Поговорим о писателях

Что такое писательство? Призвание? Талант рассказчика? Преодоление себя? Нечеловеческая работоспособность? А может быть озарение свыше? Паустовский полагал, что писательство — это призвание. «Писательство — не ремесло и не занятие. Писательство — призвание. Вникая в некоторые слова, в самое их звучание, мы находим их первоначальный смысл. Слово «призвание» родилось от слова «зов». Человека никогда не призывают к ремесленничеству. Призывают только к выполнению долга и трудной задачи. Что же понуждает писателя к его подчас мучительному, но прекрасному труду? Прежде всего — зов собственного сердца».

Сомерсет Моэм — «иллюзионист простоты»

«Необыкновенный дар рассказчика», умение построить занимательный сюжет, ясность мысли, точность стиля, отсутствие претенциозности и формальных ухищрений, обнаружил у Сомерсета Моэма его собрат по перу Ричард Олдингтон: «В его прозе есть простота, но эта простота — результат тщательной отделки... В действительности форма его рассказов необычайно сложна, и их кажущаяся простота есть продукт утонченного мастерства».

На самом деле – это мастерски созданная «иллюзия простоты», считает американский социобиолог Эдвард Уилсон, автор книги «О природе человека», полностью посвящённую социобиологии в приложении к человеку. Социобиологическая теория Уилсона призвана научно обосновать несостоятельность подхода tabula rasa, согласно которому человек рождается без каких-либо врождённых знаний.

Так что же Моэм рожден был писателем? Сам он не без кокетства заявлял: «Я неудачник… Каких только ошибок я не совершал в жизни! Жизнь у меня получилась никудышная…».

Конечно же Моэм лукавил… Всё у него в жизни было почти блистательно. На протяжении своей шестидесятилетней литературной карьеры Моэм много путешествовал по экзотическим странам Азии, бывал в Океании, работал в британской разведке и со шпионской миссией посещал Россию в разгар Февральской революции. И при этом не переставал писать. Он автор 21 романа и более ста рассказов, десятки его пьес доминировали на театральных сценах Лондона и Нью-Йорка в начале прошлого века. Он был светским львом и вращался в артистическом и светском бомонде Лондона, Парижа и Нью-Йорка. Среди его друзей, которых он принимал на своей вилле «Мореск» на французской Ривьере, — Уинстон Черчилль, Герберт Уэллс, Жан Кокто.

Создать ещё одну биографию этой непростой, подчас загадочной, личности – задача действительно рискованная. Тем более что биографиям о себе Моэм всячески противился. Хотя написано их уже десятки.

Однако биографическая книга «Сомерсет Моэм» Александра Ливерганта, блестящего знатока англо-американской литературы и автора биографий Редьярда Киплинга, Оскара Уайльда, Скотта Фицджеральда, Генри Миллера и Грэма Грина, (также вышедших в серии «Жизнь замечательных людей»), доказывает, что скучных книг о нескучных людях не может быть по определению.

Сент-Экзюпери: цитадель мудрости

В отличие от Сомерсета Моэма Антуан де Сент-Экзюпери, чья литературная известность способна затмить многие писательские имена, оставившие многотомные наследия, не был ни шпионом, ни светским львом, ни даже профессиональным литератором, способным создать добротный роман в классическом понимании этого жанра.

Его маленькие шедевры «Южный почтовый», «Ночной полёт», предвоенная «Планета людей» — не столько романы, сколько философские притчи, главную из которых он так и не завершил. «Цитадель» — самое сложное из всех произведений лётчика-литератора. Над этой книгой он начал работать в 1936 году, но вскоре началась гражданская война в Испании и Сент-Экс отправляется туда репортером.

Возможно именно там он задумался над мыслью, что «для людей нет садовников…».

«Когда в саду удается вывести новую розу, всех садовников охватывает волнение. Розу изолируют, окружают заботой, всячески способствуют её развитию. Но для людей нет садовников... Меня мучает, что в каждом человеке, быть может, убит Моцарт».

Эти строки — не из «Маленького принца», хотя его знаменитая сказка-притча раздергана на цитаты, самая известная из которых — «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил». Он написал сказку для взрослых, которые когда-то были детьми и назвал её «Маленький принц». Это было в Нью-Йорке в 1942 году. Планета была охвачена войной, Франция была повержена. И нужно было сохранять поразительную душевную стойкость, чтобы рассказать всему миру о том, насколько хрупка эта «планета людей».

Ему уже было 44 года, когда он вернулся за штурвал боевого самолета.

«У меня забавное ремесло для моих лет. Следующий за мной по возрасту моложе меня лет на шесть. Но, разумеется, нынешнюю мою жизнь — завтрак в шесть утра, столовую, палатку или белённую известкой комнату, полёты на высоте десять тысяч метров в запретном для человека мире — я предпочитаю невыносимой алжирской праздности… …я выбрал работу на максимальный износ и, поскольку нужно всегда выжимать себя до конца, уже не пойду на попятный. Хотелось бы только, чтобы эта гнусная война кончилась прежде, чем я истаю, словно свечка в струе кислорода. У меня есть что делать и после неё».

И последний из его афоризмов: «Слишком ранняя смерть равносильна грабежу: чтобы осуществить своё жизненное призвание, надо жить долго». Он словно предчувствовал свою скорую гибель.

В серии «Жизнь замечательных людей» в начале 60-х годов вышли два издания биографической книги Марселя Мижо «Сент-Экзюпери». Это было славное время, когда известность Сент-Экса соперничала у нас с «хэмоманией» и повальным увлечением романами Ремарка. С тех пор много воды утекло. В СССР, а позднее в России вышло более десятка биографических книг о Сент-Эксе. Но чтобы создатель «Маленького принца» окончательно не превратился в некую ослепительную легенду, — «ЖЗЛ» решила показать нам еще одного Сент-Экса. Виржиль Таназ в новой «жэзээловской» книге «Сент-Экзюпери» рассказал нам о другом Экзюпери, — не только летчике, не только писателе, не только мудреце, но просто о человеке, который сказал: «быть человеком — это и значит чувствовать, что ты за всё в ответе».

Ойкумены Ивана Ефремова

Как ученый-палеонтолог Иван Ефремов мог свободно заглядывать в доисторическое прошлое нашей планеты, как советский писатель-фантаст он размышлял о природе человеческого общества в далеком будущем. И размышления эти были подчас полярными.

Собственно, о будущем у него есть только два больших произведения, романы «Туманность Андромеды» и «Час Быка». И если «Туманность Андромеды» — это, безусловно, произведение о светлом будущем — утопия, то «Час Быка» — это классическая антиутопия, роман-предупреждение о возможности возникновения глобального высокотехнологического фашизма, или фантастика апокалипсиса. Кстати, Час Быка — это время перед апокалипсисом. В этом романе светлому миру Земли, продолжающему линию «Туманности Андромеды», противостоит мрачная антиутопия планеты Торманс, управляемой олигархией.

«Благодаря» неким «книгочеям» со Старой площади роман был воспринят как «клевета на советскую действительность», он изымался из библиотек и не переиздавался до конца 1980-х годов. Потому что в окружении главного идеолога Суслова возникло мнение, что роман представляет собой карикатуру на СССР. Насколько оно было состоятельным? Действительно, писатель отразил некоторые тупиковые тенденции развития тогдашнего общества реального социализма. Герои его романа так и не пришли к однозначному выводу, из какого общественного строя возникла олигархия Торманса — из «муравьиного лжесоциализма» (маоизма) или из «гангстеризующегося капитализма».

«Час быка» — книга с трудной судьбой, — сегодня актуальна как никогда, также, как и несколько антиутопий коллег по цеху фантастики братьев Стругацких. Потому что сейчас в ней поистине много аллюзий! Собственно, Иван Ефремов вошел в анналы мировой фантастики главным образом благодаря этим противоположным по замыслу романам.

Но было ещё два писателя Ефремова. Один – исторический прозаик. Поэт эллинской ойкумены. Википедия даёт нам толкование этого термина. «Термин «ойкумена» в древнегреческом имеет несколько значений: обитаемая земля; то есть земля, заселённая людьми; греческая земля, то есть земли, заселённые греческими племенами; земля, мир, то есть земли, известные человечеству в целом». Свой первый роман «На краю Ойкумены» (как часть дилогии «Великая дуга») Ефремов написал в 1945 году. Последний — «Таис Афинская» был завершен незадолго до смерти, причиной которой отчасти послужила травля писателя из-за романа «Час Быка». Вот так писатель замкнул круг своего четверть векового творчества.

Но где-то в начале 60-х хмельных и оттепельных годов Иван Ефремов создает один из лучших философско-приключенческих романов — «Лезвие бритвы», который и по сей день остается эталоном жанра. В этом многослойном романе писатель выступает как апологет красоты человека. «Красота — это наивысшая степень целесообразности, степень гармонического соответствия и сочетания противоречивых элементов во всяком устройстве, во всякой вещи, всяком организме», — говорит его герой Гирин, в котором можно проследить некоторые портретные штрихи самого автора. К великому сожалению, сегодня этой красоты нынешней людской ойкумене очень не достаёт.

Иван Ефремов и его творчество были неразрывно связаны со старейшим российским издательством «Молодая гвардия», которое практически издало все его произведения, начиная с небольшого сборника первых рассказов начинающего писателя «Пять румбов», изданного в военном 1944 году и завершая посмертным изданием романа «Таис Афинская». И было странно, что в серии «ЖЗЛ» долгое время не хватало книги об этом человеке.

Теперь она есть. Авторы книги «Иван Ефремов» Ольга Ерёмина и Николай Смирнов проделали огромную работу, чтобы показать учёного, писателя и мыслителя во всех его ипостасях. Поэтому по поводу выхода написанного с большой любовью к писателю подробного жизнеописания Ивана Ефремова в серии «ЖЗЛ» остается лишь сказать перефразируя известную поговорку: «лучше поздно, да лучше!»

Виктор ПРИТУЛА