slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Татьяна Гармаш-Роффе: «Верить можно только в правду чувств и характеров»

Татьяна Гармаш-Роффе родилась в Москве. Окончила филологический факультет МГУ. Занималась театральной критикой, публиковалась во многих изданиях. Профессиональное знание закулисной жизни помогает ей создавать яркие, психологически точные и запоминающиеся образы. В настоящее время работает в детективном жанре. Живёт во Франции.

— Татьяна, отчего, красивые и успешные женщины садятся за компьютер и начинают сочинять детектив? Может быть, это болезнь. Ведь писательство — несомненно, болезнь. Причём божественная, далеко не всем ниспосланная. Или же это некое «лекарство от скуки», как назвал составленную им серию зарубежных детективов Борис Акунин? А, может быть, для женщины, написавшей 14 детективных романов, — это уже часть её земного бытия? Видите, сколько вопросов с самого начала?

 

— Вижу! Биография моя полна банальностей.

 Как все, я однажды родилась. Как все, произнесла однажды своё первое слово и сделала первый шаг. Как все, пошла в школу. К слову, тогда я и влюбилась в детективы. В Конан Дойла, конечно же, как и все.

Однажды в пионерском лагере вожатые попросили меня рассказать сказку на ночь малышне. Мальчишки кричали, кидались подушками, и никто с ними сладить не мог. А я была известна в лагере как «сказочница» — в нашей девчачьей спальне рассказывала на ночь сказки, я их много знала. Иногда фантазировала, сочиняла свои. Вот и отправилась я с миссией к пацанам. И вместо сказки решила им рассказать ... «Пёструю ленту» Конан Дойла! Тишина в спальне стояла гробовая. Какие там подушки! Рассказывала я так художественно, что у меня самой стало сводить зубы от страха... В том месте, когда змея спускается по шнуру, раздался дружный вопль ужаса! Кто под одеяло залез, кто под кровать, а некоторые вон из спальни бросились. От змеи спасаться, думаю.

На следующий день начальник пионерлагеря меня отчитал и от воспитательной работы с подрастающим поколением с позором отстранил.

После школы был МГУ, филфак. Одновременно с постижением премудростей науки о литературе я обзавелась двумя детьми: сын почтил меня своим появлением на первом курсе, дочь — на последнем. Управилась я, правда, со всеми — и с детьми, и с премудростями. Потом короткий период преподавательства: «русский как иностранный». Студенты меня любили, я с ними часто шутила. Особенными шалунами были кубинцы. Как-то одна девочка залезла под стол во время опроса. Все остальные с любопытством ожидали, как я отреагирую. Когда очередь дошла до неё, я ей сказала: «Вы можете отвечать прямо оттуда, если вам удобно, не стесняйтесь». Группа дружно засмеялась, а девочка всё-таки выбралась из-под стола.

Признаться, в этой работе мне нравилось всё... Кроме самого предмета. Усечённый, кастрированный русский меня не увлекал. Я покинула кафедру и стала заниматься театральной критикой. Писала статьи, ездила по театрам СССР, анализировала сложившуюся в них творческую ситуацию. И была вполне счастлива.

Ну, и потом Встреча. Которая круто изменила течение моей жизни. Она вывела за собой, как хозяин собаку на поводке, все последующие события: отъезд в другую страну — невозможность заниматься творческой работой — совет мужа попробовать воплотить те смутные сюжеты, которые всегда роились в моей голове...

Думаю, что у каждого пишущего человека имеются свои мотивы и резоны для писательства. Так что я за всех женщин ответить не могу — скажу о себе. Я сочиняю с детских лет, и поиск точного слова всегда приводил меня в состояние счастья. Творчество — это, по сути, один из способов познания мира: за «точным словом» открываются бездны смысла! И от них захватывает дух. Видимо, поэтому я всегда искала «пишущую» профессию. Сначала это были статьи о театре, потом романы...

Наверное, для меня писательство – это иллюзия смысла жизни... Оно придаёт дополнительное измерение существованию.

— Татьяна, детектив отчего-то считается «низким жанром», хотя им не гнушались и любимый вами Артур Конан Дойл, и даже хранитель некоей тайны русской души Фёдор Михайлович Достоевский. Сейчас детектив, по моему мнению, — средство обогащения книгоиздателей. Причём в цене детективы от женщин. Наверное, вы лучшие ищейки? Прошу прощения за бестактность, но почему вы не стали писать детективы? Тем более вдалеке от Родины…

— Мне было очень тоскливо после переезда во Францию, где я не могла продолжать писать статьи о театре. Спасибо мужу — это он надоумил меня превратить давние наброски в романы! А среди набросков водились помимо разрозненных сценок и описаний замыслы для детективных сюжетов. Вот так и получилось, что я стала писать детективные романы.

— Сквозные герои ваших романов — частный детектив Алексей Кисанов и журналистка Александра Касьянова. Не хотелось банальностей, но не могу удержаться, чтобы не процитировать Флобера, сказавшего «Эмма – это я!». Как у вас получается, образно говоря, быть одновременно «инь» и «янь», проживая в романе жизни мужчины и женщины? Кроме того, у вас действуют и другие герои, с кого вы их пишете?

— Вы правы: Алексей Кисанов — мой альтер эго в той же степени, что и Александра Касьянова, если не больше. Это не значит, что они на меня похожи или им отданы факты моей биографии! Просто я доверяю им многие свои мысли и чувства, свой опыт и понимание жизни. Это, скажем так, близкие мне личности. Александра могла бы мне быть хорошей подругой в реальности, а в Алешу я бы влюбилась, пожалуй.

Как это получается? Мне кажется, что дело в способности перевоплощения, похожей на актёрское. Я словно залезаю в шкуру другого человека... В том числе и мужчины. Хотя должна признаться, что я подарила своему Кису несколько большую тонкость в понимании вещей, чем обычно это присуще мужчинам, не в обиду будь сказано!

Своих героев я никогда не пишу с реальных персонажей... Если у них и есть прототипы, то это некая личность, которая меня вдохновила на создание образа в романе, но не более того. Иными словами, я беру некие черты из жизни, но я не вставляю в свои романы аппликации из реальности. Литература, на мой взгляд, сильна вымыслом, похожим на жизнь, да, но не списанным с неё.

В романе «Королевский сорняк» я вывела Писателя, который свихнулся на почве того, что ощущал себя творцом, богом, лепившим людей и их судьбы. Это примерно то же ощущение, которое испытываю я сама, когда населяю мой мир персонажами, — только доведённое до абсурда и патологии.

— Откуда вы черпаете сюжеты своих романов? Газеты, ТВ, рассказы друзей или же всё это просто плоды воображения?

— Они — скорее плоды воображения. Для воспроизведения реальности существуют другие жанры: биография, мемуары, хроника. В романо-германских языках литературу «воображения» обозначают простенько: fiction. То есть вымысел. А у нас такая литература называется «художественной», что мне очень нравится. Потому что это слово указывает не только на «вымысел», но и на искусность, «художество». Искусство вымысла — здорово звучит, правда?

— Тем более что живёте вы во Франции, и наша сиюминутная злободневность от вас далека, даже при нынешних средствах коммуникаций. Жизнь там затрудняет вашу работу или, напротив, помогает?.. Ведь «большое видится на расстояньи».

— Думаю, что не без того. Я схватываю главное, а детали сути не меняют. Коррупция, к примеру, одинакова по своей сути и во Франции, и в России, и в любой иной стране мира. Разница есть, но это уже нюансы. Когда они мне нужны для романа, эти нюансы, я в них всматриваюсь, наблюдаю, изучаю... Или неожиданно вынимаю их из памяти.

— Ваши книги в издательстве «Эксмо» выходят в серии «Детектив высшего качества». Успех голову не кружит?

— Нет. Известна ли я, нет ли, – я ведь не стала другой, я всё та же! И мои романы не стали ни лучше, ни хуже. Как я писала, так и пишу, предъявляя определённые требования к качеству моих книг, литературному и сюжетному, и стараясь им соответствовать. Успех может только помешать качеству: публичность привлекает внимание, возникают новые обязательства, которые отвлекают от творчества...

Это не значит, что я не нуждаюсь в признании. Я пишу для читателя, и если мои книги дошли до него, если есть признание, то я испытываю вполне понятное удовлетворение от работы, сделанной не зря. Тем более что работаю над каждым романом очень много.

— Даже королева детектива Агата Кристи временами под псевдонимом Мэри Вестмакотт писала романтические истории. Вас на подобные подвиги не тянет?

— В большинстве моих романов наличествует любовная линия. Таким вот образом я отдаю дань романтическому началу. Агата Кристи не могла себе этого позволить, в её эпоху границы жанра были очень жёсткими. В наше же время ни один уважающий себя детективщик (будь то фильм, ТВ-сериал или книга) не обойдётся без экскурса в психологию персонажей, их отношений – любовных, семейных (дети — родители), дружеских.

— Говорят, вы большой знаток секретов французской кухни. А в ваших книгах присутствуют гастрономические эпизоды?

— Смотря, что вы имеете в виду. Описания стола у меня иногда бывают, но они похожи, скорее, на натюрморты. Я любуюсь блюдами, как картиной, а не рассказываю, «как это сделано»... Знаю, что читатель живо интересуется рецептами, но они не ложатся в мой текст и стиль. Впрочем, если вам нужен рецепт французской кухни, я готова им поделиться! Отдельно от романа.

— Вы не пробовали себя в драматургии? Или как театральному критику происходящее на сцене не кажется вам правдоподобным?

— Правдоподобие не зависит от условностей сцены, равно как и от условностей романа. Оно в правде чувств и их словесного выражения в пьесе; оно в правде характеров и в точности мысли. На этом держится такой суперусловный жанр, как фантастика: мы готовы поверить в прохождение сквозь стены и космические баталии, но не согласны «съесть» фальшь в характерах и проколы в логике действия.

В драматургии я себя не пробовала – это совсем другая профессия. В ней автор делегирует свои мысли и чувства персонажам. Тогда как в романе мне дорога возможность авторского слова, экзерсис стиля.

— Есть ли писатели, творчество которых помогает вам жить и работать?

— Любая книга, хорошо написанная. В литературе главный инструмент – язык (включая синтаксис, композицию текста...). И талант писателя определяется прежде всего по мастерству владения языком. Однако автор, хочет он этого или нет, погружает читателя в своё мировосприятие. Вот почему помимо литературных достоинств книги обладают собственной энергией и действуют на меня по-разному. Поясню мысль на примере: есть два великолепных в стилистическом отношении автора: Генри Миллер («Тропик Рака») и Зюскинд («Парфюмер»). Первый – это ошарашивающая своей силой и красотой любовь к жизни, к людям. Второй – мизантропия. Блистательное ведро помоев, опрокинутых на голову человечества. Исходя из этого определения, Генри Миллер меня заряжает — его радость распространяется и на меня. А Зюскинд вызывает холодную оценку: талантливо. И всё. Если не считать некоторого отторжения...

— Что наиболее яркого из событий в литературном мире вам запомнилось?

— Событий-фактов или событий-явлений? Я довольно равнодушна ко внешнему. Поэтому если речь о тусовках, премиях, приёмах или прочих вещах такого рода, то затрудняюсь ответить. Если же о литературных явлениях, то я поклонница Людмилы Улицкой. Она необыкновенно талантливый писатель, с поразительным и щемящим чувством слова. Словомысли, я бы сказала. Ещё сильные впечатления: «Похороните меня за плинтусом» Санаева и «Географ глобус пропил» А. Иванова.

— Что пишете сейчас?

— Последний роман «Уйти нельзя остаться» выйдет в издательстве
«Эксмо» в середине марта. Не буду интриговать читателей, немного скажу о завязке. Наша соотечественница, русская женщина, вышла замуж за американца и уехала давным-давно из России. И вдруг обстоятельства сложились таким образом, что она приезжает на родину спустя 20 с лишним лет. Пытается разыскать своих одноклассников — это единственные друзья, которых она успела завести. И натыкается на странные скоропостижные смерти некоторых из них. Для меня это возможность не только детективного сюжета. Это еще возможность показать современную Россию глазами русской иностранки. Женщины русской душою и в то же время усвоившей западный менталитет, со всеми достоинствами и недостатками такого синтеза...

— Короче, ваш новый роман — это детектив-ностальгия?

— Может быть…

— Не хочется прощаться с красивой женщиной, даже если в её романах убивают…До свидания, Татьяна!

— До новых встреч!

 

Беседовал Иван Туляков.

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: