Восточная отечественная

крушение мифов

Главное, что большинство наших соотечественников знает о Русско-японской войне, столетие которой в РФ отмечалось невнятно и застенчиво, как, судя по всему, отметят и следующий юбилей, – её «крайняя непопулярность в российском народе и обществе, ставшая главной предпосылкой революции 1905–1907 годов».

Трагическая война на сопках Маньчжурии 1904–1905 годов, в советской редакции — символ российских неудач — представлялась нам хищнической разборкой капиталистов из-за концессий в Корее. К сожалению, это имело место: молодой русский капитализм входил в Корею слишком самоуверенно, не учитывая объективных жизненных интересов Японской империи. Но экономические разногласия были под силу дипломатам. Гораздо глубже оказались другие…
Возрастание мощи Российской империи раздражало западные страны. Особенно их тревожило усиление русского влияния в Азии и на Ближнем Востоке, где «ущемлялись интересы» и Великобритании, и Франции, и Германии, а, говоря прямо — возрастало русское влияние. Русофобия стала красной нитью мировой политики.

Японию прочили на роль тормоза России на Дальнем Востоке. Беспокойство русского правительства вызывали попытки западных держав и Японии расчленить и поработить Китай, превратить его в ряд колониальных владений, упиравшихся в сибирское «подбрюшье» России. В наших интересах был независимый и дружественный, хотя и неактивно развивавшийся Китай.
Желая ослабить нас в этом важном регионе, Англия и США приняли Японию под своё особое покровительство (заключив специальные договоры), постепенно подталкивая её на войну с Россией. Самураям искусно внушали, что без крупных территориальных завоеваний в Китае и Корее «Ниппон» навсегда останется захудалым островным государством. Президент США Теодор Рузвельт даже предупреждал, что, если кто-то попытается выступить против Японии, он «немедленно станет на её сторону и пойдёт так далеко, как это потребуется».
Предстоящую агрессию против России поддерживала и Германия. «Если Англия и Япония будут действовать вместе, — писал Вильгельм II в 1901 году, — они могут сокрушить Россию... но им следует торопиться, иначе русские станут слишком сильными…».
Японцы готовились к войне заранее. Уже в начале 1900-х годов на стратегических пунктах будущего театра войны концентрировались войска, проводились учения, организовывалось тыловое обеспечение. Особый упор делался на строительство флота и подготовку флотских экипажей.
Западные державы, и прежде всего США, Германия, Англия, оказывали Японии активную помощь в перевооружении, подготовке и военном снабжении армии. В частности, военная академия Берлина ознакомила генералов Микадо со своей новой доктриной - блицкригом графа Шлиффена. Британская пресса в Японии, особенно Japan Daily Mail, беззастенчиво утверждала, что Россия «оккупировала не только Курильскую гряду, но и исконно японский остров Карафуто» – Сахалин…
К 1904 году Япония сосредоточила на дальневосточных границах с Россией сухопутную и морскую армады, впятеро превосходившие русские вооружённые силы в этом регионе. Оснащены они были самым современным западноевропейским и американским оружием, пушками и пулемётами Гочкиса, Круппа, Армстронга и Виккерса. На Дальнем Востоке готовилась «молниеносная война»!
Примерно за год до начала боевых действий в Японии развернулась мощная пропагандистская кампания, в основном, отражавшая мнение ультраправых группировок «Тайро досикай» («Антирусская лига») и «Кокурюкай» («Общество Чёрного Дракона»).
Пропагандируя расовую доктрину «Хакко Ичи У» — «Вся Азия под японской крышей», они обещали колоссальные выгоды от войны с Россией, «японскую Сибирь до Лены», города Урадзиосутоку и Хабарофусуку, многомиллиардную контрибуцию. Русских старались представить как «варваров XVI века», с которыми необходимо бороться в интересах жёлтой расы (белая ставилась намного ниже). Японские солдаты пели на маршах:

Смелей вступайте
в Харбин и Порт-Артур,
И на вершинах Урала водрузите
Флаг Восходящего Солнца.
Гоните русских в их старую Москву,
Заприте их там во тьме лесов
и льдов –
И тогда пред нами – весь мир!

В 1904 году Россия вступила в схватку не за концессии в Корее, а за свои дальневосточные рубежи, за русские города Владивосток и Хабаровск, за нежелание считаться варварами и низшей расой — впервые в ХХ веке. Фактически вступила в неравный бой с могучей коалицией из антирусских ненавистников и японских «чёрных драконов»...

 

Как вы назовёте эту войну?

«Японское правительство отдало приказ своим миноносцам внезапно атаковать нашу эскадру, стоявшую на внешнем рейде Порт-Артура. По получении о сём донесения наместника Нашего на Дальнем Востоке, Мы тотчас же повелели вооружённою силою ответить на вызов Японии». (Высочайший Манифест от 28.01.04).
В Петербурге начался небывалый со времени войны на Балканах подъём патриотизма, особенно, разумеется, среди военного сословия. После посещения государем императором Морского корпуса мичманов и гардемаринов построили шпалерами во дворе по пути его следования. Немедленно среди них пролетел слух, что государь приказал не отправлять на войну вновь произведённых офицеров. Забыв о дисциплине, мичмана и гардемарины начали покидать шпалеры и через дворы выбегать на набережную Невы, где стояла царская карета и тройки свиты. Когда августейшая чета вышла из парадного подъезда, весь корпус, 700 человек, окружил экипажи. Мичмана кричали: «Ваше императорское величество, ради Бога, не оставляйте нас на Балтике и на Чёрном море. Ради Бога, пошлите всех нас на войну!» Государь отрицательно покачал головой.
Царская чета села в карету. На козлах, на подножках, даже на крыше висели мичмана, молящие, чтобы их послали бить японцев. Кто успел, повис на тройках свиты, часть взяла подвернувшихся извозчиков, а большинство бросилось бегом вслед за каретой. Так необычная процессия добралась до Зимнего дворца…
— Дети, как вам не стыдно, ведь вы простудитесь, — увещевал будущих моряков бледный и грустный государь. — Смотрите, какой мороз. Останьтесь теперь у нас, пока вам не привезут шинелей, и напейтесь горячего чаю… Передайте от меня и государыни вашим товарищам в корпусе, что мы их благодарим, что мы тронуты…
Как только государь кончил эти слова, мичмана вновь закричали: «Ваше императорское величество… ради Бога… ради Бога…» «Хорошо, — ответил государь, я распоряжусь, чтобы желающие…» «Все, все желаем, ваше императорское величество!» «Хорошо, — повторил государь, — я распоряжусь, чтобы часть из вас была отправлена… и больше не просите меня. Слышите?»
Императрица Александра Фёдоровна с первых дней войны совершенно отказалась от светской жизни. Огромный бальный зал Зимнего превратился в мастерскую, где сотни женщин разных сословий шили одежду, изготовляли перевязочные материалы. Каждый день императрица посещала её, зачастую сама шила одежду или больничные рубашки для раненых. Николай II устраивал смотры войскам, инспектировал военные лагеря.
Войну все левые радикалы окрестили «ненужной», «бессмысленной», «не поддержанной ни народом, ни обществом». Достаточно почитать статьи Ульянова – Ленина в «Листке ЦК РСДРП» за 3 (14) февраля 1904 года: «Это – борьба деспотического и отсталого правительства с политически свободным (?!!) и культурно быстро прогрессирующим народом… …Да здравствует японская социал-демократия!» («К русскому пролетариату»).
Но вот – несколько примеров иного отношения к своей стране, очень выборочно. Из целого ряда городов России только четвёртого февраля пришло двадцать тысяч рублей народных пожертвований на армию. Для сравнения: в столице пуд пшеницы стоил 48 копеек, пуд муки – полтину.

А теперь – Империя по алфавиту…

Супруга губернатора Архангельска Н.Л. Римская-Корсакова организовала дамский комитет для сбора продуктов и вещей для действующей армии. Комитет пересылал в Маньчжурию непортящиеся продукты, как-то: чай, кофе, какао, сгущённое молоко, консервы, папиросы, табак и пр. Так, неизвестный с Исакогорки пожертвовал 60 кисетов с табаком, спичками и бумагой, 60 фунтов сахару и 60 – чая. В кассу Архангельского местного управления общества Красного Креста на конец марта 1904 г. поступило пожертвований в пользу раненых и больных солдат 10 980 руб. Сейчас эти суммы не кажутся крупными. Но в архангельских оружейных магазинах охотничьи ружья фабрики Петрова стоили от 3 р.20 коп. до 7 р. 50 коп.
В Астрахани патриотические пожертвования приходили на дом супруги председателя астраханского управления российского Общества Красного Креста, генерал-майора Гронбчевского. За первые три месяца войны богатый прикаспийский город дал порядка двухсот тысяч рублей. Только сбор 5 февраля принёс свыше 14 тысяч!
Сектанты-молокане Благовещенска отслужили молебен за здравие государя и о даровании победы, пожертвовав в пользу семей фронтовиков тысячу сто рублей. Благовещенский золотопромышленник Опарин дал на русский флот 25 тысяч. Местное управление Красного Креста оборудовало в городе лазареты на 1200 мест.
Эмир Бухары внёс на усиление русского флота миллион рублей и 100 тысяч – на солдатский госпиталь. В его честь был назван минный крейсер. Банкир Самуил Поляков перечислил Красному Кресту пятьсот тысяч.
Со дня начала боевых действий по середину июня Вологодский дамский комитет послал на фронт пять десятиместных походных лазаретов, пожертвовал на Красный Крест 39 тысяч рублей.
В Воронежское местное управление российского Общества Красного Креста на Мало-Дворянской улице поступило, в частности: от крестьянки Павлы Вяхиревой – 441 пара теплых чулок, от братьев Тер-Паносовых – 200 тёплых фуфаек, от Ольги Егоровны Воищевой –
два ящика с сахаром, табаком, бумагой и спичками. За один лишь февраль в Воронежскую городскую управу поступило пожертвований «на усиление военного флота» 16 549 рублей.
Крестьяне Бобровской волости прислали тысячу рублей, М.П. Фигурнов – 5000 папирос, крестьяне Хреновско-Высельской волости –
1400 аршин холста и 90 пар рукавиц; по Ново-Хопёрскому уезду было собрано 3867 рублей, земской начальник 3-го участка Богучарского уезда пожертвовал 1067 руб., мещанин Клочков – 100 простынь, 100 полушубков и 100 пар валенок, сельское общество Усманской волости – 1710 аршин холста. Крестьянин Герасимов перечислил на флот тысячу рублей, крестьяне Острогожского уезда – 1095 руб.
В Вятке в июле 1904 открылся местный губернский комитет на углу Владимирской и Копанской улиц, призванный помогать семьям призванных на войну земляков. Вятичи с начала войны до конца июля пожертвовали на нужды войны 93 тысячи рублей. В те же дни местное управление Красного Креста сформировало фронтовой лазарет на 200 кроватей. Внесшие 75 и более рублей могли учредить в нём койку своего имени. Среди них были: крестьяне 58 селений Уржумского уезда, а также Лиля, Валя и Маруся Лаптевы.
Вятский комитет отправил на фронт 1000 посылок для солдат, стоимостью в два рубля каждая, в которые входили: рубаха, кальсоны, пара портянок, полотенце, кусок мыла, носовой платок,
3 конверта и 3 листа почтовой бумаги, карандаш, 6 иголок и моток ниток, 6 пуговиц, кисет, 1 фунт сахару, 1/8 фунта чаю. Некто г-н Клепиков передал под лазарет на
75 мест собственную квартиру.
Гельсингфорсская Мариинская женская гимназия отправила на передовую 76 тюков пасхальных подарков. От неизвестного дарителя на фронт ушло 100 полушубков и 100 пар валенок. Генерал-лейтенант Флуг пожертвовал «серым шинелкам» 1112 солдатских рубах, 1185 портянок и 1016 кальсон. Не сидевшим в окопах трудно понять его щедрость…
4 апреля к губернатору Гродно явились городские купцы Ашер Вильнер, Александр Ашкенази и Гиршель Геллер, пожертвовавшие на усиление русского флота 3170 рублей. Ещё 30 членов местной еврейской общины внесли на эти же цели 1200 рублей.
Евпаторийская караимская община собрала 5000 рублей на Красный Крест.
Из Екатеринодара на фронт был отправлен 100-местный плавучий лазарет.
За первые три месяца войны сумма народных пожертвований на армию, флот и Красный Крест составила 7 миллионов 800 тысяч рублей серебром.
В Екатеринославской губернии Краснопольский волостной сход Александровского уезда в июле 1904 года пожертвовал на Красный Крест 11 тысяч рублей, рабочие завода Гартмана – 7309 руб. (ай да угнетённый, ненавидящий самодержавие пролетариат!), рабочие и служащие Александровского завода Брянского общества – 5696 рублей, Александровский и Романовский сельские сходы – 4000 рублей.
Мамадышское уездное казначейство Казанской губернии с начала войны по конец 1904 года перечислило на флот свыше 11 тысяч. 609 казанских семей решили выдавать пособия семьям казанских фронтовиков, собрав 3662 рубля. Для русских пленных в Японии по губернии было собрано 1855 р. (в нормальной России они не были «изменниками Родины»). Всего с начала войны по конец 1904 года в казанское казначейство поступило 136 000 рублей на усиление военного флота.
Киевская Мариинская община на свои средства снарядила и послала в Маньчжурию 200-местный полевой госпиталь.
За 1904 год киевские сахарозаводчики отправили в действующую армию 73 тысячи пудов сахара-рафинада, 16 тысяч пудов сахарного песку и 270 тысяч рублей наличными деньгами. Граф Бобринский со своими племянниками переслал в Маньчжурию 10 тысяч пудов рафинада. Рабочие Пореченского пивоваренного завода с начала войны жертвовали на усиление русского флота 2% жалованья, что на начало 1905 года составило 9800 рублей.
Для сравнения: в Киеве швейцарские серебряные часы стоили 12 рублей с полтиной, французские граммофоны — от 12 до 15 рублей, а легковой «олдсмобил» — три сотни.
В январе 1905 года табачными фабриками Киева на японский фронт было отправлено 50 пудов табаку и 215 тысяч папирос. Семья редактора газеты «Киевлянин» в марте 1905 г. пожертвовала Красному Кресту десять тысяч рублей. Киево-Печерская лавра за всю войну внесла на усиление флота 66 000.
В доме О.М. Саввич киевские дамы собрали 7 транспортов вещей и белья для действующей армии. Шестой транспорт состоял из 10 ящиков весом в 50 пудов, седьмой – из 5, весом в тридцать.
Уже в сентябре 1904-го на фронте действовали Красноярский, Ачинский, Канский и Ольгинский лазареты, на 200 мест каждый.
Люблинская губерния Царства Польского с начала войны по конец 1904 года пожертвовала на флот 12 000 рублей. Помещик Замостьского уезда Фудаковский устроил в своей усадьбе пятиместный лазарет и отпускал полное содержание, лекарства и перевязочные средства до полного выздоровления раненых.
В Привисленском крае в деревнях создавались домашние лазареты для прибывших с войны раненых и увечных, всего на 400 мест. Города края с Варшавой во главе ассигновали на войну 300 тысяч рублей. По призыву католического архиепископа Варшавы на нужды русской армии поступило 120 тысяч рублей. Жертвовала, в основном… польская родовая аристократия, один лишь барон Кронеберг дал 30 тысяч.
Вот вам и «оккупированная русскими Польша»!
Московские православные храмы собрали пожертвований на армию 150 тысяч рублей, монастыри – двадцать шесть тысяч. Иверская община отправила на Дальний Восток десять вагонов тёплой одежды.
Московское дворянство пожертвовало на сухопутные силы миллион рублей, на флот, полевые лазареты и пособия семьям убитых воинов – ещё семьдесят пять тысяч. Московское кредитное городское общество дало полмиллиона серебром на флот, Красный Крест и тёплые вещи для солдат. Московские биржевики собрали денежную помощь семьям фронтовиков – 350 000 руб.
Фирма «Нобель» предоставила в распоряжение императрицы Александры 100 тысяч рублей на помощь больным и раненым.
В конце тяжёлой войны в газетах можно было прочесть тревожные заметки типа «Вздорожание хлеба»: на окраинах Москвы ржаной кислый хлеб продавали вместо двух копеек по три, а в центре – по 2; ржаной сладкий (я и не знал, что был такой) – вместо 2 копеек – по 3 на окраинах и по 3 копейки за фунт – в центре. Пуд пшеничной муки на московском хлебном рынке стоил от 87 до 92 копеек.
В Олонецкой губернии едва ли не самые сильные патриотические настроения были в селении Кондопога Петрозаводского уезда: г-н Пикин пожертвовал на усиление русского флота 5000 рублей, на Красный Крест – 3000. Пудожское уездное земское собрание ассигновало на нужды войны 10 тысяч рублей, Повенецкое – 6. Олонецкое губернское земство в июне 1904 года отправило на фронт 50-местный лазарет и ассигновало на русский флот 25 тысяч рублей.
В Петербурге в кассу главного управления Общества Красного Креста на оказание помощи раненым и больным воинам за первую неделю войны поступило миллион двести двадцать тысяч рублей. По инициативе императрицы Александры был оборудован плавучий госпиталь на пароходе «Монголия». Вдовствующая императрица Мария Феодоровна на свои средства оборудовала санитарный поезд, в котором были ванны и рентгеновские аппараты, выделяя на его содержание тысячу рублей ежемесячно. Великая княгиня Мария Павловна из личных средств также отрядила на фронт санитарный эшелон.
Граф Орлов-Давыдов превзошёл даже эмира Бухары, пожертвовав в течение 1904 года на усиление флота миллион рублей, а в 1905-м – ещё 400 000. На взносы офицеров гвардии, армии и флота был построен минный крейсер «Войсковой», а всего на народные деньги – 18 подобных крейсеров и четыре подводные лодки.
К полтавскому губернатору пришёл из Миргородского уезда старый крестьянин Иван Курбак, принесший все свои сбережения – тысячу рублей – с просьбой «передать царю-батюшке на нужды войны»… Старик заслужил Высочайшую благодарность. Полтавский дамский комитет под руководством княгини Веры Урусовой послал в армию 4000 посылок и подготовил полный комплект белья для двухсотместного госпиталя. Крестьяне ряда волостей собрали для раненых солдат 3339 аршин полотна.
Ученицы Мариинской гимназии в Рязани отказались от назначенного бала, прося пожертвовать деньги за его устроение на фронтовые лазареты. Рязанские дамы послали на фронт 10 пудов тёплых вещей, а крестьяне Лукмосской волости в полевые госпитали — 1662 аршина холста, крестьяне Спасского уезда –
2640 аршин. За первые 5 месяцев войны губерния собрала 76 тысяч рублей народной помощи.
Дворянство Симбирской губернии ассигновало на нужды фронта свыше сорока тысяч рублей, земство – шестьдесят тысяч. На войну ушёл симбирский походный госпиталь.
Почему дом-музей в «Ульяновске» не в их честь, а в честь провозглашавшего здравицы за японцев?
Приходилось слышать, что патриотизм этой войны был временным и угас после крупных поражений. Рассмотрим 1905 год – уже пал Порт-Артур, были оставлены Ляоян и Мукден, эскадра Рожественского шла к Цусимскому проливу.
В январе губернский комитет Красного Креста Тамбова отправил на Дальний Восток лазарет на 350 коек. Супруга губернатора М.А. фон дер Лауниц перечислила на раненых солдат 7166 рублей, моршанский городской голова – 3000. В феврале церковные причты города внесли в кассу Красного Креста 4500 рублей, тамбовское губернское земство – десять тысяч.
Из Тамбова в Маньчжурию было отправлено 187 пудов сахару, 7 бочек кренделей, 88 пудов ветчины и колбас, 430 пудов табаку. Местные монахини сшили 15 тысяч солдатских рубах, а крестьянки села Рассказово полностью снабдили шерстяными вещами 55-ю и 72-ю пехотные дивизии.
За 2 месяца в Ташкенте собрали 53 тысячи рублей на оборудование санитарного поезда для 800 раненых – инициатива супруги губернатора г-жи Тевяшевой.
Финляндский сенат ассигновал на русский флот миллион финских марок (как же быть с «русской оккупацией?!»).
За всю войну харьковское губернское земство ассигновало на нужды войны 1 миллион 550 тысяч рублей. Рабочие и мастеровые Харьковско-Николаевской железной дороги за 11 месяцев 1904 года пожертвовали на нужды армии 49 тыс. руб., из которых на флот — 14, в апреле 1905 г. собрали на постройку боевых кораблей ещё три тысячи (где ты, пролетарская солидарность?!). Харьковчанин В.А. Ляшенко перечислил семьям раненых и убитых фронтовиков 1100 рублей, послал в войска 20 тысяч папирос. Крестьяне Минковской волости собрали тысячу рублей на полевой лазарет.
Служащие Екатерининской железной дороги в начале 1905 года оборудовали и послали в Маньчжурию санитарный поезд на 300 раненых. Крестьяне Куплиямской волости перевели на армейский счёт «Русско-японская война» 1679 рублей, а служащие ртутного завода Авербаха на восстановление флота – 1300 руб.
В июне 1905 года попечительный совет херсонских сестёр милосердия снарядил на передовую третий санитарный отряд на 100 коек. Главком Маньчжурской армии генерал от инфантерии Линевич, сменивший Куропаткина, отмечал превосходное санитарное состояние русских войск. Заёмный банк Херсонской губернии пожертвовал на армию 210 тыс. руб.
Царицынский дамский комитет поздней осенью 1904 г. переслал в армию 4-й комплект белья для 25-местного лазарета и 60 пар валенок.
Ревельское губернское казначейство Эстляндской губернии с начала войны по май 1905-го получило 10 500 рублей народных пожертвований на усиление флота. Щедрее всех жертвовали русские храмы и… винные лавки.
Ярославцы собрали с начала войны по январь 1905 года 83 000 рублей на усиление флота, отправили в мае на Дальний Восток семь ящиков пасхальных подарков общим весом 43 пуда. Пошехонский дамский комитет собрал за 12 месяцев войны 6900 рублей на Красный Крест, крестьяне волости в мае 1905-го отослали в действующую армию 11 620 аршин холста-новины. Церковные сборы на нужды раненых и больных дали 2752 рубля и 13 тысяч аршин холста-новины…
Великий князь Владимир Александрович послал на фронт своих сыновей, великих князей Кирилла и Бориса.
…Портсмутский мир был невыгоден для нас. Но и в Японии после него едва не вспыхнула революция. Потрёпана оказалась «страна высшей расы», не получившая, кроме Курил и половины Сахалина, практически ничего из желаемого, потерявшая на 36 тысяч убитыми больше, на много лет подорвавшая свою экономику.
Русскими остались и Владивосток, и Хабаровск, и Сибирь до Лены. Это за них дрались «Варяг» и «Кореец», «Новик», «Амур» и «Стерегущий», а блестящие петербургские гвардейцы — барон Врангель, граф Бенкендорф, князь Радзивилл, граф Велепольский — шли офицерами в забайкальские казачьи полки.
Рушится один из крупнейших мифов ХХ века, ибо видно, как всё лучшее в народе и обществе отнеслось к этой «ненужной» войне, настоящее имя которой — Восточная Отечественная…

Антон ВАСИЛЬЕВ