В чувашской глубинке

Давно мечтал я найти в России художника, который напомнил бы мне Ивана Ивановича Шишкина, может быть, молчаливым характером своим, трудолюбием, неповторимым мастерством и, что не менее важно, любовью к Родине. Всё мечталось встретить эдакого былинного богатыря, от работ которого невозможно было бы оторваться. Талантливые подражатели, надо сказать, встречались. И работы у них раскупались лихо. Да все-таки чего-то в них не хватало. То ли стати богатырской, то ли излишнее сребролюбие отталкивало, то ли экивоки в сторону Запада… да кто ж знает что еще…
Помнилось мне, как в январе 1893 года Иван Иванович сам письменно отвечал на вопросы «Петербургской газеты»:

«Главная черта моего характера? Прямота, простота.
Достоинство, предпочитаемое мною у мужчины? Мужество, ум.
Мое главное достоинство? Откровенность.
Мой главный недостаток? Подозрительность. Мнительность.
Страна, в которой я всегда хотел бы жить? Отечество.
Мои любимые поэты? Пушкин, Кольцов, Некрасов.
Мои любимые имена? Имена моих детей.
Что меня теперь больше всего интересует? Жизнь и её проявления, теперь, как всегда. Положение дел в Европе.
Мой девиз? Быть русским. Да здравствует Россия».
И вот чудо! Встретился мне, наконец-то, такой художник, который, не зная о задаваемых Шишкину вопросах, ответил на них так же, как Иван Иванович.
Встретил я его в чувашской глубинке, в селе Большой Сундырь, где в двадцатые годы прошлого столетия, в церкви Живоначальной Троицы служил священником мой дед. Здесь же он был арестован карательными органами в 1929 году, а позже расстрелян по 58-й статье.
Приехал я, чтобы увидеть незнакомое мне село, старую церковь, познакомиться с нынешним священником, навести справки о деде. Тут и узнал: живет в Больших Сундырях художник Илья Петрович Афанасьев, который мало того что обучает азам изобразительной живописи местных школьников, но на свои деньги построил для односельчан картинную галерею «Илем». Сам разработал архитектурный проект дома, сам клал кирпичную кладку, сам оформлял интерьер галереи.
Дом двухэтажный. На первом этаже расположена выставка картин художника, на втором – его мастерская. По городским меркам галерея небольшая, но односельчане ею довольны. И не только они. Приезжают сюда жители соседних сёл и деревень.
Первое, что увидел, переступив порог галереи, – висящую на стене копию картины И.И. Шишкина «Утро в сосновом бору». Этого для меня было достаточно, чтобы проникнуться симпатией к галерее и её создателю.
То, что я люблю Шишкина, Илья Петрович, думается, понял сразу. Может, потому нам и не пришлось долго устанавливать контакт.
Забегая вперед, скажу, позже, когда мы поднялись на второй этаж и принялись рассматривать папки с графическими работами художника, я вдруг увидел великолепные копии рисунков Шишкина, Саврасова, сделанные Ильей Петровичем в студенческую пору, в 1981 году, во время обучения на художественно-графическом факультете пединститута им. И.Я. Яковлева. Рассматривая их, я, признаюсь, не мог скрыть восхищения.
Кумирами в живописи Илья Петрович считает классиков пейзажа — Шишкина, Левитана, Поленова. В его творческой коллекции — несколько копий их знаменитых картин.
— У Шишкина я взял технику, очень многое, — говорит Афанасьев. — Как он лепит листья, кустарники, как подробно пишет каждое дерево. У Левитана, конечно, цвет, колорит!
Надо сказать, шишкинская школа угадывается едва ли не во всех его работах. А их в его коллекции более трехсот.
Он — великий труженик. Сужу по количеству этюдов. Пишет, невзирая на непогоду. Завораживающие осенние, зимние, летние пейзажи... Рассветы, туманы, расстилающиеся по лощинам, солнечные полудни, вечерние зорьки… Монастыри, церкви…
— Что навело Вас на мысль создать в селе галерею? — задаю вопрос. — Непривычно и необычно видеть в тихой сельской глубинке художественную галерею. Объясните мне ваше отношение к этому.
— Навело на мысль то обстоятельство, что живем мы в однокомнатной квартире. Писать приходилось на кухне. Как-то неприлично, можно сказать, да и неудобно. Запахи разные. И пришло в голову купить землю и сделать для себя мастерскую. Иметь отдельную мастерскую — главная задача для художника. Вот подумал, решил и построил. И, во-вторых, картины. Не должны они прятаться в мастерской. Должны работать. И я решил повесить их на первом этаже, чтобы люди зашли, посмотрели. Те же односельчане, их дети. Тем более здесь рядом садик, школа недалеко. Для меня, признаюсь, важнее, чтобы дети посмотрели. В город съездить — это проблема для детей. Автобусы редки, дорога — туда и обратно — дальняя. А у взрослых не всегда время есть на такие поездки. Вот и решил построить галерею, чтобы детям показать работы; чтобы поняли, что такое искусство; как работает художник красками, кистями и как создает свою картину. Я им объясняю это. Такая вот у меня задача.
— Может, сказалось еще и желание, чтобы как можно больше людей соприкоснулось с прекрасным? Чтобы, глядя на ваши работы, поняли люди одну важную мысль: красота окружающей природы — это прежде всего красота божественной мысли, разлитой вокруг нас, призванной рождать прекрасное в человеке? Так? Не потому ли в ваш музей приезжает столько народа.
— Да, это все правильно. Сейчас работаю с детьми в школе искусств. И всегда говорю, пейзаж многое может дать для понимания природы, потому что природа очень разумная… красивая, прекрасная до бесконечности, несмотря не каждодневное переменчивое свое состояние. Она учит человека быть чище. Общение с ней — это то же экологическое воспитание, о котором так много говорят в последнее время. Потому и пишу природу в её чистоте. Грязь стараюсь убрать, чтобы детям её не показывать. И если пишешь так, то надо объяснять, что природа загрязняется людьми, и никем другим.
— Вы родились в деревне?
— В Больших Шептаках. Это тридцать километров отсюда.
— А живописью когда увлеклись?
— После школы, когда работать на заводе начал. Тогда и записался в изокружок. С преподавателем мне повезло. Он и пристрастил к живописи. А если в корень смотреть... Одно обстоятельство, возможно, сильно повлияло. Маленький был, когда приехали в нашу деревню три художника. Играли мы в овраге, я и увидел их. Стоит, чего-то делает мужик. Я тогда что такое этюдник и не знал. Тихонечко подошли, попросили, можно ли посмотреть, и он показал нам кисти, масляные краски. Я тогда понятия о них не имел. И показал, что написано на холсте. Вот тогда я и решил: во что бы то ни стало буду художником. Мама у меня рисовала. Срисовывала картинки прямо на ткань и вышивала.
— Для продажи?
— Да. Шестеро детей ведь в семье было. Я и пятеро моих братьев. Родители простые колхозники… не интеллигенты. Стал и я рисовать, маме помогать. После этого моя учительница Никишина сказала: «Илюша, тебе надо быть художником».
— Как родители отнеслись к вашему увлечению?
— Мамаша относилась хорошо. А бабушка всё ругала: «Зачем тебе это рисование, лучше работай». Она не понимала моего увлечения. Люди пожилые, они в колхозе работали с утра до ночи. И мог ли я рассказывать ей о том, как может меняться природа и как важно для меня запечатлеть эти мгновения.
— Ребятишками — по глупости — резали берёзы, сок пить, — говорит он. — И они на следующий день все плакали. Красным-красным цветом. Мне было их очень жалко, мы на следующий день глиной залепили все дырки!
Я чувствую, сердце его болит, когда видит, как захламляются леса, как много мусора оставляют люди, потому и стремится изобразить природу первозданной, считая, что созерцание картин может повлиять на отношение к окружающему миру.
Марийские и Нижегородские леса, волжские красоты, родной Большой Сундырь — обо всём этом рассказывает картинная галерея Ильи Афанасьева.
— Когда выходите на этюды, мотив выбираете загодя или же спонтанно?
— Не всегда спонтанно. Гуляю с собакой каждый день. Можно сказать, изучаю природу. Приглянувшееся место изучаю несколько дней. И потом только пойду с этюдником.
— На ваш взгляд, искусство сейчас играет какую-то роль в обществе, в становлении общественного сознания или роль его резко снизилась? И если да, то, как вы это оцениваете, как смотрите на это как художник?
После заметной паузы слышу:
— Не знаю, как ответить.
Прямота его подкупает.
— Давайте по-простому, — предлагаю я. — Вы написали картину, Она понравилась, ушла к покупателю и вы не знаете о её дальнейшей судьбе. Картина начинает жить своей жизнью. Её изучают, оценивают; она начинает воздействовать на зрителей. Но число их невелико и ограничено семьей нового владельца картины. Тут и задаешь вопрос, а не маловато ли этого для картины?
— Если она правдива — достаточно, — слышу в ответ.
Некоторое время Илья Петрович молчит. Вижу, он весь уходит в себя.
Замечаю гитару, оставленную на потертом кресле, большую стопку музыкальных пластинок на выцветшей от солнца этажерке и множество книг.
Чувствуется, он неравнодушен к музыке. Но расспросами не донимаю.
— Кто ведущий и кто ведомый ныне — художник или публика? — задаю я давно интересующий меня вопрос. — Кто из них, на ваш взгляд, рождает темы для картин? Одно дело — вы решили написать приглянувшийся вам пейзаж. И пишите его. Но ведь другие со смаком напишут шматок сала, зная, это понравится удачливому предпринимателю Сидорову и он купит картину. Так кто же ведомый и кто ведущий ныне в искусстве?.. Что сейчас главное в живописи?
— Главное, родину не забывать, — тихо и как бы для себя, отвечает Афанасьев.
Сейчас много художников работают на продажу, чтобы выжить. Но для меня первоначальная задача — написать мне нужную картину. И чтобы обязательно прошла комиссию, участвовала на выставке. Купля-продажа — дело вторичное. Не пишу для одной только продажи, никогда такой цели не преследовал. Чисто на продажу не работаю. Работаю для выставки, для народа, чтобы показать картину, которая порадовала бы мыслью, настроением; которая бы думать заставила.
— В чём, на ваш взгляд, предназначение русского реалистического искусства? И в чём отличие его от западноевропейского?
— Там после Возрождения, во главе угла стоял человек со своими страстями, у нас же думающий художник всегда писал Христа. И потом стиль другой. Манера, школа другая. Для нашей школы рисунок превыше всего. Без него нет картины. На Западе о рисунке навсегда забыли. Потому мы и не должны отходить от своей школы, уходить в другой стиль.
— Реалистическая школа, похоже, ныне испытывает затруднения...
— Да, нападки очевидны. Но, слава Богу, русская школа сильная. У нас, к примеру, в Чебоксарах, училище крепкое.
— Знаете, в этих нападках, в этом наступлении на русское реалистическое искусство, в навязчивом желании определенного круга людей вложить в общественное сознание мысль, что русское искусство устарело, стало косным, проглядывает неприязнь к православию и к Русской православной церкви, по одной только причине, что русское искусство — православное искусство. Оно, как и русская литература, воистину пророческое.
— Я реалист, реалистом и останусь, — вдруг слышу голос Афанасьева…
Прощаясь, замечаю глиняные игрушки, выполненные его маленькими учениками. Он учит их лепить — вместе они делают национальные сувениры и игрушки из глины. А ещё — подарки к праздникам. Чтобы добро, посеянное в душах, было деятельным.
27 лет назад приехал Илья Петрович в село Большой Сундырь, ставшее для него родным. Скольким же детишкам привил он любовь к живописи, скольких научил ценить и уважать природу и родную землю. Но ведь прав он, когда говорит: «Что в детей вложишь, такую Россию и получишь». Недаром его картинная галерея становится излюбленным пестом любителей искусств. Помогай Бог этому замечательному подвижнику.

 

Лев АНИСОВ