Великий гражданин России

  5 июля после тяжёлой и продолжительной болезни в возрасте 80 лет скончался Игорь Павлович Обросов, народный художник России, член президиума Российской академии художеств, действительный член Академии российской словесности, лауреат Государственных премий СССР и России, член Общественного совета газеты «Слово».
  Это — невосполнимая потеря для всей российской культуры. Ибо громадны были талант и личность этого великого живописца века прошлого и нынешнего, огромным было его влияние на отечественное изобразительное искусство.

  Чуть более двух месяцев назад друзья и коллеги отмечали 80-летие Игоря Павловича, радовались его очередной выставке в Малом Манеже, где внушительно, ярко и зримо был представлен его творческий путь. «Всё моё творчество,— с полным правом говорил тогда художник собравшимся на её открытие, – это история моего Отечества». Десятки полотен, больших и малых, выставленных в Малом Георгиевском переулке (далеко не полная часть его огромного творческого наследия), полностью подтверждали слова мастера. В них темы и образы, ключевые для понимания того, что с нами произошло в ХХ веке: Великая Отечественная война, трагедия 1937 года, разорённая русская деревня. Полотна Обросова рассказывают, на ком и на чём выстояла Россия в тяжких испытаниях эпохи – на героизме её защитников, славных и безвестных, на беззаветной верности и труде русских женщин, на преданных Отечеству гениях отечественной науки и культуры. И в каждом творении Обросова — высочайшее мастерство, любовь к своим героям, проникновение в суть явлений, событий и характеров, что даётся только великим талантам. Картины Обросова выстраданы сердцем и родовой памятью их создателя, и это неизменно и навсегда безошибочно ощущает зритель, проникающийся сутью обросовского художественного видения мира.
  Жизнь и творчество Игоря Павловича свидетельствуют о том, что он был Великим Гражданином своей страны, пропустившим через своё «Я» её трагическую и прекрасную судьбу, её победы и поражения. « Кто может сказать, что он построил храм в своих родных местах? – с юношеским темпераментом вопрошал на открытии выставки в Малом Манеже старейший российский скульптор, 92-летний Нико Никогосян. – Кто может сказать, что он построил школу в своей деревне? А Игорь Павлович может! Мы все уйдём, но вот это, – глаза Никогосяна заблестели, рука его обвела висящие на стенах обросовские полотна, – останется навсегда!».
  Нет сомнений в том, что «суровый реализм» Обросова останется вехой в нашей живописи, непременной составной частью её лучших и непреходящих образцов.
  Потом состоялась ещё одна выставка в рамках празднования 80-летия Игоря Обросова – на сей раз в стенах родного ему Строгановского Высшего художественного училища, где прошла встреча со студентами и преподавателями. Ослабевший под грузом недуга, Игорь Павлович торопился в эти последние недели и месяцы поведать молодым о своей жизни, своих учителях, своих творческих принципах, передать им своё понимание вечного и сокровенного смысла искусства. Его слушали часами, и, похоже, юные слушатели уставали скорее, чем он, настолько он подхлёстывал себя, не давая болезни диктовать ему свою волю. Обессиленный, долго потом приходил в себя дома. «Веришь ли, сил нет никаких», — нет, не жаловался он в телефонном разговоре, просто подводил итог очередного суматошного дня. Как было не верить? Все общавшиеся с Игорем Павловичем в пору его медленного угасания видели, что держится он не столько лекарствами, сколько своей неукротимой энергией.
  Все мы с печалью сознавали, что это были встречи-прощания с великим мастером…
  Боец по самой своей натуре, он вёл активную жизнь чуть не до последнего часа, не поддаваясь болезни, терзавшей его более десятилетия. Врачи разводили руками – им не приходилось видеть, чтобы пациент с таким диагнозом мог не просто прожить столь долго, но при этом оставаться примером жизненной стойкости для других, кто был куда моложе и здоровее. Игорь Павлович посрамил прогнозы эскулапов-целителей силой своей несгибаемой воли, нацеленностью на победу в любом деле, за которое он брался.
  Это величие духа не могло не потрясать.
  И в жизни, и в творчестве его привлекали люди, такие же, как он сам, — неукротимые борцы, шедшие против течения, не гнувшиеся под ударами судьбы. Героями его выразительной и обширной портретной галереи стали Виктор Астафьев и Александр Солженицын, Василий Шукшин и художник Виктор Попков, хирург Валерий Шумаков и певец Александр Вертинский, кинорежиссёр Владимир Наумов и поэт Юлия Друнина, Белла Ахмадулина и Михаил Ульянов, Борис Васильев и Георгий Сорокин… Список этот долог.
  В ходе своих творческих командировок мастер влюблялся в замечательные пейзажи Норвегии, Франции, Германии, но зарубежная тема в его наследии не несёт в себе и малой толики той выстраданной любви и боли, которые сквозят в полотнах, посвящённых истории своей страны, её героев и злодеев. «У нас лучше, потому что больнее», — с полным основанием мог он повторить известные слова. Хотя Игорь Павлович мечтал о наступлении времени всемирного единения народов, он до конца своих дней оставался прежде всего верным и преданным сыном России.
  Потомственный русский интеллигент, Обросов родился в семье замечательных родителей. Отец, врач с дореволюционным образованием, впоследствии директор знаменитого Института скорой помощи имени Склифософского, мать, главный врач военно-медицинского госпиталя в годы войны, чуть не в одиночку поднявшая многодетную семью… В одном своём автобиографическом рассказе, написанном уже на склоне лет, художник признавался, что всё чаще видит во снах маму – высший для него «критерий добра и человечности».
  Семилетним мальчиком Игорь Обросов стал свидетелем ареста своего отца на пике ежовских репрессий 1937 года. «Десять лет без права переписки» — такое извещение получила мать через некоторое время после ареста. Эвфемизм тех времён, означавший, что человека больше нет в живых. Эта трагедия навсегда врезалась в память художника и во многом определила его мировоззрение «шестидесятника» — поколения, к которому он принадлежал и по праву первородства, и как один из самых талантливых его выразителей вместе со своими друзьями-художниками Виктором Попковым, Павлом Никоновым, Илларионом Голицыным.
  Не случайно первая персональная выставка Обросова состоялась в далёком 1962 году в редакции журнала «Юность», где главный редактор Валентин Катаев собрал под своим крылом шумливую творческую молодёжь, впоследствии вошедшую в историю под именем «шестидесятников».
  Потом были десятки выставок в России, странах Европы, в Америке, но та, первая, конечно, помнилась особо. Как первая любовь.
  Дарование Обросова, как у всякого великого творца, было многогранно: он писал интересную прозу, за что был удостоен звания действительного члена Академии российской словесности. Очень любил поэзию, знал наизусть множество великих стихов – Пушкина, Тютчева, чьи портреты рисовал, высоко ценил русскую литературу и музыку. Был прекрасным рассказчиком, слушать его увлекательные истории можно было часами. «Вот так и живём: одной рукой бреемся, другой слезу утираем», – с улыбкой заканчивал своей любимой присказкой рассказы о днях сегодняшних и минувших.
  Возможно, смысл человеческого существования – не сколько мы живём, не для чего, но как. На него отвечает своим пребыванием на земле каждый живущий. Игорь Павлович жил широко и щедро, по-русски, любил и работал самозабвенно, не щадя себя и других, не зная усталости. Многие годы каждый его день начинался с работы в студии на Поварской улице, потом мастерская дома, встречи, заседания, дела организационные в Академии художеств, в Министерстве культуры, выставки, презентации. Сеансы с героями его портретов, встречи с друзьями. На всё его хватало, всему он был готов отдаться без остатка. Художникам остался в подарок от него огромный дом на углу Садового кольца и Малой Дмитровки, который он пробил через все бюрократические препоны и в котором долгие годы был председателем кооператива.
  Пока позволяли силы, Игорь Павлович принимал живейшее участие в делах газеты «Слово» — активно выступал на наших страницах с острыми материалами, заняв позицию непримиримого критика засилья «швыдковщины» в нашей культуре, помогал газете в пору её экономических неурядиц. Казалось бы, какое дело было до распрей века нынешнего ему, давно обеспечившему себе заслуженное и почётное место в нашем изобразительном искусстве? Но высокое чувство гражданской ответственности не позволяло ему замыкаться во флоберовской башне из слоновой кости.
  Он был глыба – своей статью, мужской красотой, силой несгибаемого характера, монументальностью своего таланта. Воистину былинный русский добрый молодец. О таких, как Обросов, говорил в своих стихах Александр Твардовский — «в нас неистовость с отвагой запеклись и слились».
  Каждая смерть, как и каждая жизнь, несут в себе урок для остающихся на земле. Урок Игоря Павловича был в великом труде, несгибаемой воле, преданности искусству, своему народу и стране. Он никогда не кичился своими корнями, но всегда держал их перед внутренним взором как жизненный компас. Поэтому его так в последние годы тянуло в деревню, откуда Обросовы родом.
  Неизбывно острое чувство сиротства после ухода Игоря Павловича Обросова. Великого человека, о чём можно сказать без всякого ложного пафоса.
  Остаётся вспомнить слова Василия Жуковского:
  О милых спутниках, которые
  весь свет
  Своим присутствием для нас
  животворили,
  Не говори с тоской «Их нет»,
  Но с благодарностию «Были».