Владимиру Далю — 220 лет

Владимир Иванович Даль (1801—1872) ассоциируется со словарём: великим словарём, самым известным из толковых словарей. Самым справедливо известным, ибо речевое богатство, данное через почву напластования словарных листов превосходит объёмы среднестатистического мозга…

Владимир Даль получил начальное образование на дому: книги были в почёте, и любовь к оным передалась детям, как нечто естественное, само собой разумеющееся.

Даль учился в Морском кадетском корпусе, выходил в плавание, проходил службу на Чёрном море, после на Балтике; он описал учёбу в занятной, в той же мере трагичной, сколь и забавной повести «Мичман Поцелуев, или живучи оглядывайся». Он учится медицине в Дерптском университете, погружаясь в атмосферу города, столь побуждающую к умственной разносторонности, разнообразию интеллектуальных занятий.

Он публикуется, как поэт и прозаик, первой книгой его становятся переложения русских сказок, получившее признание в столице. Животные-персонажи, иносказания, простоватость, за маской коей скрывается глубинная мудрость: и родники слов, их источники, их печное, первородное тело, их млечное течение…

Даль начинает охоту за словами: он ищет их повсюду, добывает из руды повседневности и пластов истории; он собирает их, копит: и копится в нём, зреет постепенно идея словаря. Язык жив всегда, хотя и коснеет порой во временнЫх безднах; плазма языка слишком свободна для любых вариантов административного рвения; и живой, бурлящий, он существует в недрах народов, обладая колоссальным синонимическим богатством.

Гигантский языковой эпос создан Далем: и звучание его не смолкало никогда: какие бы беды не витали над отечеством. Не смолкнет и в грядущем, как бы ни менялся язык, чтобы к нему не прирастало, ибо словарь Даля хранит сияющее метафизическое языковое ядро: хранит навсегда.

Даль поэтичен в той же мере, в какой словарь его представляет своеобразный эпос языка.

…языка: вечно живого, кипящего пестрою плазмой, чья основа: в недрах, в глубинах народного бытования. Словесная береста превращается с годами в рубины, украшающие речь несколько непривычной огранкой. Грандиозные пласты синонимов: громоздящиеся в небеса – предлагающих полнообъёмное ощущение любого предмета, или явления, события – многого, многого.

Даль писал стихи и прозу, его переложения народных сказок сделались известны в столице; Даль знал разные формы и формулы жизни: служа на флоте, будучи медиком. И, казалось, всё время копились в нём, зрели гроздьями для словарных полей слова, слова, слова.

Великолепие сказок Владимира Даля, растущее из тотального его, всё вбирающего, плоть и душу языка представляющего словаря… Сказки, зревшие веками, обработанные, очищенные, просветлённые новыми лучами, возникнут, как драгоценные изделия, дисциплинирующие ум и бодрящие души.

О! они не только детские – или совсем не детские! И взрослый найдёт в них новые прослойки мудрости и языкового великолепия. Проносятся Гуси-лебеди, тень бросая на реальность, играя волшебным оперением. Простофиля медведь-половинщик снова окажется с носом. Старик-годовик машет роскошным рукавом, запуская определённых птиц. Круглые, хлебные, тёплые слова. Недра народной мудрости. Яркость и нежность, круглая полнота жизни…

О чём только не рассказывается в сказках, рассказанных В. Далем!

Александр БАЛТИН.