Комментариев пока нет
«Ах, Фёдор Михалыч...»
На фото: Станислав Куняев
Чистое голубое небо. Последние золотые деньки осени. Рязанское шоссе, окаймлённое с двух сторон жёлтыми и оранжевыми рядами берёз и клёнов...
Наш автобус мчится в сторону древнего Зарайска к наследственному имению Достоевских в селении Даровое, где мы будем открывать памятник великому пророку и писателю России.
А на дворе стоит третье октября зловещего 1993 года, и наш автобус, переполненный известными русскими писателями, раскололся на два лагеря — патриотов и демократов, спорящих о том, где засели современные бесы: в ельцинском Кремле или в руцковском Белом Доме.
...На поляне селения Даровое к открытию памятника Фёдору Михайловичу уже собрался народ, и мы, вышедшие из автобуса, сразу же поспешили к трибуне. Одним из первых завладел наспех сколоченной трибуной автор нескольких книжек о Достоевском писатель-демократ Юрий Карякин, сразу же завопивший о том, что бесы, о которых писал Достоевский, засели в Парламенте, откуда их надо изгнать. Я не усидел, бросился к трибуне и, буквально вытолкнув из неё Карякина, призвал народ поддержать волю Верховного Совета, сопротивляющегося кремлёвским бесам... И я был прав, потому что на следующий день золотой осени танкисты Таманской дивизии расстреляли под улюлюканье многотысячной толпы наш Парламент, несмотря на заявления русского церковного мира о том, что виноват будет тот, кто первым прольёт кровь. И кровь пролилась.
А наши споры на поляне селения Даровое вспоминаются мне до сих пор, и мне хочется верить, что несколько моих стихотворений, в которых я упоминаю о Достоевском и его бесах, написаны мною не без его помощи...
Станислав КУНЯЕВ
* * *
Вновь на дворе беспокойное время —
администраторов ветхое племя
заново силится помолодеть.
Гений хирург золотыми руками
вычислил, как отторжение ткани
перелукавить и преодолеть.
Замкнуты в сейфах
живые комочки,
нежные железы, сердце и почки,
всё продаётся, но стоит мильон…
Если наскучила участь кастрата,
выпиши чек — молодая простата
ёкнет в череслах —
и станешь влюблён.
Нету предела дерзанью и власти!
Негры и чукчи пойдут на запчасти,
станут бессмертными
наши жрецы!
Жалкие Мафусаиловы горы!
Мы раздробили законы природы,
перевернулись в гробах праотцы!
Но Инквизитор Великий, Верховный
хмурится:
«Как в этой жизни греховной
не утерять бы державную нить?
Как среди хаоса следовать долгу?
Мозг поменяли такому подонку,
коего следовало расчленить!
Впрочем, всё к лучшему.
Всё продаётся,
Только душа до сих пор не сдаётся,
чую, что где-то таится, жива!
Чем ухватить её? Ни пересадкой,
и никакой инквизиторской
хваткой...
полного нету во мне торжества!»
1993
* * *
Не лучшие в мире у нас пироги,
Не лучшие туфли,
не лучшие жнейки,
Но лучшие в мире у нас телогрейки,
А также резиновые сапоги.
Мы честно несли ордена и заплаты,
Мы нищими были,
мы стали богаты,
Поэт бизнесменский,
к примеру, у нас
Богаче Есенина в тысячу раз.
Ах, Фёдор Михалыч,
ты видишь, как бесы
Уже оседлали свои «мерседесы»,
Чтоб в бешеной гонке
и в ярости лютой
Рвануться за славою
и за валютой...
Мы пропили горы, проели леса,
Но чудом каким-то спасли небеса,
Мы тысячи речек
смогли отравить,
Но душу никак не умеем пропить.
Уходит в историю наша эпоха,
Мы прожили жизнь
хорошо или плохо —
Не знаю.
Оплачены наши счета...
А больше я вам не скажу ни черта!
* * *
В гражданской войне
победителей нет,
Поскольку она без конца:
Хоть семьдесят лет,
хоть сто семьдесят лет,
Коль сын отвергает отца.
Чего же ты жаждешь,
народный трибун?
Не много ли разных заплат
Нашито
на многопартийный костюм,
Гибрид, партократ-демократ!
А время всё злей. На каком рубеже
Ты снова изменишь свой лик?
Ведь некуда пробы поставить уже,
И голос срывается в крик!
Но снова ты рвёшься
к трибуне, хрипя,
Накачивая желваки,
И некому бесов изгнать из тебя
Чудесным движеньем руки.
От жестов и криков
хмелеет народ,
Из уст у оратора — дым!
И некому вспомнить
Семнадцатый год,
Что кончился Тридцать Седьмым.
1990
МОНОЛОГ
«Наивные хулители Европы –
чего с них взять!
Родные русофобы
куда подлей, когда карьеры для
витийствуют,
Отечество хуля,
вчера аж одного перекосила
почти нечеловеческая сила
от слов моих: «родимая земля».
В грядущее взираю с интересом:
врагом народа,
психом, мракобесом —
так окрестят меня в родном краю.
Руси не избежать таких соблазнов,
и если уж Алёша Карамазов
взроптал, то мы у бездны на краю.
Что говорить —
и мы несовершенны,
избыток чувства размягчает гены.
Какие есть —
на то не наша власть...
О, только бы отринула Россия
соблазн возмездья
и восторг насилья,
чтобы для Воскресенья
не пропасть!»
1993
Комментарии:
Статьи по теме:
Казалось бы, какая связь между этими двумя явлениями. Но эта связь не только существует, но и, в све...
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий