных городских выставках, и довольно-таки успешно. Вот как, подумалось: была хорошим театроведом, стала художником... Нет-нет, вообще-то неплохо, что говорить. Тем более, зная её давно, подумал: если она занялась чем-либо, то уж точно — всерьёз, вряд ли она с мольбертом просто так, по-любительски за здоровьем бегает.

И… несколько ошибся.

…Напросился в гости, всё-таки давно не виделись. А самого, признаюсь, одолело любопытство – что же там у неё получается? И что сподвигло её на тернистый путь художественного творчества?

Пока ещё картины не смотрели, разговорились.

— Ты знаешь, — рассказала она, — случилось так, что перенесла я тяжёлую болезнь, после которой если и могла что-либо сказать, то разве что пару-тройку слов. Прости, но, как собака, — всё понимала, а сказать ничего не могла. Жила в каком-то своем, отдельном мире, мире образов. Смотрю за окно, а там тепло, весна. И думаю – «весна». Других слов у меня нет. Только это одно. Куда-то ушли все остальные слова, остались одни обозначения, образы. Читать я не могла больше двух-трёх предложений. Тяжело. Писать не могла. Работать на даче запрещено. Ничего полезного сделать не могу. Друзья от меня ушли. Ничего себе, перспективы, подумала я. Как же мне жить?

И тут пришла на ум идея – а почему бы не порисовать? Странная такая идея, ведь раньше-то она ко мне не приходила.

— Но подожди, это не совсем так. Ведь ты к нам на театроведческий курс в ГИТИСе пришла из Текстильного института?

— Знаешь, наверно, что-то сохранилось во мне из тех дальних пор, когда я, готовясь к поступлению в институт на отделение прикладного искусства, училась у ныне довольно известного мастера Григория Брускина. Сама учёба в институте тоже оставила свой след. Мой отец Иван Михайлович был человеком художественно одарённым. Если бы не война, он наверняка был бы прекрасным художником. Но так уж сложилась жизнь. Боевой летчик, награждённый орденом Ленина и другими боевыми наградами. А после войны в художественный институт его не отпустили из армии. Но, сколько я его помню, он всегда сидел с карандашом в руках. Писал портреты мамы, моей сестры, меня… И всё, что выходило из-под его карандаша, нельзя было назвать дилетантской пробой. Он был во всём профессионален. Так что во мне что-то осталось наследственное, на генном уровне, а что-то из ранее приобретённого опыта сохранилось в подкорке мозга, чтобы теперь проявиться во всей полноте. Может, поэтому и потянуло к рисованию. Я нервничала, напряжение для меня было огромное. Попытаюсь набросать на бумаге акварелью ветку смородины, потом дня два отдыхаю. А потом мне захотелось запечатлеть на бумаге павлина. Почему? Не знаю. Пытаюсь рисовать карандашом — никак. Берусь за акварель – не то. Гуашь – опять не получается. Расстраиваюсь. Потом вдруг подумала: а чего это я огорчаюсь… Н-е-ет, надо доделать все работы. Какие будут, такие и будут. Главное — завершить их.

— Но вот скажи мне, ты занималась рисованием потому, что это способствовало излечению или тебя волновало занятие искусством?

— Да, это вопрос действительно интересный. И могу тебе сказать, что меня более всего интересовал не способствовавший лечению процесс, а художественный результат. Хотя этот процесс, безусловно, содействовал излечению. Однако с самого начала моих занятий я стремилась, чтобы мои работы соответствовали высокому профессиональному уровню. Я решила учиться. Приходила к знакомой женщине, профессиональному художнику, которая рассказывала мне о рисунке, о графике вообще, но более всего о композиции. Однажды она достала альбом, где была известная картина Ларионова «Павлины», и предложила мне сделать её копию. После того, как я ей показала, что из этого получилось, она долго смотрела, а потом говорит: «Валя, что ж ты свой талант зарыла в землю?». Я ничего не ответила, но про себя подумала: «Ну что ты, я наоборот, хочу его из неё выкопать…»

…Я смотрел её работы: цветы, листья папоротника, композицию «Рыбы». Чёрно-белая графика, гуашь, акварель… А вот и пейзажи, написанные на острове Белове, сад на даче… Прекрасные работы. А главное — есть в них некая непохожесть, оригинальность, что присуще настоящему мастеру. Цвет – не разухабистый, экономный, но вместе с тем достаточно яркий и выразительный. В скромных чёрно-белых изображениях растений зримо ощутим трепет и полнота жизни. И как разнообразны её интересы, и как щедро они обеспечены её возможностями! Вот слегка шаржированный портрет журналиста Валентина Новикова. Он интересен не столько внешним сходством, сколько подмеченными особенными, именно «новиковскими» чертами. Замечательная работа. А вот Верочка – нежная, славная, милая маленькая девочка. Совсем другая техника исполнения, иной подход к решению.

Нельзя было не порадоваться за Валентину как художника. Но, как известно, радоваться хорошо вместе, и я попросил сказать, что думает об увиденных работах бывший также в гостях у Валентины Власовой замечательный мастер Егор Юдин, народный художник России, хорошо известный и за пределами страны.

— Конечно, Валентина Ивановна поздновато начала рисовать, — сказал он. — Если бы она занималась этим делом с молодых лет, и результат был бы другой, более продуктивный. Ведь в искусстве, как известно, нет предела совершенству. Но тем не менее нельзя не отметить, что и за этот короткий срок занятий она приобрела те профессиональные навыки, к которым многие художники идут долгие годы. За что она ни берётся: чёрная графика, сухая игла, монотипия, – везде чувствуется своё, художественное отношение, творческое преобразование натуры, что, собственно, и делает умеющего рисовать художником...

Вот и замечательно.

Мы уже уходили, когда ко мне подошёл сын Валентины Ростислав и протянул листок с напечатанным на нём текстом.

— Посмотрите, может, вам будет интересно, — сказал он.

Я прочитал заголовок: «Некоторые мысли по поводу творчества». И дальше девять пунктов с размышлениями Валентины. Вот только один из них: «Творчество для меня – это родниковый источник, приносящий душевный покой. Оно помогает мне ощутить гармонию природы, мира в целом. Отталкиваясь от этой гармонии и логики, рисуя, я создаю свой собственный мир».

Ищущий да обрящет, хотелось пожелать ей. И пусть сбудутся все её планы. Она этого заслужила.

Георгий Добыш.

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: