В мире прекрасного

 Цикл стихотворений, посвященных картинам великих русских художников.

Карл Павлович Брюллов (1799—1852)

Всадница. 1832
На фоне дивного пейзажа
Под сбруей вздыблен  конь крутой.
И для приданья антуража
Залился в лае пёс лихой.

В чертах наездницы пригожей
Застыла неподвижность черт.
И над головкой, с нимфой схожей,
Вуали Карл придал акцент.

С живым восторгом, в упоеньи,
Сестра на всадницу глядит.
И в глазках брызжет восхищенье,
А в мыслях на коне сидит.

Изыскан колорит картины,
В ней торжествует кисти блеск.
И прелесть старшей синьорины,
И живость младшей, как бурлеск.

Последний день Помпеи. 1830—1833
Вулкан разверз своё жерло,
На люд бросает камни, пепел.
На них он низвергает зло
И небо превратилось в факел.

Застыли в ужасе глаза,
В них страх и боль, и потрясенье.
Подкралась страшная гроза,
Дворцы дрожат от сотрясенья.
И жизнь, богатство и любовь –
Перед стихией – всё ничтожно.
И застывает в сердце кровь,
Спасенья нет – всё безнадёжно.

Как тонко Карл отобразил
Красот античных разрушенье.
И в буйство красок превратил
Своё великое творенье.  

Иван Николаевич Крамской
(1837—1887)

Неизвестная. 1883
Ты с давних пор меня пленила
Осанкой гордою, прямой.
И взглядом грустным поразила,
Загадкой давней, непростой.

Кто ты, прелестница земная?
Графиня, милая жена,
Иль содержанка роковая,
Актриса, важная княжна.

Под соболиными бровями
В глазах застыла влага слёз.
И ротик с пухлыми губами
Скрывает тайну женских грёз.

Румянец нежный, смуглость кожи,
Очарованье красоты,
Но сердцем чувствую я всё же,
Как одинока в мире ты.

Ты будоражишь мысль и чувства,
Твой одинок, трагичен путь.
И хочешь скрыть страстей ты
буйство
И в неизвестность ускользнуть.

Иван Иванович Шишкин (1832—1898)

Сосна на Валааме. 1858
Суровый остров Валаам
С его могучею природой
Стоит, как величавый храм,
И дышит северной свободой.
Перед огромною сосной
Застыл художник в восхищеньи.
Своею твёрдою рукой
Писал картину с умиленьем.

Как исполинский великан,
Росла на Валааме диком,
Как у пиратов капитан,
Взор поражала своим видом.

Верхушку бурею снесло,
Но её рана не скосила.
И даже старое дупло
Ей разрушеньем не грозило.

Картина редкой красоты,
Зелёный колорит пленяет.
Сосна огромной высоты
В душе величье пробуждает.

Василий Григорьевич Перов (1834—1882)

Тройка. Ученики –мастеровые везут воду. 1866
Тусклый вечер, холод зябкий,
Дети в сани запряглись.
Вид измученный и жалкий,
Сил уж нет, надорвались.

По дороге зимней, скользкой,
Мимо монастырских стен
Дети бредут вялой тройкой,
Участь их, как жуткий плен.

Страшна горькая судьбина,
Безотраден жизни путь.
Безысходная картина,
Вечно лямку им тянуть.

Василий Иванович Суриков (1848—1916)

Боярыня Морозова. 1887
На миг застыла в изумленьи
Вся разношёрстная толпа,
Простые сани на мученье
Везут раскольницу, скрипя.
В неистовстве поднявши руку,
Сложивши пальцы в два перста,
С огнём в очах едет на муку,
Вложила гнев в свои уста.

И рядом с ней, как на закланье,
Сестра Урусова идёт.
Ей предстоит ещё страданье,
Но вера силы придаёт.

Во всём великое творенье,
В нём чувства бьются без прикрас,
Трагизм души, её волненье
И ужас сердца в страшный час.

Как магнетическим колоссом,
Встаёт картина предо мной.
И в плен берёт своим гипнозом,
И поражает глубиной.

Так в гамме сложных состояний,
Художник Русь изобразил.
Красой заснеженной, в сияньи,
Узором душ меня сразил.

Василий Дмитриевич Поленов (1844—1927)

Заросший пруд. 1879
Девушка в белом печальна, бледна,
Грустно склонилась головка.
Тихо глядится в воду она,
Точит ей душу размолвка.

Пруд перед нею давно уж зарос
Белой кувшинкой и тиной.
Мостик чуть дышит, и в землю
он врос,
Схвачено сердце кручиной.

Что же, ты, милый, не любишь
меня?
Страданья так нестерпимы.
Вся я пылаю, как в небе заря,
Чувства мои уязвимы.

Нет никого и тропинка пуста,
Я не дождусь тебя, милый.
Сердцем предчувствую – всё
неспроста,
Век вековать мне унылой.

Не дорог мне дом и жизнь, как
тюрьма,
Брошусь я в пруд головою.
Ждёт меня бедную вечная тьма,
Милый! Что сделал со мною?

Виктор Михайлович Васнецов (1848—1926)

Алёнушка. 1881
Среди камней в густом лесу,
У омута глубокого,
Я вижу девушку-красу,
Крестьянку одинокую.

Печаль Руси застыла в ней,
Босая, неухожена.
Ей не видать отрадных дней,
Душа судьбой встревожена.

Подавлен дух, смирилась плоть
И тяжко ей, бедняжечке.
И горе не перебороть,
Судьба, как на ладошечке.
Картина дышит красотой
И жалостью душевною.
Нетленной русской добротой
И участью смиренною.

Богатыри.
1881—1898
Тревожен день и небо хмуро,
Богатыри застыли в ряд.
Конь вороной косит понуро,
В защите русский авангард.
Илья могучий насторожен,
Добрыня смотрит строго в даль.
Хитёр Попович и надёжен,
Дух русский крепок, точно сталь.

Стать, мощь богатырей внушает
Охрану Родины моей.
Художник смело воплощает
Руси древнейший апогей.

Исаак Ильич
Левитан (1860—1900)

Солнечный день. Весна. 1876—1877
Высь небесно-голубая,
Трава нежная взошла.
Изба, солнцем залитая,
И берёза подросла.
Амбар сбоку притулился,
Старый, ветхий, как изба,
В красках сочных расцветился,
Курам брошена крупа.

Петух важно, горделиво
Мчится к курам напролом.
И чернушка боязливо
Не решилась клюнуть корм.
И во всей красе нахальной
Петух крылья распустил,
Уголок забытый, дальний
Луч весенний осветил.
 
Тихая обитель. 1890
Лесом отчасти скрыта густым,
У речки обитель сияет.
С мостиком старым, ветхим,
простым
К молитве она призывает.

Нежный закат зажёг купола,
В прозрачной воде отразились.
Мысль, как речка, чиста и светла
И чувства в душе оживились.

Дух гармонии  веет кругом,
Надежду на счастье вселяет.
Будто ангел чудесным смычком
К радости тихой взывает.

Октябрь. 1891
Лето угасло, как сказочный дым,
Небо в холодных разводах.
Осень на всё наложила свой грим,
Пляшет листва в хороводах.

Кажется ржавой немного трава,
Птиц не видать, улетели.
Лютый мороз скоро вступит
в права,
Злые закружат метели.

Над вечным покоем. 1894
А вокруг ни души, только ветра
порыв.
Он верхушки деревьев сгибает.
Туч свинцово-лиловых и мрачных
наплыв
В необъятный простор проникает.

Островок небольшой и церквушка
на нём,
 Где когда-то крестьяне молились,
На реке не идёт ни ладья, ни паром,
На погосте кресты покосились.

Здесь бессилье кинжалом вонзается
в грудь,
А тоска воет волком голодным,
Слабый лучик в окне озаряет
лишь путь,
Одиночеством веет холодным.

Как ничтожен твой путь, бренный
ты человек,
Меркнет он пред величьем
Вселенной,
Тело жалкое, ум, ждёт могильный
ночлег,
Лишь душа остаётся нетленной.

Сумерки. 1899
Копна с сеном разбрелись,
Как животные во стаде.
Ещё звёзды не зажглись,
Моё сердце, как в осаде.

Всё наполнено тоской,
Сердце, сумерки густые.
Сонный месяц над копной
Будят страхи потайные.

За плетнём дремучий лес,
Мысль печальная тревожит.
Будто в сердце червяк влез
И сосёт его и гложет.

Тихо, тихо всё вокруг,
Разлилась всюду усталость.
Потемнел и спящий луг
И надежды не осталось.  

Валентин Александрович Серов (1865—1911)

Девочка
с персиками. 1887
Какое милое лукавство
Во взгляде тёмно-карих глаз.
В них скрыто целое богатство,
Души пленительный рассказ.

Пронизаны лучами света
И платье, руки, и лицо.
Ждёт, не дождётся непоседа,
Как в сад сбежит через крыльцо.

Сидит плутовка в нетерпеньи
И хочет персик откусить.
Какое дивное мгновенье
Сумел художник уловить.

Картина бликами играет,
Прозрачен воздух в ней и чист.
Цветами разными сияет,
Серов – великий портретист.