Эссе о Ташкенте

По этому повествованию каждый, кто жил в этом Городе, сразу узнает его, он всегда был гостеприимным, красивым и умел влюбить в себя всех приезжих. В нём, испокон веков, жили и творили талантливые учёные и врачи, мудрые богословы и учителя, умелые ремесленники и строители. Веками сменяли друг друга халифы, падишахи, эмиры, ханы, цари, народные комиссары, секретари ЦК и председатели Верховных Советов, а сейчас наступила эпоха президентов.

Но древний Город не замечал ни прихода, ни ухода вождей, он жил и радовал простых жителей, которые строили дворцы для Их Величеств, а также дома, школы, мечети, караван — сараи, магазины, чайханы и мастерские для народа. Жители растили урожай, пекли хлеб, шили одежду и обувь, торговали на базаре, а их дети учились в медресе. Все они давали жизнь Городу, а он предоставлял им кров. В этот южный и жаркий Город, сразу влюбился весь Ленинский десант учёных, профессоров и преподавателей, прибывший для организации первого в Средней Азии Университета и высадившийся прямо с поезда на пыльные, покрытые толстым слоем мягкой как пух пыли, зато с первыми дождями превращавшуюся в непролазную грязь. Все асфальтированные улицы города в те годы, можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Через несколько лет, после окончания срока командировок, многие преподаватели из Ленинского десанта остались здесь жить.

Город постепенно менял свой облик, превращаясь из провинциального, одноэтажного, глинобитного, с проросшими на саманных крышах весенними красными маками, вековыми чинарами и платанами по обеим сторонам центральных улиц, гостеприимного, щедрого и удивительно милосердного, — в современный, стеклобетонный мегаполис, жёсткий, не очень добрый, теряющий не только милосердие и гостеприимство, но и свои тенистые улицы с журчащими арыками.

Во время беспечного и золотого детства, в нём жили люди, которым можно было безгранично доверять. Они обучали, советовали, помогали, заступались, защищали и часто ругали, но без всякой злобы. Старые трамваи будили жителей близлежащих кварталов громким скрипом колёс на поворотах. Со временем, количество составов этого благословенного транспорта ежегодно увеличивалось, так же, как и троллейбусов с автобусами. Народ только радовался этому факту и читал молитвы за здоровье руководителей города. Скрипучий и медленный трамвай, всегда был самым любимым и популярным видом транспорта, а главное, что он придавал Городу столичный и важный вид. Для детворы, облепившей все окна вагонов, поездка из окраины в центр города была сродни путешествию.

Как-то, незаметно, на окраинах Ташкента появились электрички. Правда, они ходили всего по двум направлениям, но тем не менее они были. Сами вагоны электропоезда, первое время, очень напоминали фронтовые теплушки с разбитыми окнами. Естественно, что Центр поставлял Городу новые и качественные вагоны, но провинциальные пассажиры, возившие на городские рынки мешки и тюки со всякой всячиной, и не имеющие никакого понятия о «культур-мультур», часто превращали вагоны электрички в настоящий хлев. Но вскоре ситуация кардинально изменилась, контролёры и милиция быстро привели пассажиров в чувство с помощью воспитательных мер, в основном штрафов. Со временем, в разы увеличилось количество городов области, к которым «сбегают последние электрички».

Практически, по всем улицам Ташкента пролегали узкие арыки с чистой водой, а при сильной жажде, её даже можно было пить. Пацаны, живущие на окраинах, зачерпнув ладошками, наслаждались холодной, горной и чистой водой, а также поливали дворы и улицы, создавая прохладу в жаркую погоду. Маленькие дети сооружали «сложные» (поглубже) запруды в мелких арыках и вовсю плескались в них. Сразу после Октябрьской Революции, Ташкент стал своего рода убежищем, для всех категорий людей, бежавших от всемогущего и беспощадного НКВД. А во время войны, он проявил настоящее Милосердие и Гуманизм, принимая миллионы беженцев из охваченных войной территорий нашей необъятной Родины.

Горожане, в те годы, жили согласно заповедям из Корана, ставя во главу угла Богобоязненность и Милосердие. Эти качества особенно ярко проявились в те опасные времена, когда религия была под абсолютным запретом. Ведь ни один из эвакуированных детей-сирот во время войны, не был распределён в детские дома. Они все жили в семьях, а детей, представьте на минуточку, было более двухсот тысяч. Сам Город в то время, ещё не был даже «миллиоником», но именно в годы Великой Отечественной Войны, проявив милосердие и патриотизм, он стал настоящим Городом Дружбы и Тепла. Верующие во Всевышнего, украдкой ходили в мечеть, тайно обучались Корану и заповедям Ислама, но большинство намазов они совершали в основном дома, где молились за всех советских солдат и офицеров, за скорейшее окончание войны и за победу нашей многонациональной армии. Город недодавал своим жителям продукты первой необходимости, ведь он всё отправлял для действующей армии.

Всё для фронта, всё для Победы, эти слова были не просто лозунгом. Энтузиазм населения зашкаливал, они добровольно дежурили в госпиталях, а на городском вокзале встречали эшелоны с эвакуированными и помогали распределять их по частным домам и общежитиям, а также обустраиваться им. Горожане проводили городские субботники, устраивали шефские концерты для раненых, работали сверхурочно на заводах и фабриках, собирали тёплые вещи для воюющих на передовой. В Ташкенте производили самолёты, оружие, патроны, шили обмундирование и обувь, лечили раненных и больных, а самое главное, жители посылали в действующую армию подрастающих сыновей.

После окончания войны, около восьмидесяти процентов эвакуированных, остались жить в Ташкенте. Ведь многим семьям было некуда возвращаться, а другие искренне полюбили этот восточный город с его добрыми жителями. Вернулись домой местные фронтовики, а к ним добавились новые, приехавшие к своим, ранее эвакуированным семьям и Город начал быстро приходить в себя. Заработали на полную мощность многочисленные заводы, фабрики и кустарные мастерские, коих при советской власти расплодилось великое множество. Парки, скверы и центральные улицы вечерами заполнялись людьми в военной форме и местными красавицами, которые заждались мужей и женихов. После разбитых и уничтоженных фашистами городов России, Украины и Белоруссии, солнечный и богатый фруктами Ташкент, казался фронтовикам раем и они с радостью оставались здесь жить. Новые жители, дали этому краю очень многое. Они строили, производили, создавали, обучали студентов и школьников, да и сами учились у местных жителей уважению к старшим, открытости, гостеприимству и дружелюбию. Этот светлый Город, вопреки представлению о хмурости советских людей, всегда был улыбчивым и дружелюбным.

Ташкент хорошел на глазах, появились современные жилые дома, красивые театры, кинотеатры, стали благоустраивать улицы и парки, открывались новые вузы и НИИ. А с ними вместе, расплодились всякие, нужные и не нужные Совнаркомы, государственные комитеты, министерства, обкомы, райкомы, управления, комиссии и подкомиссии. Для них, особенных и обособленных, специально строили мощные административные здания.

Мужчины уже давно забросили на дно сундуков опостылевшие шинели, тяжёлые макинтоши, неудобные кители и рубашки-вышиванки времён Сталина и Хрущёва. Бывшие фронтовики выглядели стильно и элегантно в югославских костюмах, пакистанских сорочках и галстуках, японских куртках, лёгких пальто и плащах-болонья. Вместо грубой и казённой обуви, на ногах красовались импортные туфли и ботинки. Дамы, согласно московской моде, носили платья из шифона, поплина и креп жоржета. Их стройные фигуры также украшали английские костюмы-двойки, а красоту женских ножек подчёркивали элегантные туфли лодочки и сапоги на высоких каблуках. Особо выделялись жёны высокопоставленных чиновников, а также супруги и любовницы «цеховиков», которые зимой надевали «последний писк» моды — финские или югославские дублёнки. На общественном транспорте, уважающая себя любовница, не менее уважаемого «цеховика», никогда не ездила, только на такси, а со временем, на собственном автомобиле. Городские стиляги фланировали по местному Бродвею (Карла Маркса) в узких брюках и джинсах, танцевали твист и шейк в центральном парке имени Горького и ОДО (Окружной Дом Офицеров), потягивали входящие в моду коктейли в кафе и барах. Но несмотря на их разнообразие, самыми популярными коктейлями у народа оставались — «Кровавая Мэри», смесь водки с томатным соком и молочный, последний продавали в Кафе — Мороженое и отделах «Соки — Воды» при «Гастрономах». Появились первые фарцовщики, у которых ребята покупали джинсы, куртки и пластинки с песнями «Битлз» и «Ролинг Стоунз».

Но в этот момент, внезапно, случилось большое несчастье. В апреле 1966 года произошло разрушительное землетрясение. Сразу после восьмибалльного бедствия, в Ташкент приехало огромное количество разных специалистов из всех пятнадцати республик страны, а также поступило множество самой разнообразной техники. Строители со всего Советского Союза не только восстановили Город, причём за сравнительно короткие сроки, но и построили абсолютно новые и удивительно красивые жилые районы. Через несколько лет, авторитет Ташкента вырос ещё больше, в нем появилось метро с неописуемо красивыми станциями. И снова весь Советский Союз помогал «Жемчужине Востока» в прокладывании линий подземки, обустройстве и украшении станций.

         Восстановление Ташкента после землетрясения в 1966 году

Ташкент всегда равнялся на Москву, сверял свои действия со столицей и ждал её одобрения, приглашал на гастроли московские театры и артистов. А сами ташкентцы просто обожали ездить в Белокаменную. Например, диалог двух знакомых: «Как провёл отпуск»? Ответ: «Провёл его в Москве, был в «Современнике», на ВДНХ, в «Третьяковке», удалось, даже попасть в Мавзолей, а на выходные, ездил с подругой на дачу в Мамонтовку». Такой отдых был из разряда «Luxury» и считался намного круче, всяких там, скучных санаторных путёвок в пляжные Ялту или Сочи. А если отдыхавший человек вернулся из Москвы в настоящих джинсах фирмы «LEE» или «Wrangler», тогда он, в своём кругу, несколько недель негласно считался «Топ — моделью». А попасть в Мавзолей, чтобы увидеть Владимира Ильича Ленина, в те, семидесятые годы, действительно, было очень трудно. Десятки тысяч советских людей стояли в очереди с ночи, а ещё приходилось пропускать множество групп интуристов.

Но с годами, что-то неуловимо стало меняться. На вид всё оставалось по-прежнему, всё также было полно гуляющих людей в парках и скверах, на улицах и площадях. Молодёжь, теперь уже вся, была не только в джинсах, но и в модной, «фирменной» одежде из валютной «Берёзки». Ребята «тусовались» в популярных кафе и барах, да и не молодёжь тоже не отставала. Чем больше ослабевала советская власть, тем чаще проводились партийные и профсоюзные собрания, конференции, съезды и пленумы. Заводы и фабрики постоянно докладывали о перевыполнении плана. Колхозники, по осени, вкупе с горожанами, собирали на полях «Белое золото», то бишь хлопок, являвшейся гордостью республики.

Ощущение перемен витало в воздухе. Зная Восток и его историю было понятно, что ветер перемен приведёт, только, к ухудшению. Вдруг начали уезжать из Ташкента известные и уважаемые лица, и даже какие — то общие знакомые. Одно дело, когда кто-то из жителей переезжал в Москву, это было очень престижно, таким людям, многие, откровенно завидовали. Но в лексику ташкентцев стремительно вошли совсем другие слова, не имеющие к первопрестольной никакого отношения, это — ОВИР, визы, загранпаспорт, валюта, контейнер, таможня, Израиль, США, Вена (пересадка, пересылка) welfare (социальное пособие) и т.д.

В Ташкенте стало труднее устроиться на работу. Принимали исключительно по знакомству. На престижные и хлебные должности и до этого, трудоустраивались в основном родственники и хорошие знакомые руководства, а также по звонку сверху. Однако, с какого — то момента, даже звонки из райкома партии не имели никакого влияния на многих руководителей, так как они, напрямую, были связаны с людьми из горкома, а то, и самого ЦК КПСС Узбекистана.

До падения Советской власти было ещё очень далеко, но часто повторяющиеся в СМИ слова про национальные кадры, стали резать слух. Если раньше, ещё лет десять тому назад, такие лозунги наоборот, подстёгивали людей и они начинали более усиленно обучать местные кадры, то в связи с усилившейся коррупцией, взяточничеством, явным и откровенным местничеством, выражение «национальные кадры», вызывало у населения не только раздражение, но и отторжение.

Горожане, а почти семьдесят процентов его населения, принадлежали к остальным ста двадцати пяти национальностям, из ста двадцати шести проживающих в нём, но никаким боком не входящих в понятие «национальные кадры», стали чувствовать себя изгоями в своём родном Городе. А ведь большинство из них родились и выросли здесь, так же как их родители.

 Как писал Джордж Оруэлл в своей сатирической повести «Скотный Двор», боровы под руководством честного «Майора», придя к власти на ферме «Манор», провозгласили лозунг — «Все животные равны». Но со временем, захвативший власть хитрый и коварный «Наполеон» переделал его, — «Все животные равны, но некоторые равны более других».

Но это были ещё только «цветуёчки».

В ресторанах и кафе, молодёжь, по-прежнему, собиралась и гуляла вместе. Но вот на местных свадьбах, юбилеях и других торжествах, где всегда присутствовало много людей и самых разных национальностей, стали реже видны русские. Почему-то, именно, они стали первыми чувствовать некую обособленность местных жителей. В этом отношении выглядели молодцом евреи. Их выдержке и умению хранить свои секреты, можно только аплодировать. Например, условный Лев Михайлович, сегодня вечером гуляет на узбекской свадьбе у хорошего знакомого по работе, а завтра с утра уже отправляет контейнер по железной дороге, чтобы через пару недель навсегда покинуть столицу «дружбы и тепла». Кроме партнёра — «цеховика» и близких родственников, никто не знал и не догадывался о скором отъезде уважаемого Льва Михайловича.

В вузах Города, испокон веков, считай, со дня открытия, училось много «блатных», причём всех мастей, то есть национальностей. Где-то, в середине семидесятых годов прошлого столетия, был период, когда парни и девушки приехавшие из кишлаков, стали учиться даже лучше городских студентов. В разгар «развитого социализма», именно провинциальные ребята, обладали недюжинной тягой к знаниям. В первые месяцы учёбы, они держались обособленно, но со временем вливались в ряды городских студентов и начинали чувствовать себя более уверенно. А после окончания учёбы, многие из них, естественно, старались остаться работать в столице республики.

Среди городских студентов выделялись модно одетые, хамоватые и очень уверенные на вид ребята, но уверенные не в своих знаниях, а в связях с сильными мира сего. Но тем не менее, в те годы, почти все студенты, даже самые «уверенные мажоры», посещали занятия и старались отметиться на семинарах, особенно перед сессией. Однако, после летней сессии, даже несмотря на связи или родственные отношения с руководителями всех мастей, по представлению деканата Ректор отчислял неуспевающих, а некоторым предоставлял академический отпуск. Несмотря на растущее количество «блатных» в ВУЗах, среди студентов всегда было множество знающих и толковых ребят. Прошли годы, поступать в ВУЗы стало ещё труднее. После вступительных экзаменов выяснялось, что в списках поступивших студентов, не оказывалось ребят, успешно сдавших вступительные экзамены и все они, естественно, были не местной национальности. Как гласит шутливая поговорка, — «На выставке кошек, всегда побеждала собака организатора». Так и приёмная комиссия отдавала предпочтение местным и «блатным» абитуриентам. Естественно, что родители начинали писать жалобы в Москву и, в некоторых случаях, Минвузу приходилось пересматривать решения приёмной комиссии. Но негативный пример был уже создан в глазах студентов. Ещё до распада страны, часть русскоязычных горожан старалась отправить своих отпрысков на учёбу в Москву, Ленинград, Киев и т.д., а вслед за ними, и сами родители перебирались туда.

Благосостояние населения росло, как и количество горожан. Вместо уезжающих на историческую родину детей Сиона, а также, пока ещё небольшого оттока русскоязычного населения, в Ташкент начали переезжать зажиточные дельцы из разных областей республики, дети председателей колхозов-миллионеров, директоров настоящего «Клондайка», то есть, хлопкоперерабатывающих заводов, тучных масложиркомбинатов и богатых НПЗ. Обесценивались, такие уважаемые профессии как инженер, архитектор, учитель, энергетик, геолог, топограф, строитель, мастер на заводе и т.д.

Дети местной элиты предпочитали учиться в московских вузах, на юрфаке ТАШГУ, в Самаркандском Торговом Институте и в Институте Народного Хозяйства, а все девчата, поголовно, мечтали поступить в медицинские или языковые ВУЗы. Результаты учёбы этих девчат в медвузах налицо — настоящей медицины уже давно нет ни в Ташкенте, ни в Республике.

Многие русскоязычные студенты, получив инженерную специальность, не видели для себя никаких перспектив и уезжали работать в Россию, а то и за рубеж. Со временем, коррупция стала, даже какой-то доблестью. В открытую обсуждались суммы за поступление в Университеты, за продвижение по работе и т.д. А после ухода с политической сцены СССР, чиновники заговорили, уже, совсем о других цифрах, причём в «зелени». Доселе неслыханное слово «откат», за продвижение того или иного проекта государственного масштаба, стало финансовым символом девяностых годов. Хищение было поставлено на поток. Многие крупные проекты были загублены, а деньги разворованы. Началась распродажа всего того, что было построено за годы советской власти. В этом плане, Ташкент не отставал от своей любимой Москвы, где тоже всё было распродано на корню, причём за очень короткие сроки. В данное время, нет мощных производственных предприятий ни в Ташкенте, ни в Москве.

После распада страны, мудрый и всегда добрый Ташкент молча, печально, своими опустевшими и грустными улицами наблюдал за изменениями в нравах и поведении местных жителей, за их радостными лицами, во время начавшегося исхода русскоязычного населения, за тем, как они старались выкупить за бесценок дома и дачи у соседей, знакомых, а то и друзей, отъезжающих в Россию. А ведь, ещё только вчера, клялись в вечной дружбе и называли уезжающего соседа братом. Слова Благородство, Порядочность и Честность, абсолютно исчезли из лексики горожан. В почтовых ящиках, жители стали находить листовки с угрозами. Если первые листовки касались только русских, то впоследствии, такие листовки стали получать жители-мусульмане. Местные забыли о том, что сами являются мусульманами, жажда нечестного обогащения застилала им глаза. Слава Богу, что распространение листовок с разными призывами быстро прекратилось, в этом случае чётко и слаженно сработали органы безопасности по приказу первого Президента Республики.

После исхода большинства русскоязычного населения, производство в республике пришло в упадок. Ведь большинство представителей титульной нации, практически, никогда не работало на заводах и фабриках. Да что там говорить о заводах, даже те местные люди, которые считались «цеховиками» и были партнёрами евреев (а всё цеховое братство держалось на них), после отъезда последних, не смогли стать настоящими руководителями, не потянули эту ношу, тяжела оказалась шапка цехового Мономаха, а о том, чтобы внедрить в производство новое изделие, не могло быть и речи. Для этого у них не было ни технических, ни экономических знаний, хотя все они имели дипломы о высшем образовании. Новые руководители стали принимать на работу родственников и друзей, которые тоже ни черта не смыслили в производстве. Естественно, всё это привело к его упадку и потере прибыли. Только благодаря старым запасам металла и других материалов, ещё несколько лет по инерции, что — то производилось в этих маленьких, но когда-то очень доходных предприятиях. А после, всё сошло на нет, да и связи с российскими и другими поставщиками были потеряны.

В начале двадцать первого века в Ташкенте не осталось даже следа от «цехов», а само слово «цеховик», просто кануло в Лету.

В настоящее время эйфория, от пришедшей «свободы», сошла на нет. Царит безработица. Сельское население республики, ещё с девяностых годов, стало работать в России начиная от дворников, строителей, поваров и до водителей маршрутных такси. Часть выходцев из республики живущих в России, получила российское гражданство. Эти люди становятся владельцами небольших магазинов, кафе и компаний, а также работают вагоновожатыми, контролёрами на общественном транспорте, машинистами в метро, менеджерами в офисах и т.д. А как красиво и чисто их дети говорят на московском диалекте русского языка, любо-дорого послушать. Увы, в отличие от многочисленных таджикских врачей, работающих в Москве, практически, нет медицинских работников из Узбекистана. В самой республике народ, спохватившись, начал отдавать детей и внуков учиться в русскоязычные школы. Но поезд уже ушёл. Например, в одной из популярных русскоязычных школ Ташкента, с углублённым изучением двух иностранных языков и где ежегодно принимают в первый класс по пятьдесят детей, а таких классов набирается более десяти, элементарно, не хватает учителей, знающих русский язык.

Если в самом Ташкенте, ещё как-то, можно устроиться на работу, пусть на небольшую зарплату, то сельское население республики, практически, живёт на деньги, присылаемые родственниками из России и других стран.

Республика всегда была богата мудрыми людьми, начиная от местных аксакалов и до крупных руководителей, но и подхалимов с самодурами хватало. В данный момент Город ждёт и надеется, что мудрость вернётся к горожанам и они начнут сажать деревья, вместо их вырубки, не терять голову в погоне за сиюминутной наживой, а прислушиваться к голосу экологов. Хотя голоса, как такового, у последних нет, а только-только появился детский писк, но и его не слышно под шум электропил, спиливающих дубы и чинары, а также экскаваторов, сносящих жилые дома вместе с жильцами, по разрешению потерявших совесть чиновников…

Фахим Ильясов