slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Михаилу Булгакову — 130 лет

Все три романа Михаила Афанасьевича Булгакова (1891—1940) дают разные варианты языка – так, будто писал их не один автор; и это разноголосица точно определяет масштабы дарования: менее одарённый писатель на такое не способен.

Густой, хочется сказать мясной, вещный язык «Белой гвардии», где пласты городских описаний возникают великолепными холстами масляной живописи, и – несколько небрежный, шероховатый язык «Театрального романа», чудесная галерея персонажей которого вовсе не страдает от мнимого изъяна… И наконец, язык сакрального романа, который если уж определять – то в категориях чуда.

Интересно читать ранние варианты — как вылуплялись постепенно персонажи, как выкристаллизовывался подлинный стиль.

Известный нам по сумме Евангелий Иисус, насколько «известный» применимо к самому главному персонажу человеческой истории, предстаёт в инаком свете: очень человечный, без божественного отблеска, как будто… Но – кто может поручиться, как было на самом деле? Ведь все Евангелия – это списки со списков со списков: а тёплая доброта и кроткая мудрость Иешуа так соответствуют фактору чуда – разумеется, превосходящему знания медицины. Возможно, грандиозная махина чрезвычайно сложного романа явилась Булгакову в целостности: во сне, к примеру, но уточнялись линии, уяснялись персонажи, вспыхивали факелы языка постепенно, очень медленно. Бывают, особенно сейчас, люди, прочитавшие за жизнь 10–15 художественных книг, но о «Мастере и Маргарите» (часто ещё о «Мёртвых душах») и они будут говорить с теплотою.

Внешний, юмористический слой Мастера, конечно, наиболее легко считывается, он относительно прост; но подспудно разворачивающиеся драмы: от евангельских, по-своему трактуемых идей, до освещения вариантов расплаты, можно расшифровывать до бесконечности.

Глубоки спуски в бездны романа – но бездны эти световые, сколь бы ни рядили церковные люди — допустимы ли симпатичные изображения нечисти: роман светлый, от света, и ради его укрепления в этом мире написан. Иначе бы – не читался так, ибо подспудно любой из нас – представителей конфликтного и жестоко вида – тяготеет к свету…

Великолепный бурлеск «Зойкиной квартиры»! — точно рвётся всё с петель, проносится в пёстром танце: словно секунда остаётся до провала, но сверкают алмазно реплики, продолжая крутую лепку персонажей. Трагические изломы «Бега», иногда смазанные мазью комического, чтобы не было так страшно: неистовое движение к иллюзорной цели, какая пружиной отбросит назад. Классическое сияние «Дней Турбиных»: узлы драмы в недрах такой тёплой (бывшей таковой) частной жизни. Точно открыты были Булгакову механизмы глобального драматургического устройства мира, и пьесы его, живущие яркими красками, не в меньшей степени держатся на столь тонких тонах и оттенках, что дух захватывает.

Все три романа Булгакова, кстати, написаны разными вариантами языков – при чётком ощущение одного автора; и Мастер в этом отношение – вообще не имеет аналогов: не соотнести в равной мере – ни с кем из классиков, ни с современниками. Так или иначе, именно журнал «Москва» в 1966–1967 году, введя в читательский космос самый известный ныне русский роман, совершил своеобразный подвиг, открыв самый высокий вариант космоса булгаковского…

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: