Хрущёв и другие. Как делалась политика

В июне 1963 года меня вызвали в Кремль: есть срочное поручение. Олегу Трояновскому и мне предстояло написать объяснение Хрущёва членам Политбюро, как и почему советские ракеты оказались на Кубе. Напомню, что Карибский кризис отгремел в октябре 1962 года.

Таким образом, прошло шесть месяцев, прежде чем Хрущёв счел необходимым посвятить своих коллег по Политбюро в подноготную лихого «броска через Атлантику».

Президент Дж.Кеннеди поста-вил ультиматум: или до 14 ча-сов вашингтонского времени 26 октября 1962 года Москва заявит об отзыве ракет с Кубы, или американцы будут считать себя свободными в выборе времени и средств для устранения возникшей угрозы. Послу А.Ф.Добрынину было поручено сообщить руководству Соединенных Штатов о готовности Советского Союза вывести с острова наши ракеты и обслуживавший их персонал. Понятно, требовалось некоторое время, чтобы зашифровать текст телеграммы, а затем в посольстве расшифровать его. Неясным оставалось, сразу ли примут Добрынина в государственном департаменте или — вариант — удастся организовать встречу посла с братом президента Робертом Кеннеди. Замечу в скобках, в кризисном штабе, что тогда непрерывно заседал в Вашингтоне, ястребы составляли большинство. Они ратовали за удар по Кубе и по СССР, независимо от того, примет Москва ультиматум или не примет его.

Дабы не упустить драгоценное время, Хрущёв послал Л.Ф.Ильичева, секретаря ЦК КПСС, на Пятницкую улицу, где находился Комитет телерадиовещания, вручить диктору текст ноты, который надлежало огласить в прямом эфире, опережая тем самым задание, возложенное на советского посла. Как бы то ни было, американцы узнали об удовлетворении их ультимативных требований именно из радиосообщения.

Подобные ситуации, когда на кону оказывались судьбы народов, возникали в годы «холодной войны» многократно. По чьей вине чаще — вопрос, требующий особого размышления и тщательного анализа. Приведу пару-другую примеров.

США объявляют глобальную атомную тревогу. Л.И.Брежнев поручил использовать горячую линию связи, созданную между Кремлем и Белым домом, чтобы узнать у Картера причины происшедшего. Ни ответа ни привета. Запрос повторяется: что случилось, не должны ли мы отмобилизовать собственные ядерные средства? В ответ — молчание. По прошествии примерно 15 минут США отменяют атомную тревогу. На следующий день Москва интересуется: что же в действительности имело место? Нам заявляют — не ваше дело.

По данным спецслужб, в главном центре командования стратегическими силами США был допущен сбой. Техник по ошибке ввел в компьютеры учебную программу, согласно которой на экране высветился «запуск советских ракет» по натовским целям. Если в течение 20 минут сигнал не опровергнут, гласили правила, надлежало дать старт американским ракетам всех видов базирования. За 5 — 7 минут до истечения рокового тайм лимита вскрылось: техник оплошал. А что было бы, если бы его разгильдяйство не обнаружили?

 Другой пример. При Рейгане США разместили на территории Западной Германии баллистические ракеты MGM 31-B («Першинг-2»). Ракетами средней дальности их можно называть сугубо условно. Они выводились на позиции для нанесения первого обезглавливающего ядерного удара по СССР. При дальности в 1900 км отклонение от цели т.н. КВО составляло около 20 м. Причем «Першинги» были сконструированы так, что их боезаряды проникали глубоко в землю, чтобы поразить командные центры и ракетные шахты. Подлетное время ракет не превышало 6—7 мин., и не оставалось времени для созыва Политбюро, членов правительства, Комитета обороны. Соответственно советские ответные средства должны были быть поставлены на автоматическое дежурство. Что это значит? Радары засекают запуск «Першингов», и немедленно вступает в силу приказ об ответном ударе по целям в Европе и США.

Однажды «Першинг» стартовал, но не с боевой позиции, а с испытательного стола, где над ним колдовали инженеры. Пролетев несколько километров, ракета рухнула. А если бы всё вышло по-другому и «Першинг» отправился на восток по заложенной в его боеголовке траектории? Скорее всего, на ближайшие 500 тыс. лет Европа, равно как и Америка, стала бы непригодной для проживания любых биологических существ.

Во времена Н.С.Хрущёва, Л.И.Брежнева, Ю.В.Андропова и М.С.Горбачева США постоянно держали на боевом дежурстве в воздухе треть своей стратегической авиации. Их В-52 и В-1 каждодневно летали в сторону Советского Союза и других стран Варшавского Договора. Не доходя до «красной линии» (это 30, а в некоторых местах 50 км от границы вероятного противника), самолеты разворачивались в обратную сторону. Но ведь никогда не имелось стопроцентной уверенности, что «красная линия» не будет пересечена. Поэтому в постоянной готовности приходилось держать все наши службы ПВО и другие оборонительные средства. Американские умельцы скрупулезно фиксировали частоты, на которых работали советские радары, и полученные данные закладывались в следующие рейды ВВС США.

То же самое происходило с манёврами войск Соединенных Штатов и их союзников. Н.В.Огарков, начальник генштаба, с которым я поддерживал неформальные отношения, сетовал: «Мы никогда не знали, учения ли это или войска развертываются для реального нападения. Поэтому не оставалось иного выбора, кроме поддержания в повышенной боеготовности наших сил. Любая погрешность в оценках была чревата необозримым риском».

В таком напряжении США, блок НАТО и прочие доброжелатели держали Советский Союз в течение десятилетий необъявленной войны. Вайнбергер, шеф Пентагона при Рейгане, называл сие занятие «войной в мирное время». По его словам, неотъемлемым элементом данной стратегии являлось создание всё новых военных технологий, которые обесценивали бы оборонительные системы Советского Союза и заставляли Москву вкладывать дополнительные средства в гонку вооружений до тех пор, пока советская экономика не рухнет. Соответствующий пассаж содержался в меморандуме американского военного ведомства, датированном 1982 годом.

А в 1981 году на совете НАТО было принято решение навязать СССР гонку вооружений в так называемых «умных» видах оружия, не ядерных. Почему? «Умные» вооружения стоят в 5—7 раз дороже ядерных. Расчёт строился на то, что Советский Союз так или иначе будет вынужден отвечать на вызов. Его экономика не выдюжит, произойдет коллапс. Между тем, раскручивая спираль гонки вооружений, Запад распространял байки об «асимметрии» в военных расходах, в необходимости догнать Москву и т.п. Во всех подобных утверждениях не было ни грана правды. До самого конца существования Советского Союза стратегическое и оперативное превосходство удерживали Соединенные Штаты и их попутчики. Сегодня данный факт сквозь зубы неохотно признают даже западные аналитики.

Эксперты пытались внушить советским правителям, что, втягиваясь в гонку вооружений под лозунгом догнать, а где-то и перегнать Соединенные Штаты, мы обслуживали вашингтонскую стратегию доведения СССР посредством гонки вооружений до смерти. Хрущёв реагировал так: после венгерских событий 1956 года Москва предложила Западу тотальное сокращение вооружений под строгим международным контролем, но «демократы» на эту инициативу даже не ответили; следовательно, нам остается упрочивать собственную обороноспособность. Эту же тему с цифрами в руках я тщился довести до сознания Л.И. Брежнева, особенно когда в повестку дня встал вопрос о стационировании «Першингов-2» в Европе. Генсек пребывал не в лучшей форме и ответствовал на мои выкладки не совсем обычно: «убеди Громыко, я заранее с тобой согласен».

Однако когда А.А.Громыко «вставал на позицию», переубедить его, как, впрочем, в то время и Д.Ф.Устинова, было труднее, чем вброд перейти Ла-Манш. Канцлер ФРГ Г.Шмидт внёс вполне разумное предложение — СССР вправе заменить отслужившие свой срок ракеты СС-4 и СС-5 на более современные СС-20 («Пионер»). Если, подчеркивал он, новые советские ракеты не будут нести больше боеголовок, чем их предшественники, боннское правительство не станет заявлять возражений против начатой Москвой модернизации. Свое предложение Шмидт повторил на встрече с Громыко, когда западногерманский канцлер специально сделал остановку на аэродроме Шереметьево, возвращаясь домой из поездки по Дальнему Востоку. В ответ он снова услышал твердое «нет».

Поскольку названные соображения западногерманской стороны передавались нашему руководству сначала через меня, я счёл своим долгом обратить внимание министра иностранных дел на издержки сформулированного им подхода. «Вы что, предлагаете менять наши ракеты на воздух? — возразил Громыко. — Вот когда они разместят свои «Першинги», тогда и будем говорить». «Но тогда будет поздно», — заметил я. «В политике поздно не бывает», — закруглил обмен мнениями министр. Шанс дать иное развитие европейской, и не только европейской ситуации был упущен.

Бесплодность попыток влиять с позиций здравого смысла на поведение советских вождей вызывала уныние, подчас просто руки опускались. При Хрущёве начались массовые закупки зерна в США, Австралии, Аргентине. Не прекратились они при Брежневе. Академики Г.А. Арбатов, Н.Н. Иноземцев и ваш покорный слуга бесплодно доказывали: платите нашим крестьянам за тонну зерна ту же цену, какую мы платим американцам, и совхозы и колхозы завалят страну, а может быть, и Европу пшеницей и рожью. Почему надо поддерживать американское, австралийское, аргентинское сельское хозяйство? Почему мы не инвестируем эти средства в собственное село?

Или еще пример. Будучи депутатом Верховного Совета РСФСР от Темрюка (Краснодарский край), я вместе с первым секретарем райкома А.Ф.Куимджиевым предложил отказаться от идеи выращивать на Кубани рис. По крайней мере по левобережью реки. Мы привели экономические расчёты: если вместо риса возделывать там кормовые культуры и развивать животноводство, то на сэкономленные от уменьшения импорта мяса деньги удалось бы купить вдвое больше риса и лучшего качества, чем мы производили. Плюс к этому мы перестали бы отравлять Кубань и Азов, губить нерестилища ценных пород рыб, в том числе осетровых. Реакция заведующего сельхозотделом ЦК КПСС Карлова не была, строго говоря, бюрократической: «Идея интересная. Если возникнет необходимость посоветоваться, мы с Вами свяжемся». Необходимости не возникло, всё осталось по-старому.

Я не говорю уже о таких мелочах, как техника по уборке того же риса. На Кубани 12-тонный трактор тянул 14-тонный комбайн, которым обычно убирают пшеницу. Рисовая чека превращалась в болото, которую к следующей весне нужно было восстанавливать. Японцы привезли и продемонстрировали в работе свой самоходный рисоуборочный комбайн весом 1400 кг. Без лишнего шума он кружил по чеке, собирал 95% выращенного зерна, которое не было к тому же порушено. Потери при нашей методе составляли до трети урожая. Причем четверть зерна (против 2—3% у японцев) теряла товарный вид. Попытки побудить купить у японцев лицензию, если не готовые машины, ни к чему не привели.

Говорю об этом, чтобы лишний раз показать: не только вовне — и внутри у нас царили страшнейший волюнтаризм и бесхозяйственность. В исключительных случаях что-то удавалось пробить при поддержке людей разумных в самом правительстве. У меня, как у посла, наладились тесные отношения с многими крупными фирмами, банками, институтами, а также партнёрами в правительстве в ФРГ, ответственными за экономическую политику. С ключевым советником Г.Шмидта, статс-секретарем В. фон Моммзеном благодаря деятельной поддержке заместителя председателя Совета Министров СССР В.Н. Новикова удалось «пробить» строительство Новоаскольского металлургического комбината. Он до сих пор успешно работает и производит методом прямого восстановления, минуя доменный цикл, окатыши, сырье для получения качественной стали.

Вместе с Новиковым и Моммзеном мы почти «пробили» сооружение атомной электростанции под Калининградом по новейшему для той поры проекту «Библис». Академик В.А. Легасов и ряд других специалистов полагали, если бы это начинание завершилось успешно, не было бы у нас Чернобыля. В «Библисе» реализовывались такие системы защиты, которые полностью исключали человеческую ошибку, что и спровоцировала чернобыльскую катастрофу. Казалось, всё было наготове, чтобы приступить к реализации задуманного.

Но тут встряли два политика. На заседании Политбюро А.А.Громыко задает вопрос: «Кто придумал эту дурацкую затею? Мы что, должны заботиться о жизнеспособности Западного Берлина? Стоит, наверное, привлечь к ответственности тех, кто всё это придумал». В ФРГ тоже нашёлся человек калибра Громыко, который выступал против «технологических подарков» Советскому Союзу. Пусть Москва в своём соку варится.

Аналогичным образом канули в Лету другие начинания. Правильно ли гнать по трубопроводам газ, чем мы занимаемся до сих пор? Вместе с зампредом Совета Министров Л.А. Кастандовым и опять-таки Моммзеном мы прорабатывали вариант превращения газа в метанол на месте добычи сырья, чтобы по трубе транспортировался концентрат энергии. На сей раз голос поднял Вашингтон: «Германия не должна попасть в чрезмерную зависимость по энергоносителям от Советского Союза». И эту точку зрения поддержал кое-кто из руководства ФРГ.

Сегодня немало говорится о необходимости глубокой переработки леса и прекращения вывоза из России кругляка. Стоит напомнить в данном контексте о следующем. Только в Архангельской области каждый год по весне сбрасывается в Северную Двину, а через нее в Белое море порядка миллиона тонн коры, опилок и стружки. В мою бытность существовал проект, позволявший превратить эти отходы в прекрасный строительный материал. Стоимость проекта составляла 17 млн. марок. Идея была отринута — «дороговато». Миллион тонн в год сбрасывать в реку, нанося колоссальный ущерб экологии, теряя миллионы и миллиарды, — это «пустяк».

Людей, болевших за дело, людей, занимавших достаточно высокие должности, имелось на разных уровнях и ступенях власти или около нее немало. Назову Н.К.Байбакова, к сожалению, днями скончавшегося, Н.В.Огаркова, Н.Н.Иноземцева. Они предлагали другие варианты решений, чем выносились на нашем властном Олимпе. Реакция на их возражения была подчас весьма суровой. Байбакова отправили на пенсию, Огаркова сместили с поста начальника Генерального штаба, других, менее заметных, как Арбатова, Цуканова и меня, просто отодвинули от Брежнева, чтобы своим «очернительством» не досаждали больному генсеку.

Первые мысли, что есть предел возможного, что народ не может дальше всё выносить безропотно, проснулись наверху с приходом к руководству Андропова. Нельзя было бесконечно бросать в топку гонки вооружений четверть внутреннего валового продукта, урезая расходы на здравоохранение и другие социальные нужды, продолжая и дальше милитаризовать науку и все отрасли народного хозяйства.

Неотвеченным остается вопрос: не слишком ли поздно проклюнулось пробуждение? Не началась ли агония Советского Союза в конце 70-х, когда, подражая ВПК Соединенных Штатов и завлекаемые в трясину администрацией Картера, мы запустили в производство дюжину новых военных программ?

Валентин ФАЛИН. 

 

Редакция газеты «Слово» сердечно поздравляет нашего автора, выдающегося дипломата и учёного Валентина Михайловича Фалина с днём рождения и желает ему здоровья и дальнейших творческих успехов !