slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

"Детские деревни"

«В день, когда мы с уверенностью сможем сказать,

что все дети на свете – наши дети, мир настанет на земле».

Герман Гмайнер.

Вот уже в 58-й раз первый день лета будет наполнен особым содержанием. В ноябре 1949 года Международная демократическая федерация женщин объявила 1 июня Международным днём защиты детей.

Но нынешней России, за последние двадцать лет накрытой третьей волной детского сиротства и беспризорности, впору говорить о Дне спасения детей. Число детей, лишённых родительского попечения, продолжает увеличиваться. Вот как выглядит трагическая динамика этого разрушительного для общества процесса: в 1992 году в России насчитывалось 426 тысяч таких детей, в 1997 году — уже 572 тысячи, в 1998-м — 620 000, в 2000-м — 639 000, в 2005-м — 780 000. Сегодня, только по официальной статистике, в стране около миллиона детей-сирот, два миллиона подростков неграмотны, свыше шести миллионов растут в социально неблагоприятных условиях. Причём, можно сказать, это страшная статистика замкнутого круга. Порочного круга воспроизводства сирот. Нынче около 80 процентов детдомовских детей в России рождены выпускниками так называемых интернатных заведений, попросту детдомов. Человек, лишённый опыта семейной жизни, не способен растить собственных детей.

 

Вывести ребёнка из этого заколдованного круга, помочь ему преодолеть социально-психологическую обречённость способна только семья. Её не может заменить даже одухотворённое церковное попечительство, например православные детские приюты. Но по-прежнему тернист путь родителей, решивших взять в семью ребёнка из детдома, и только дивимся тому, что иностранцам усыновление да удочерение российских детишек даётся куда безболезненней и легче, чем гражданам России. По-прежнему пребывает в зачаточном состоянии такая благодатная форма воспитания, как приёмные или патронажные семьи. Губительный парадокс: не найдёте чиновника, который был бы против воспитания ребёнка в семье (тем более, что, ратифицировав в 1990 году Конвенцию о правах ребёнка, Россия признала право ребёнка на воспитание в семье приоритетным), но при этом громоздкая бюрократическая машина, в которой чиновник — тот самый пресловутый винтик перемалывает добрые намерения и порывы сограждан в бессильное раздражение, а то и в отчаяние, в состояние, когда хочется, да не можется. А ребятишки в детских домах по-прежнему с тайной надеждой глядят на каждого взрослого гостя, посетившего их казённый мирок.

Уже 12 лет в России существует и такая очень распространённая в мире форма семейного воспитания, как «Детские деревни — SOS». А что мы об этом знаем?

В канун Дня защиты детей я посетил уютный офис российского комитета «Детские деревни — SOS», расположенный в пяти минутах ходьбы от метро «Академическая», побеседовал со специалистом по связям с общественностью Мариной Новокшоновой. Уяснил для себя, что же это за такой пусть не дешёвый, но эффективный способ семейной адаптации социальных сирот (именно они составляют большинство воспитанников) в современном жёстко, а то и жестоко живущем мире. Важнейшая подробность: питомцы «Детских деревень» фактически все находят своё место в жизни. Таких 98 процентов! Тогда как жизненно успешных выпускников детских домов всего лишь 2 процента. А деньги? Детские дома тоже влетают государству в копеечку. И когда великому австрийцу Герману Гмайнеру, в 1949 году начавшему строительство первой «Детской деревни SOS» в маленьком городке Имст, недалеко от Инсбрука, говорили: «Ваша идея слишком дорога. Это будет стоить миллионы», он отвечал: «Тюрьмы для малолетних обходятся ещё дороже».

Я воспроизведу некоторые фрагменты беседы с Мариной Новокшоновой, но прежде считаю необходимым сделать два отступления — психологическое и историческое.

 

ГОРЬКОЕ ДЕТСТВО

Тревожный интерес — так можно определить настроение, с которым читал книгу «Психология сиротства», написанную в соавторстве доктором психологических наук Анной Михайловной Прихожан и кандидатом психологических наук Натальей Николаевной Толстых. Это исследование стало учебником для учителей, воспитателей и практических психологов детских домов и интернатов. Речь идёт прежде всего о существовании психологических особенностей сиротства, которые надо понимать не как отставание в психическом развитии, а как иной характер развития ребёнка. Качественно иной. Специалисты пользуются понятием «обеднённая среда обитания» детей, лишённых семейного попечения. Хотя бы такая вот далеко не мелочь. Я помню, например, как в детстве воскресным утром просыпался в таинстве домашних звуков и запахов: лёгкий скрежет заслонки хорошо протопленной русской печи; комнаты наполняет уютный и щекочущий ноздри запах (сам он представлялся румяным) — мать печёт пироги. В самом наираспрекраснейшем детском доме всегда царствуют одни и те же запахи: в чём-то больницы, в чём-то общепитовской столовой — дух «казённого дома».

Горькое детство — это и отсутствие личностно-родственного характера отношений ребёнка и взрослого. И необходимость приспосабливаться к требованиям окружающей среды, где всё регламентировано. Тогда как семейные дети осваивают эту среду творчески. Деформируются ценнейшие и жизненно важные качества психики: любознательность, познавательная активность. Ещё толком не определившись и не устоявшись, размывается индивидуальность. Строем в столовую на обед — как это далеко от тёплой картинки, на которой дочка помогает маме накрывать стол!

На скудном эмоциональном поле развития личности может угаснуть даже способность сопереживания. Анна Прихожан и Наталья Толстых отмечают: «На фоне ярко выраженного стремления к потребности к общению со взрослым и одновременно — повышенной зависимости от взрослого, особенно обращает на себя внимание агрессивность в отношении воспитанников интерната ко взрослым». Можно добавить, что сама система воспитания в детдомах растит в ребёнке не доверительное чувство к взрослому человеку, а, скажем так, потребительское. Да иначе и быть не может. Все решения принимаются без его живого участия. Он лишён права выбора. Самостоятельность поступков и суждений, независимость — редкие качества у воспитанников детских домов.

О болезненных изломах психики детдомовских ребятишек можно говорить, увы, бесконечно. Самое тяжкое, что они приучаются жить по схемам и регламентам, а жизнь потом требует от них творческого отношения, сугубо индивидуальных реакций.

 

СТРОЙКА
НА 600 ШИЛЛИНГОВ!

Герман Гмайнер рано узнал, что такое остаться без матери, в неполные пять лет. Мать умерла, оставив мужа с девятью детьми — мал мала меньше. Последние слова её: «Дети, будьте добрыми» — в будущем Герман переозвучит в девиз всей своей жизни: «Люди, будьте добрыми!». Осиротевшие дети убедили отца не приводить в дом мачеху. Материнские хлопоты приняла на себя старшая шестнадцатилетняя сестра Эльза. Жили бедно, но дружно. Герман мечтал стать учителем или детским врачом, единственный из семьи окончил гимназию.

Но в начале 1940 года все свои планы и мечты вынужден был унести в казармы австрийской армии. Читая о нём, с горьким удивлением подумал: а он ведь вполне мог погибнуть от пули моего отца, так как после Финляндии воевал в России, а в конце войны — в Венгрии. Судьба уберегла, и 1946 году Гмайнер изучает медицину в Инсбруке. Но до учебников ли Герману, когда в стране столько послевоенных сирот!

И он нашёл способ помочь для начала хотя бы немногим из них. Идею не надо было искать на стороне: память свято хранила пример старшей сестры. Мысль была восхитительно проста и соответствовала русской поговорке «Пчёлки без матки — пропащие детки». И, пожалуй, ещё одной более глубокой: «Мать не та, что родила, а та, что вырастила».

Герман Гмайнер затеял строительство «Детской деревни», в каждом доме которой жила бы сборная семья из названых братьев и сестёр, опекаемая приёмной матерью. Для такой матери оплачиваемая профессия должна стать образом жизни и наоборот. Она именно не наёмный воспитатель, а мать. Словом, идея Гмайнера сводилась к нехитрым, но, как позже окажется, очень действенным четырём принципам: мать, братья и сёстры, семейный дом, детская деревня.

Требовались немалые средства. А весь стартовый капитал Гмайнера составлял 600 шиллингов. Это чуть больше нынешних 43 евро. Несколько богатых людей, к которым обратился Герман с просьбой помочь создать «детский дом с воспитанием, приближенным к семейному», только досадливо отмахнулись от него: химеры! Но выход неутомимый гуманист нашёл в том, чтобы просить не у немногих помногу, а у многих — понемногу. По подписному листу человек жертвовал порою всего-то шиллинг. Позже Гмайнер напишет: «Моя идея SOS — Киндердорфа находила мало поддержки у людей, к которым я обращался, скорее всего потому, что это было в послевоенные времена, когда нужда достигла своего пика, и каждый был занят тем, чтобы хоть как-нибудь продержаться. Так было до тех пор, пока мне не пришла в голову мысль привлечь к моей идее «SOS — Детских деревень» население. И как только я обратился сначала к тирольцам, а потом ко всем австрийцам, произошло чудо. Откликнулись люди, которым самим не хватало на жизнь, которые имели жалкие жилища, пострадавшие от войны. Сначала откликнулись бедные, потом пенсионеры и рабочие. Позже — обычные горожане и богатые. Последние были самыми сдержанными, но и они жертвовали, иногда даже много, особенно после того, как убеждались, что мы действительно хотим делать добро».

Летом 1949 года Гмайнер рассылает прошения в различные инстанции, просит выделить участок земли под строительство. Откликнулся мэр окружного центра Имст Йозеф Кох. Имя его стоит упомянуть только уже потому, что он сочувственно отнёсся к идее, завоевавшей весь мир, спасшей души и судьбы сотен тысяч сирот. Сегодня «Детские деревни» работают в 132 странах мира, всего их около полутысячи. Даже в Африке их немало.

А самая первая «Детская деревня» была построена в рекордные сроки. Уже в декабре 1949 года её торжественно открыли.

Для строительства «Детских деревень» Гмайнер организовал международный благотворительный фонд «SOS — Киндердорф Интернэшнл». Жертвователей и друзей у фонда много. Сегодня это мощная финансовая структура. И всё же незадолго до смерти Герман Гмайнер горько сказал: «Я прожил всю жизнь с протянутой рукой».

ПОД НЕБОМ РОССИИ

В России сегодня четыре «Детские деревни — SOS». Коттеджи первой, в посёлке Томилино Люберецкого района Подмосковья — были выстроены в 1996 году на средства международной организации «SOS — Киндердорф Интернэшнл». Строительство второй деревни в селе Лаврово под Орлом финансировала швейцарка Моника Шаппюи, испытывающая нежные чувства к России и сама хорошо говорящая по-русски. Получив большое наследство, посоветовалась с мужем и четырьмя взрослыми детьми, и приняли они единодушное решение: помочь русским детям-сиротам. Надо сказать, что стоимость строительства одной «Детской деревни» около 3 миллионов долларов. Отечественные же миллионеры охотней строят церкви: есть, что замаливать!.. Служат нашему общему будущему «Детские деревни» в Пушкино Ленинградской области, в Кандалакше Мурманской области. Готовится строительство такой деревни под Вологдой. Под материнским кровом деревень живут в условиях семейного развития около четырёхсот ребятишек. В каждой семье, занимающей благоустроенный коттедж, их не больше семи человек — разновозрастных мальчишек и девчонок. Ходят в обычную школу, помогают матери по хозяйству. Дружат с соседними семьями «Детской деревни» и с окрестными сверстниками. Словом, живут нормальной жизнью. Почти что нормальной. Потому что семья всё же, как мы говорим, неполная.

 «Во всём мире люди, знакомясь с бытом «Детских деревень — SOS», задаются этим вопросом», — понимающе улыбнулась Марина Новокшонова.

— Но ведь можно найти такие семейные пары... Например, люди подняли уже своих детей, но родительская энергия не угасла. Вот и воспитывали бы ребятишек в «Детской деревне», получая при этом зарплату. Им занятие по душе, а детям — строгий отцовский голос.

— Мы придерживаемся всё же другой точки зрения. Если есть такая родительская пара, хорошо бы, чтобы они усыновили ребёнка. С учётом программы поддержки. В некоторых странах есть опыты привлечения к работе «Детских деревень» семейных пар. И супруги неплохо работают. В некоторых странах приходили в Деревни семейные пары со своими детьми. И это был неудачный опыт. Родители неминуемо делили детей на своих и не своих. В России нам такие эксперименты пока что просто не по карману. Развить бы и укрепить существующую от времени Гмайнера модель «Детской деревни». Это само по себе уже большое дело.

 

«НЕ ПРОСИ У БОГАТОГО, ПРОСИ У ТОРОВАТОГО»

— Марина, понятно, что эксперименты вашей организации не по карману. В социальной сфере у нас особенно выразительны романсы, которые поют финансы. В Москве вот на днях официально зафиксировали новый прожиточный минимум. Теперь он составляет 6 400 рублей, что значительно выше средней пенсии. Детские дома жили и живут по принципу «не до жиру, быть бы живу». Как в этой постыдной для богатой страны и давно уже хронической ситуации удаётся поддерживать семейные гнёзда «Детских деревень — SOS»?

— Сейчас на 90 процентов нас финансируют австрийцы, а 10 процентов мы находим здесь, на месте. Есть небольшие субсидии от государства. У детей, с которыми работаем, существует определённый социальный статус, им положены определённые субсидии, также, как и воспитанникам детских домов. Очень скромные, на самом деле. Они поступают от региональных администраций.

— А наших, как в старину говорили, миллионщиков, многочисленных при этом, к святому делу спасения сирот привлечь не пытались? Или те же нефтяные компании.

— Вы думаете, они так легко дают на детей деньги? Детским домам, бывает, дают. Я достаточно долго работаю в благотворительной сфере. Раньше работала с онкологическими детьми. Хорошо знаю благотворительный мир и основных, так можно сказать, игроков в нём. Я задавала им не раз вопрос: «Почему вы помогаете только детским домам? Можно ведь помогать и приёмным семьям, то есть людям, которые как-то решают ситуацию. К сожалению, наши детские дома этой ситуации не решают». Ответы звучали примерно так: «Нам удобнее, что называется, съездить, сделать благотворительный выезд. Сотрудники поиграют с детьми, расчувствуются, то есть всплакнут и улыбнутся, подарят кучу игрушек, одежду и уедут с какими-то впечатлениями. Социальная ответственность бизнеса налицо — проведено социальное мероприятие. И можно забыть об этом». Какое-то долгосрочное сотрудничество у нас пока не идёт. У нас ещё нет того исконного состояния благотворительности, меценатства, какое было у дореволюционных русских промышленников. Это как бы нужно делать. Под разговоры о социальной ответственности бизнеса, и так далее.… Когда-то это шло изнутри. А сейчас это идёт потому, что надо. Была история, когда молодожёны (русская вышла замуж за немца, оба давно занимаются благотворительностью) на свадьбе попросили гостей подарить им не подарки, а деньги. Собралась приличная сумма, которую они передали в благотворительную организацию. На моей памяти это единственный случай, когда наши вот так собрались и детям подарок сделали.

— Под Москвой и Петербургом появление «Детских деревень» понятно. А почему именно в Орловской области, в Мурманской, а, например, не на моей родине — в Великом Новгороде?

— Это не мы выбираем, где строить деревню. Это региональные администрации проявляют инициативу. От них поступает запрос. Мы соответственно с этим запросом обращаемся к австрийцам.

— Форма воспитания детей, конечно, интересная. Только вот массовым явлением не станет. Миллион сирот не спасёт. В наших условиях она видится, можно сказать, элитарной. Но спасти даже одного ребёнка — это уже благородная задача.

— Надо заметить, в некоторых странах полностью перешли на такую систему: закрыли детские дома и создали «Детские деревни». У нас, конечно, и масштабы беды, и средства, чтобы её одолеть, увы, другие. Много стран, где «Детские деревни — SOS»  вышли на полную самоокупаемость, то есть им не требуется финансовая опека того же фонда «SOS — Киндердорф Интернэшнл».

— Как это так?

— Порою местное финансирование зашкаливает за 100 процентов. Самое главное, более развита сама благотворительность, потому легче искать деньги. У нас это пока только-только становится на ноги.

— Хочется верить, Марина, что будут какие-то законодательные изменения по налогам, но пока у нас благотворительность официально не поощряется государством. Налоговых льгот на неё нет. Личная инициатива.

— Да. Да. Если глава компании лично захочет дать деньги, он даст. Если нет, то и нет. 

— Понятно, что семьи «Детских деревень» не роскошествуют, живут скромно, впрочем, как и большинство семей России. Тем более, что благотворительные деньги в стране, где заправляют олигархи, — это только скудные ручейки.… Питаются-то нормально?

— У каждой семьи есть свой бюджет. Расходы на питание составляют 5 тысяч рублей в месяц на ребёнка. Случаются спонсорские пакеты.

— Маме приходится как-то выкручиваться?

— Само собой разумеется, Деревни — отражение общества. Как везде, мама планирует, что она купит одному ребёнку, другому. Но когда нам предлагают привезти старые вещи, мы отказываемся. Мы говорим: «У нас дети привыкают к тому, что живут семейно. Это семья». Нет такого, чтобы все, как в детдоме, ходили в одинаковой одежде, которую завезли спонсоры.

— 5 тысяч на питание ребёнка. Не густо. А с той же одёжкой как?

— На это у нас есть определённый бюджет. Они покупают всё сами: и одежду, и что-то для школьных надобностей, и так далее. Как обычная семья всё покупает, так и наши мамы. Ездят за продуктами. Ну, здесь они как-то семьями объединяются. В «Детской деревне» есть машина, на которой можно съездить в продуктовый магазин, закупиться.

— Надо понимать, что коттеджи оборудованы всем необходимым…

— Конечно. И коммунальные расходы несёт на себе деревня, она имеет бюджет на это. При этом надо заметить, что все деревни отличаются друг от друга. Но существует некий внутренний стандарт комфорта, чтобы хватало метража на каждого ребёнка. Как правило, живут в одной комнате двое детей. Есть у мамы отдельная комната. Нет такого, чтобы одна комната была забита под завязку.

 

СЕМЕЙНЫЕ ГНЁЗДА ДЕТСКИХ ДЕРЕВЕНЬ

— Женщин, что соответствовали бы святому имени Матери семи детей, найти, наверное, непросто? Как вы это делаете?

— Распространяем объявления. Это ж приём на работу. Но идёт строгий отбор. Потому что это не просто работа, за которую платят, а форма жизни. Во многом требующая самоотречения.

— А зарплата, если не секрет, какова?

— Скажем так, примерно столько же, сколько получают у нас учителя. Зависит от ситуации в регионе. Где-то чуть повыше, где-то чуть пониже.

— Герман Гмайнер для своей первой «Детской деревни» в качестве мам подбирал женщин пусть необразованных, но добрых и религиозных. Но это ж было шестьдесят лет назад! Сейчас вы, наверное, отдаёте предпочтение тем, кто имеет профессию педагога?

— Да что вы, нет, конечно. Женщины абсолютно разных профессий. Есть даже спортсменка-волейболистка. Есть женщины, у которых по каким-то причинам не сложилась личная жизнь; и энергия, и нежность материнства оказались невостребованными. Есть такие, у которых мужья умерли или ушли, а свои дети уже выросли. Но материнское чувство ещё не растрачено.

— А возраст?

— У нас мамы работают до пенсионного возраста, потом уходят на пенсию по трудовому законодательству. Средний возраст мам 40 лет.

— А если ей и в шестьдесят хочется работать?

— Понимаете, это ж большая нагрузка. Семь детей! При этом трудных. У них ведь и в школе больше проблем, чем у обычных детей. Но совсем не из-за того, что дети из «Детской деревни» не ладят с местными. Просто дети сложные. Это только желаемая ситуация, когда ребёнок от родителей, лишённых родительских прав, попадает в семью «Детской деревни», а там сразу проникается любовью, становится замечательным ребёнком. На практике всё не так. Требуются время и усилия, чтобы кому-то вернуть утерянный счастливый детский смех. Кто-то отстаёт в развитии — в десять лет читает, как дошкольник. Поэтому каждая мама проходит с любым ребёнком большой путь реабилитации и развития.

— Отношения с местными ребятишками дружеские?

— Нормальные отношения. Очень часто местные дети приходят в гости. Например, в Петербурге в «Детской деревне» очень хорошая игровая площадка. Деньги на её строительство дал лидер футбольной команды «Зенит» Андрей Аршавин. Местные ребятишки приходят и с удовольствием играют.

— И всё же, Марина, учитывая средний возраст ваших мам, опять вернусь к «мужскому вопросу». Ведь, как известно, «в сорок пять баба ягодка опять».

— У некоторых мам, когда идут в деревню,  возникает такой вопрос. Даже опасаются, что подпишут какой-то там контракт, по которому нельзя общаться с мужчинами. Всё не так, конечно. Вот недавний случай из нашей практики в подмосковной «Детской деревне» в Томилино. Мама долго работала и решила выйти замуж. У нас не было случая, чтобы мама рассталась со своей приёмной семьёй. Мы вывели их из состава деревни, они все вместе будут жить в доме её мужа. При нашей поддержке, естественно.

— Воспитание детей — работа без выходных. И когда эта мама сумела себе спутника жизни найти? А вдруг мама заболеет? Что делать?

— У нас ещё есть тёти, помощницы мам. В некоторых деревнях тётя на два дома, а в некоторых — и на один. Это женщина, которая всегда может заменить маму. Она тоже на зарплате.

— А кто ещё в «Детской деревне» работает на семьи, которых, как я понял, десять-двенадцать?

— На каждого ребёнка у нас разрабатывается план индивидуального развития. Если возникают в семье конфликты, острые ситуации, с ней работает специальный педагог-психолог, он есть в каждой деревне. Каждая деревня имеет, естественно, руководителя — директора. Есть ещё социальный педагог. Он занимается защитой прав детей, тем, чтобы у каждого ребёнка были соблюдены все его права. Например, квартирным вопросом: будущим жильём воспитанника деревни, а если за его детской спиной осталась квартира, чтобы ничего с ней не случилось. Мы ведь ведём детей до границы самостоятельной жизни. В Детской деревне ребятишки живут до окончания школы, потом переходят в Дома молодёжи. Их в нашей системе семь. В общем понимании, это некое студенческое общежитие. Там есть тоже педагоги-наставники, которые присматривают за ними, помогают. Наши питомцы живут там до того времени, как заканчивают какое-то учебное заведение, получают профессию. До того, как будет решён жилищный вопрос. И что замечательно: из воспитанников «Детских деревень» практически нет таких, которые выбрали бы в жизни, как говорим, кривую дорожку. У нас уже много выпускников, которые навещают «Детские деревни» со своими семьями.

— А вот сантехники, электрики — они что, приглашаются со стороны?

— В каждой деревне есть мастер, который занимается всеми этими проблемами. Если, конечно, происходит какая-то серьёзная авария, вызываются местные службы.

— Впереди лето. Как его проводят ваши воспитанники?

— Как ученики обычных школ. У нас много всяких вариантов. Могут уехать с мамой на её дачу, если такая есть. Могут с ней уехать даже на юг, если скопили денег, экономно расходуя их в году. Группы детей уходят в походы — велосипедные, на байдарках, просто пешком, так как есть местные организации, помогающие такому благому делу. Можно сказать, что летом наши деревни пустуют. Если дети в походах, в лагерях отдыха, мамы могут использовать возможность оплачиваемого отпуска. Прийти в себя, как-то заняться собой.

— Марина, о преимуществах воспитания детей в «Детской деревне» (относительно детдомов) можно говорить очень много. Несколько слов о таком важном качестве приёмных семей, как воссоединение родных братьев и сестёр.

— Да, у нас идёт поиск родных братьев и сестёр. Достаточно сложное дело. В детских домах и во всех этих интернатных заведениях детей раскидывают по возрастам. У нас если берут какого-то одного ребёнка, то обязательно ищут всех его братьев и сестёр. Берут их в одну семью. Была, например, такая ситуация. Взяли в семью двух девочек из детдома, двух сестёр. У них была ещё одна сестрёнка, и они очень переживали, что она умерла вслед за их родной мамой. Мы начали поиск, потому что всегда проверяем такую информацию. Так нередко бывает: дети уверены, что брат или сестрёнка умерли, а они — в другом детском доме. И здесь, действительно, оказалось, что девочка не умерла, а находится в Доме малютки. Нашли эту девочку и стали готовить к вхождению в семью. Потому что семья уже сложившаяся была. Несколько месяцев проходил подготовительный процесс. Малютку надо было приучить к мысли, что у неё появятся сестрёнки. Привезли эту девочку. Сестрёнки очень волновались. И возникла стрессовая ситуация. Оказалось, что малышка, ей 3 года, совершенно не помнит их. Они были для неё чужие. Они её помнят, она их нет. Им-то 10 и 12 лет. Всё понимают. Очень много там слёз было пролито, очень много мама работала с ними. Пришлось строить мостик заново.

 

В заключение необходимо сказать о людях, имя которым — друзья «Детских деревень». Их уже немало. Это не богатеи, а скромно живущие наши сограждане, регулярно высылающие в адрес той или иной «деревни» рублей по тридцать-сорок. В ответ получают письма от детей и рассказы о жизни в приёмной семье.

Владимир ТОПОРОВ

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: