Авторы в контексте времени

Этот обзор майских книжных новинок издательства «Вече» начну с книги замечательного русского писателя Виктора Астафьева «Печальный детектив». Редакция «Вече» решила приурочить издание этой повести (сам Астафьев называл свое произведение романом) к 100-летию писателя в прекрасной серии «Забытая книга».

«Печальный детектив» был написан в 1986 году, когда писатель переживал мучительный кризис своего мировоззрения, окончательно отринув бодренький и фальшивый соцреализм иных своих коллег по перу. Но в это же время он решительно сошел с позиций «деревенской прозы», а к «лейтенанской плеяде» — фронтовик Астафьев, тянувший на войне солдатскую лямку, никогда себя не причислял.

Он действительно знал и понимал мир русской деревни и писал о ней то с поэтической нежностью, как в «Оде русскому огороду», то с разочарованием, как в «Печальном детективе». Читать повесть Астафьева непросто, он никогда не писал «коммерческих» книг — его интересовали сложные материи, а не захватывающие сюжеты. Здесь нет места Аркадию Адамову, раннему Юлиану Семенову с его бравыми муровцами, и тем более братьям Вайнерам, лихо оседлавшим криминальный жанр. Астафьевская повесть это скорее антидетектив. В нем описывается непростой, полный лишений жизненный путь советского милиционера. Утратив смысл жизни, он анализирует прожитые годы, пытаясь понять, где и когда допустил ошибки.

Астафьевская проза — даже ранняя — бывала трагической — по настроению, по сюжетам. Он никогда не отдавал должное соцреалистической традиции жизнеутверждающих концовок. Но у него был тончайший слух на слово, на интонацию, которая затягивает читателя, если он способен сочувствовать и сопереживать.

В этой небольшой по размерам повести писатель ставит трагический диагноз родному краю, который разъедают пьянство и уголовщина, а главное — равнодушие. Здесь невольно напрашиватся аналогия с повестью Валентина Распутина «Пожар», провидчески предсказавшем о том, что случится со страной ближайшее время.

Как писал один из литературных критиков — «эпитет «печальный» в заголовке — слаб для главного персонажа Сошнина и слишком слаб для всей удручающей окружающей обстановки — в густой массе расстроенной, расхлебавшейся, искорченной жизни, во множестве примеров того, живописных случаев и характеров».

Жёстко, но предельно верно.

*   *   *

На май пришелся и 100-летний юбилей ещё одного замечательного русского писателя Бориса Васильева. Его имя прочно связано с военной тематикой, которая определила новое направление в советской литературе, известное как «лейтенантская проза». Одной из самых заметных книг «лейтенантской прозы» стала повесть Бориса Васильева «А зори здесь тихие…»

Повесть, написанная в 1969 году и в том же году опубликованная в журнале «Юность», стала одним из самых трогательных, драматичных и искренних произведений о Великой Отечественной войне. Потом у Васильева были «В списках не значился», «Завтра была война», но именно повесть о девушках-зенитчицах принесла писателю мировую известность и любовь читателей. Васильев вспоминал, что Борис Полевой, прочитав рукопись, сделал всего два замечания (заменить «шмайссер» на «автомат» и «еловый корень» на «выворотень») и немедленно подписал её в номер. С этого момента писатель часто публиковался в журнале «Юность».

Уже через год повесть «А зори здесь тихие…» была перенесена на сцену театра на Таганке и стала одной из самых известных постановок 1970-х годов. В 1972 году повесть была экранизирована Станиславом Ростоцким, — этот фильм до сих пор остается в первых строках списка лучших кинопроизведений всех времен и народов.

В своём творчестве писатель постоянно обращался к теме Великой Отечественной войны и военного поколения советских людей. Не чужды ему были и современные остро социальные темы.

В 80—90-е годы Борис Васильев в поисках своих исторических корней создает шеститомную историю «дворянского рода Олексиных», куда вошли такие заметные романы, как «Были и небыли», «И был вечер, и было утро», «Дом, который построил Дед», «Утоли моя печали», «Картёжник и бретёр, игрок и дуэлянт».

В смутные для страны постперестроечные годы писатель ушёл в своеобразную творческую эмиграцию, обратившись к жанру исторического романа. Начиная со второй половины 90-х в течение пятнадцати лет Васильев создал девять романов из истории Древней Руси. Первые три романа «Вещий Олег», «Ольга, королева русов» и «Александр Невский» составили однотомник, который издательство «Вече» выпустило к столетию Бориса Васильева.

*   *   *

В последней четверти прошлого века, (как стремительно летит время), писатель Владимир Карпов по праву считался «литературным генералом». В 1973—1981 годах — заместитель главного редактора журнала «Октябрь». В 1977 году на центральном телевидении вел телеальманах «Подвиг». В 1981—1986 годах — главный редактор журнала «Новый мир». В 1986—1991 годах — первый секретарь правления Союза Писателей СССР.

Однако, занимая различные «генеральские» должности в литературной жизни СССР, Владимир Карпов оставался верен военной тематике, считая себя по праву выходцем из «лейтенантской прозы». Писал он много и быстро. Среди его батальных книг того времени романы «Вечный бой», «Взять живым!», «Не мечом единым».

В смутное для страны время Карпов обращается к фигуре маршала Победы Георгия Жукова, подробно прослеживая его непостой путь от славы до опалы. Впрочем и сам Владимир Васильевич оказался не у дел. С крушением Советского Союза рассыпался по «национальным кухням» Союз Писателей СССР.

Но фронтовой разведчик Карпов продолжил работу над эпическим двухтомником о Сталине — «Генералиссимус». О своей жизни в последние годы говорил так: «Я получаю пенсию, и этого мне вполне хватает на жизнь. А вот чтобы издать эту книгу, я продал машину, ковры с дачи и даже украшения жены. Ни одно демократическое издательство не захотело печатать объективное произведение о Сталине».

В серии «Военные мемуары» вышла книга воспоминаний разведчика и писателя Владимира Карпова «Без разведки ещё никто не воевал…». С запредельной откровенностью автор рассказывает о своем военном пути, кторый начинался со штрафбата. Потом — ротная, затем полковая, дивизионная разведка, звезда Героя, служба в ГРУ Генштаба СССР, (о ней коротко — очень много секретов), армейская жизнь и первые литературные опыты. Книга захватывает с первых страниц, жаль что обрывается на увольнении автора в запас. По стоянию здоровья. Как сказал начальству Карпова врач: «пусть лучше будет живой полковник , чем мертвый генерал».

«Литературным генералом» Владимир Карпов оставался ещё четверть века. Не сложил он руки и в последние годы своей жизни, продолжая писать о советских военачальниках. Из разведки на покой не уходят…

*   *   *

Прочтение книги Валерия Пирогова «Серые кардиналы советской эпохи» вызвало в моей памяти два знаменитых изречения. Первое — «короля делает свита», второе — «весь мир театр, а люди в нем актёры».

Сам автор дал такое определение жанру своей новой книге, назвав её «документальным романом». На мой взгляд, ей больше бы подошло назваться: «документальная пьеса в пяти картинах с элементами конспирологии».

Вернусь к шекспировскому афоризму — «весь мир театр, а люди в нем актёры». Книга Валерия Пирогова четко структурирована на пять жизнеописаний кремлевских вождей от Ленина до Андропова. Каждый из них, безусловно, историческая личность, хотя масштабы неизмеримы. Можно ли сравнить Ленина и Сталина с их преемниками во власти – Хрущёвым, Брежневым и Андроповым? Ответ будет однозначно отрицательным.

И вот здесь мне хотелось бы вернуться к рассуждению Макиавелли о том, что «Короля делает свита». Пирогов определяет эту свиту вокруг главного героя, как ангелов и демонов. Демонологии у автора более чем достаточно, сложнее с ангелами, которые подчас выступают в обеих ипостасях. Если же рассматривать этот феномен более приземленно, то величие двух первых советских вождей заключалось в их умении, а главное, в наличии воли делать свою свиту под Короля, а не наоборот. И в этом — кардинальное отличие Ленина и Сталина от погрязших в кремлевских интригах преемников, которые доверились коварным мудрецам своей свиты.

А теперь мы вернемся к названию книги Валерия Пирогова «Серые кардиналы советской эпохи». Почему «серые»? Кардинальская мантия, как известно, отсвечивала ярко-красным, весьма пронзительным, а отнюдь не серым цветом. В нашем же политическом лексиконе словосочетание «серый кардинал» тесно связано с фигурой партийного иезуита Михаила Андреевича Суслова. А тех, кто был до него и после, десятки, если не сотни лукавых кремлёвских царедворцев, о которых с захватывающим интересом рассказал в своей книге Валерий Пирогов.

*   *   *

Книга Сергея Данилова «Линкольн, Ленин, Франко: гражданские войны в зеркале истории» посвящена трагическим событиям, случившимся в XIX и XX веке на двух континентах. Автор попытался провести сравнительный анализ трёх гражданских войн: в США, России и Испании. И здесь как по Толстому: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Всё смешалось в доме Облонских».

Гражданская война в США возникла сначала как конфликт интересов демократического индустриального Севера и консервативного аграрного Юга, переросший в сепаратизм рабовладельческих штатов.

В России же большевики и левые эсеры под лозунгами Советов фактически узурпировали власть, что повлекло за собой вооруженное сопротивление части общества, которое оформилось как «белое движение».

Наконец в Испании мятеж военных, клерикалов и монархистов был нацелен против законно избранного многопартийного правительства. И здесь не обошлось без неприкрытого вмешательства фашистских режимов Германии и Италии, выступивших на стороне франкистов, и воюющих в рядах республиканцев интернациональных бригад антифашистов.

Сергей Данилов, как следует из названия его книги, решил персонифицировать эти кровавые конфликты общественного сознания с тремя политическими фигурами мировой истории. Насколько правомерна подобная трактовка гражданских войн сказать сложно. Хотя причастность этих политиков к развязыванию кровопролития не вызывает сомнений.

Впрочем, Сергей Данилов не собирался демонизировать американского президента Линкольна, вождя русской революции Ленина и мятежного генерала Франко.

История не имеет сослагательного наклонения, однако, кто знает удалось бы при иных обстоятельствах избежать трагедии гражданских войн.

Виктор ПРИТУЛА