Вокруг Брестского мира: невыученные уроки

3 марта 1918 года исполнилось 100 лет со дня подписания в Брест-Литовске представителями Советской России, с одной стороны, и Центральных держав (Германии, Австро-Венгрии, Османской империи и Болгарского царства), с другой, сепаратного мирного договора, ознаменовавшего выход России из Первой мировой войны.

К сожалению, сейчас и в нашей стране, и на Западе рассмотрение событий вокруг Брестского мира нередко носит конъюнктурный характер, не свободный от текущих политических веяний. Рассматривается всего несколько сюжетов: вечно во всём виноватый Троцкий или более широко — большевики, предающие союзников и продающие Россию за немецкие деньги. «За кадром» остаются главнейшие моменты, существо тех событий: характеристика войны, события предшествующие и события последующие, оценка сторон – противников и союзников, наконец загадочный второй, «украинский», Брестский мир… Попробуем разобраться в этих вопросах насколько позволит объём газетной статьи.
В1918 году на земном шаре четвёртый год шла невиданная доселе война, которая превратилась в настоящий Молох, в чудовищную промышленность убийства! Причём вынуждены были убивать друг друга не дремучие дикари, а вполне цивилизованные европейские рабочие и крестьяне. Кровавые войны происходили и раньше, но впервые война охватила 38 стран с населением свыше 1,5 миллиарда человек (три четверти тогдашнего населения Земли), впервые на полях сражений людей давили более 8 тысяч танков, бомбили и обстреливали более 10 тысяч боевых самолётов, травили более 150 тысяч тонн отравляющих веществ...
Уже к 1916 году и «верхи», и «низы» противоборствующих государств осознали чудовищную абсурдность происходящего и, соответственно, необходимость прекращения мирового братоубийства. Не была исключением и наша Российская империя, военное и экономическое положение которой было незавидным. Французский посол М. Палеолог, главной задачей пребывания которого в Петербурге, если называть вещи своими именами, была добыча максимального количества русского «пушечного мяса» для защиты французских интересов, в своих оценках был далёк от оптимизма. В октябре 1916 года в беседе с царским министром иностранных дел Б. Штюрмером ситуацию на русском фронте он описывал следующим образом: «Несмотря на блестящие успехи генерала Брусилова, ваше наступление не оправдало наших надежд. Если не произойдёт поворота к лучшему, который становится со дня на день всё менее вероятным, весь русский фронт, от Риги до Карпат, рискует скоро оказаться в блокаде, за недостатком тяжёлой артиллерии и аэропланов». Он же в своём дневнике привёл слова министра путей сообщения А. Трепова о внутреннем положении России: «…кризис далеко не имеет общего характера; он достигает серьёзных размеров только в городах и некоторых сельских поселениях. Правда, в некоторых городах, как, например, в Москве, публика нервничает. Однако недостатка в продовольствии, кроме некоторых продуктов, приходивших из заграницы, нет. Но перевозочные средства недостаточны, и метод распределения их неудовлетворителен».
«В 1917 году в России развернулось мощное политическое движение, требовавшее любой ценою покончить с войной. Причем разворачивалось оно главным образом именно в среде рядовых солдат и матросов. Стремление к миру во что бы то ни стало явилось политическим мейнстримом 1917 г. в России». (Я. Бутаков). Однако, придя к власти после Февральской революции, Временное правительство, состоящее из коалиции буржуазных либералов и правых социалистов, меньшевиков и эсеров, стало проводить крайне двусмысленную и противоречивую политику.
С одной стороны, оно декларировало верность союзническому долгу и продолжало войну, а с другой, санкционировало небывалые для России демократические реформы в армии, в прямом смысле этого слова «меняя коней на переправе». Вот короткая выдержка из мемуаров генерала М. Бонч-Бруевича: «Я был убеждён, что созданная на началах, объявленных приказом №1, армия не может не только воевать, но и сколько-нибудь организованно существовать».
Лукаво-двусмысленную позицию заняли в это время и союзники из Антанты, Великобритания и Франция: они не оказывали действенную поддержку русской армии, не осуществляли даже оговорённых поставок вооружений и военных материалов и в то же самое время занимались закулисной подготовкой заговора против Временного правительства. Считая более эффективной для продолжения войны власть правой военной диктатуры, они тайно поддержали мятеж генерала Л. Корнилова.
В своём последнем интервью на посту премьер-министра 17 ок-
тября 1917 года А. Керенский предельно жёстко ответил корреспонденту «Associated Press», спросившему «Чем вы объясняете то, что русские перестали сражаться?»: «Глупый вопрос! Россия вступила в войну прежде всех прочих союзников и долгое время несла на себе всю её тяжесть. Её потери гораздо больше, чем потери всех прочих народов вместе. Теперь Россия имеет право требовать от союзников, чтобы они пустили в дело все свои силы... Вы спрашиваете, почему русские перестали сражаться, а русские спрашивают, где находится британский флот, когда по Рижскому заливу ходят германские броненосцы?.. Почему русские перестали сражаться? Я вам скажу почему. Потому, что народ разорён экономически и изверился в союзниках». Этот ответ в тогдашней печати целиком опубликован не был. Впоследствии в своём «Дневнике политика» Керенский писал: «Оставляю без всякого возражения рассуждение «Daily Telegraph» о моем и моих коллег «сношениях с большевиками». Спор на этой почве нас слишком далеко бы завёл, т. к. пришлось бы весьма детально рассмотреть щекотливый вопрос о том — «малодушие» ли Временного правительства или двойная игра с ним некоторых ответственных представителей союзных правительств привели к октябрьскому торжеству большевиков».
В итоге к октябрю 1917 года власть Временного правительства в России была дискредитирована настолько, что, кроме женского ударного батальона и горстки юнкеров, никто не пожелал защищать Зимний дворец, да и они, как известно, сопротивлялись «для вида».
Но большевики получили в наследство войну с могучим и жестоким врагом, которую развязали не они, недостаточно вооружённую и оснащённую армию, уставшую от бессмысленных потерь, деморализованную, терпящую неудачи и поражения, дезорганизованное хозяйство, где национальная и иностранная буржуазия действовали по принципу «кому война, а кому — мать родна», а рабочие и крестьяне голодали, и вдобавок — ненадёжных «союзников», которым было трудно доверять и которые преследовали лишь собственные интересы за счёт крови русских солдат.
Сразу после взятия власти в Петрограде 8 ноября большевики осуществили подлинную революцию в международных отношениях, издав Декрет о мире, в котором призвали все воюющие государства к миру без аннексий и контрибуций. Державы Четверного союза, которые в тот период находились уже в не самой благоприятной военной и экономической ситуации, согласились начать переговоры. С 15 декабря 1917 года в Брест-Литовске было заключено перемирие, а 22-го начаты переговоры о мире. Почему в Брест-Литовске? Да потому, что там находилась Ставка германского командования на Восточном фронте и немцы, действуя «с позиции силы», отказались вести переговоры на нейтральной территории.
В этот относительно благоприятный момент (власть захвачена, перемирие заключено) большевики столкнулись с целым рядом, как сейчас выражаются, вызовов. Перечислим основные, не претендуя на полный список. Первый: Антанта резко выступила против мирных переговоров! Англосаксонские и французские империалисты стремились одержать победу, достичь своих интересов любой ценой, не щадя жизни ни своих, ни тем более чужих солдат. Второй вызов: генералы ставки Верховного главнокомандования полностью поддержали Антанту, выступив против большевиков. Это оказалось напрямую связано с третьим вызовом, прогрессирующим развалом российской армии: чтобы справиться с открытым противодействием части высшего офицерства, большевикам пришлось форсировать её демобилизацию. Наконец четвёртый, весьма неожиданный и трагический вызов представлял собой нарастающий националистический сепаратизм, в первую очередь украинский, маскирующийся под социалистические лозунги.
Можно по-разному оценивать отношение националистических социалистов украинской Центральной рады к большевикам и даже к России, но их полная готовность вступить ради сохранения собственной власти в сговор с чуждыми идейно, религиозно, социально, национально империалистическими Германией и Австро-Венгрией, пожертвовать народом Малороссии, как тогда называли Украину, является поистине шокирующей! Шокирующим является и их полное неумение оценить реальную политическую ситуацию и своё место в ней.
К сожалению, и в советской, и в нынешней историографии мало исследованы деяния таких фигур, как В. Винниченко, В. Голубович, А. Севрюк и их сторонников. Именно они идейно и практически направили в Брест-Литовск делегацию Центральной рады независимо от российской советской делегации и стали стремиться заключить с Четверным союзом не просто мир, а приглашать, зазывать его на Украину с целью натравить на большевиков в призрачной наивной надежде получить «незалежность», сохранив собственную власть.
«В наши дни войну украинских националистов и красных в 1918 году на Украине иногда называют «агрессией России». Но в колоннах красных шли жители Украины. Именно они поднимали восстания за власть Советов» (А. Шубин). И если к моменту начала переговоров Центральная рада ещё контролировала значительную часть Малороссии, в том числе Киев, то к финалу переговоров советские украинские части и красные повстанцы уже практически ликвидировали её. Но чем меньшую территорию контролировали националисты, тем более щедрые посулы агрессорам они предлагали!
Делегаты Советской России, разумеется, стремились добиться исключения уже эфемерной Центральной рады из переговоров, однако немцы, чуя свою выгоду и пользуясь правом сильного, 9 февраля 1918 года подписали с ней мирный договор.
Рассмотрению сложностей и хитросплетений брестских переговоров посвящена не одна солидная научная историческая работа, интересующимся можно порекомендовать такие в разное время написанные книги, как «Мир, которого хотели и который ненавидели» Ксенофонтов И.Н. 1991 г., «Брестский мир: Ловушка Ленина для кайзеровской Германии». Бутаков Я. А. 2012 г., «Старт страны Советов. Революция. Октябрь 1917 — март 1918». Шубин А.В. 2017 г.
К сожалению, историки и публицисты, даже добросовестные, при рассмотрении сложных перипетий брестских переговоров сосредоточиваются на тех решениях, которые принимали дипломаты, да ещё к тому же делая акцент на российской и украинской делегациях. Из виду при этом упускается главное: военный контроль над ситуацией зимой 1918 года полностью принадлежал державам Четверного союза, в первую очередь Германии. В ставке кайзера Вильгельма существовало тогда две «партии» — мира и войны. Дипломаты предлагали заключить мир в границах, на которых остановились военные действия в ноябре 1917 года, но победил генералитет, партия войны. Уже в начале января 1918 года безотносительно брестских переговоров была начата разработка операции «Фаустшлаг», предусматривающей блицкриг на Восток. Германия в лице прежде всего генералитета и самого императора рассматривал происходящее как войну, продолжающуюся с 1914 года, где против Российской империи действовал огромный Восточный фронт под командованием принца Леопольда Баварского. Эта машина смерти находилась на боевом взводе в готовности к броску. Остановить её могли три силы: первая — собственно Германское руководство, в котором, как уже говорилось, существовали «партии» мира и войны. Вторая — немецкий народ, рабочие, крестьяне и солдаты. Они могли сменить власть революционным путём, на что и делали ставку большевики. Что в конечном счёте и произошло через 8 месяцев. Но предпосылки были уже в начале года: 14 января началась политическая забастовка в Вене, перекинувшаяся вскоре на другие города Австро-Венгрии. Произошло восстание на австро­венгерской военно-морской базе в Катарро (Котор, ныне в Черногории). 28 января забастовали рабочие в Берлине. Там был даже образован Совет рабочих депутатов по русскому образцу. Наконец, третья сила — державы Антанты, которые могли нанести мощный удар по Германии с Запада.
Следует отметить различия в положении и позициях держав Четверного союза. Первую скрипку играла, безусловно, Германия. Император Австро-Венгрии, которая находилась в гораздо более тяжёлом экономическом и военном положении, колебался в принятии решения о поддержке германского похода на Восток, но в конце концов алчность взяла вверх. Османская империя стремилась продолжать свою вековую экспансию на Кавказе, где её интересы даже сталкивались с интересами империи германской. Болгария же экспансионистских поползновений в сторону Востока практически не проявила.
В конечном счёте на принятие решения о возобновлении войны повлияло поведение Центральной рады, фактически пригласившей на Украину германские войска. Затем аппетит уже пришёл к немцам, как говорится, во время еды. Германский империализм поступил в итоге точно по басне Крылова «Волк и Ягнёнок»: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать» и начал 18 февраля операцию «Фаустшлаг». В наступление перешли 54 германские дивизии и 13 бригад, 24 февраля к ним присоединились 6 австро-венгерских дивизий, а чуть раньше – 12 февраля в Закавказье двинулись вперёд 5 турецких дивизий, усиленных иррегулярными отрядами. Для правильного сопоставления масштабов возникшей внешней и имевшейся внутренний угрозы для Советской России, отметим, что численность всех вооружённых антисоветских формирований на то время составляла менее 20 тысяч человек, численность «армии» украинских националистов, двигавшихся впереди немцев, — 2(!) тысячи.
Большевики опять оказались перед серией вызовов. Красную армию с 28 января они начали создавать, но её численность даже вместе с Красной гвардией не шла ни в какое сравнение с миллионным войском Вильгельма II, Карла I и Мехмеда V.
Советское правительство обратилось к странам Антанты, бывшим союзникам, за помощью. Но те, во-первых, в помощи отказали, во-вторых, даже формально не признали Советскую власть и, в-третьих, стали тайно, где только могли, формировать антисоветские группировки и делить на сферы влияния российские территории. Наконец, внутри российских социалистов, даже внутри партии большевиков, возникли серьёзнейшие разногласия. В конце концов, угрожая собственной отставкой с поста главы правительства, Ленин победил в тяжелейшей внутрипартийной и внутрисоветской борьбе, и «похабный», по его собственному выражению, мир 3 марта 1918 года был официально подписан. Описание всех хитросплетений этой борьбы содержится в вышеприведённых монографиях, здесь же заметим — последовавшие события весны лета и осени 1918 года наглядно показали правильность именно ленинских прогнозов.
В отличие от «украинского», отдавшего Малороссию оккупантам, российский Брестский мир явился лишь фиксацией реально сложившейся военной обстановки, короткой передышкой. Эту передышку противники стремились использовать в равной степени, но получилось, как подтвердила история, только у Советской России.
Летом Германия, продвинувшись в Финляндию, Грузию, Крым и южную Россию вплоть до Ростова-на-Дону, Батайска и Туапсе, продемонстрировала, что она ещё достаточно сильна в военном отношении. Гуляющий до сих пор тезис о том, что у Германии не осталось на Востоке боеспособных войск, совершенно не подтвердился. Боевые действия фактически закончились только в середине июня; более того, в августе немцы готовили новую операцию «Шлюссштайн» по захвату Петрограда и Кольского полуострова. Здесь Антанта оказала косвенную помощь Советской власти, начав наступление на Западе. Однако в это время её собственные войска уже вели полномасштабную войну против большевиков в разных регионах России, стараясь раздуть на нашей земле пламя войны гражданской, по существу действуя в полном соответствии с апрельскими тезисами Ленина.
Силы красных на тот период были не способны противостоять натиску обеих империалистических коалиций. Не подтвердился и большевистский тезис о возможности «революционной войны». Однако, привлекая кнутом и пряником кадровых царских офицеров, большевики быстро повышали боеспособность РККА.
Националистические социалисты, в первую очередь эсеры, показали свою полную бесхребетность и политическое ничтожество: на Украине немцы заменили их на военную диктатуру, в Грузии они стали марионетками оккупантов, в России вступали в сговоры с Антантой, которая показала своё двурушничество и экспансионистские амбиции относительно России.
Наконец полностью подтвердилась прозорливость Ленина о кратковременности унижения «похабным миром»: осенью 1918 года империи Четверного союза рухнули одна за другой. При этом до сих пор не утихают споры, по какой причине в первую очередь это случилось: из-за военных поражений от держав Антанты или от «большевистской заразы» — активной революционной пропаганды на оккупированных территориях.
13 ноября Всероссийский центральный исполнительный комитет Российской Советской Республики аннулировал Брест-Литовский мирный договор. Украина стала советской и окончательно воссоединилась с Россией лишь в 1920 году, пережив после германского вторжение Антанты и польское нашествие.
Какие же уроки можно извлечь из этих событий, ведь повторения просто шокирующие: Украина стараниями кучки политиканов снова отдаётся на заклание Западу, в том числе и Германии, на самых диких, унизительных условиях, разрушающих её хозяйство, уничтожающих население! Единственное, пожалуй, отличие — эта кучка не маскируется под социалистов.
Урок первый — государственная власть в долгосрочной перспективе должна ответственнейшим образом относиться к своей внешней и внутренней политике, к развитию хозяйства, к выбору союзников. Именно длинная череда ошибок предшественников приводит к тому, что потом какой-то новой власти приходится разгребать «авгиевы конюшни», а тяжёлую цену платит народ.
Урок для народов самый сложный — надо учиться выбирать и контролировать власть. Украинские социалисты-перерожденцы 1918 года, как и их ультранационалистические потомки сто лет спустя, наглядно демонстрируют: поддержав «не тех», можно потерять всё — землю, жильё, здоровье, жизнь.
Могут извлечь урок и из Бреста и империалисты, которые, увы, не перевелись на планете: не следует пытаться скушать больше, чем можете переварить, господа...
Те, кто пренебрегает уроками истории, заплатят за это самую страшную цену.

 

Борис СОКОЛОВ