Николай I, или Оболганный император

В российской истории, точнее в трёхсотлетней истории дома Романовых, с именем императора Николая I связано наибольшее число разного рода обвинений в его адрес.

Палач декабристов, солдафон, гонитель Пушкина, жандарм Европы, одним словом, «Николай Палкин». Это прозвище, растиражированное впоследствии «пламенными революционерами», дал императору один из героев толстовского рассказа-памфлета — отставной солдат.

Каждый трактовал деятельность этого русского царя по-своему. Особенно доставалось Николаю в советских учебниках по истории и литературе. И как-то оставалось в стороне, что именно на николаевскую эпоху пришелся пик творчества Пушкина и Гоголя. Что восстание на Сенатской площади, вожди которого готовили убийство всего царского дома, было циничным обманом солдат, введённых в заблуждение хитросплетениями престолонаследия. Высшую кару понесли всего пять заговорщиков. Это далеко не «утро стрелецкой казни» при Петре Великом.

Историк Дмитрий Олейников в своем исследовании жизни и деятельности этого императора постарался уйти от мифологии со знаком «минус», хотя не знаю насколько удалось ему уйти от мифологии со знаком «плюс». Многочисленные ссылки автора на мнения и высказывания современников царствования Николая не всегда являются индикатором абсолютной объективности.

И всё же, на мой взгляд, книга Олейникова — одна из самых ярких и заметных среди вышедших в «ЖЗЛ» биографий представителей дома Романовых. Прекрасный язык, динамичный стиль, лаконичность, а главное — убедительная аргументация в трактовке разных фактов из жизни императора.

Николай не жаждал власти. Напротив, она его пугала и печалила. Но и Константин короны чурался. Вот и получилось кратковременное междуцарствие, которым воспользовались заговорщики.

В отличие от своего родителя Павла, прятавшегося от заговорщиков за каминным экраном, Николай отправился на Сенатскую площадь в попытке увещевать выведенных к памятнику Петру Великому обманутых командирами солдат. Он до последнего момента не желал кровопролития. Смерть героя Отечественной войны генерала Милорадовича, подло застреленного декабристом Каховским, стала Рубиконом, за которым Россию ждал или николаевский порядок, или хаос и кровь очередного гвардейского переворота, нацеленного на сей раз на свержение монархии.

Февральская революция и последовавший за ней октябрьский переворот 1917 года показали России и миру, что может случиться с народом, ввергнутым кучкой фанатиков в пучину братоубийственной войны. И казнь пятерых декабристов не идёт ни в какое сравнение, ни с красным, ни с белым террором.

Николай I воспринял корону как миссию, непростую и нелегкую. Тридцать лет его правления — отнюдь не период мрачного застоя в российской истории. Были и победоносные войны, и утверждение империи на Кавказе, в Средней Азии и на Дальнем Востоке. Почему-то о них либеральные историки предпочитали умалчивать, а советская историография и вовсе смыкалась с точкой зрения известного русофоба де Кюстина. Поэтому николаевская эпоха преподносилась исключительно в мрачных тонах.

Да, внешнеполитические просчеты императора очевидны. Восточная или Крымская война показала, что у России нет союзников ни в Европе, ни в Азии. Что позднее четко сформулировал внук Николая, Александр III, сказавший, что у России есть лишь два верных союзника: её армия и флот.

И чего не смог понять правнук Николая Павловича, Николай Александрович (Николай II), позволивший французам и англичанам втравить Россию в пучину Первой мировой войны.

Так или иначе, оба царственных Николая были преданы Европой. Один умер, не сумев пережить этого предательства, другой был расстрелян вместе со всей семьей. Оба были оболганы, после смерти.

Аналогии можно длить, протягивая их и в сегодняшний день. Ведь неприязнь Запада к нынешнему российскому президенту налицо.

Но не станем продолжать эти исторические параллели. Скажем только, что новая книга Дмитрия Олейникова «Николай I» даже при некотором переборе комплиментарности, прекрасное противоядие от того исторического беспамятства, которым разного рода реформаторам хочется наше общество отравить.

Очень своевременная книга.

Виктор ПРИТУЛА, литературный обозреватель газеты «Слово».