Столица Серебряного века

Русский человек непостижимо, особо предрасположен к Слову. Истоки этого феномена имеют не только психологические, но и национально-сакральные корни. Они — в особенностях склада русского ума, русского сознания, которые изначально привязаны к Слову, и только потом — к действительности, фактам. Тончайший поэт Райнер Мария Рильке (1875—1926) с первого шага по русской земле полюбивший Россию, с пророческой прозорливостью сказал: «Все страны граничат друг с другом, а Россия — с Богом».

Поэтому русские поэты и писатели так трепетно относились к этому Дару Божьему — к его величеству Слову. Особенно ярко вспыхнуло Слово-Свет на русской земле в эпоху Серебряного века, справедливо названного духовным Ренессансом. Устремление к высоким духовным пределам. Желание познать мир в его противоречиях, ничего не упрощая, постичь сложность души человека стали важнейшими качествами творчества поэтов Серебряного века, свидетельством глубины и подлинности их таланта.

Цветом Серебряного века в русской литературе стали А. Блок, Н. Гумилёв, В. Иванов, А. Белый, О. Мандельштам, А. Ахматова, К. Бальмонт, В. Брюсов, М. Кузьмин, И. Северянин, С. Соловьев, Б. Пастернак, М. Цветаева, А. Грин, М. Волошин.

Колыбелью Серебряного века стал в эту эпоху Коктебель. Сюда, где воздух будто был насыщен флюидами вечности, стремились поэты, писатели, художники — вообще творческие люди. Тут они находили отдохновение для души, которая, только будучи свободной, и становится вдохновенной… Легендарные имена, которые составляют гордость русской литературы, её золотой фонд, связаны с этим удивительным местом. Все они остаются и навсегда останутся в памяти Коктебеля — Коктебеля Серебряного века, Коктебеля нынешнего и Коктебеля будущего.

Лето 1924 года. В Коктебеле, как всегда, многолюдно. Андрей Белый (1880—1934) приехал в Коктебель. Это было событием. Об этом человеке ходили легенды. Для многих он и сам давно превратился в легенду. В литературных студиях говорили, что он похож на ангела. В него влюблялись. Он — гений. Вспоминали его неповторимую, завораживающую особенность речи – «ритм, музыкальный строй его водопадно льющихся фраз», зачаровывающих, околдовывающих слушателей. Его называли существом, «обменявшим корни на крылья».

Но приехал уже не тот Андрей Белый, которого все знали. Он писал о себе: «Я теперь на вид старик. Седой. Лысый в сорок лет». Только глаза его остались прежними. В Коктебеле 1924 года был Андрей Белый, уже переживший драму потери жены Аси, и трагедию в отношениях с Блоком — изнуряющую, более чем трёхлетнюю, сердечную драму с Любовью Дмитриевной Блок.

О пребывании в Коктебеле того времени у Белого остались очень добрые впечатления: ему были интересны рассуждения об особенностях направления дующих ветров, о сути лавовых процессов, протекающих с древних времён, о местах исчезнувших древних памятников культуры. Незабываемыми в памяти остались «литературные вечера, литературные беседы то в мастерской Волошина, то на высокой башне под звёздами, поездки в окрестности, поездки на море» – всё это, по словам Белого, «оставляло яркий, незабываемый след».

На его глазах деятели культуры «являлись сюда москвичами, ленинградцами, харьковцами, а уезжали патриотами Коктебеля». Белый уверенно говорил, что «любой из пятёрки московских и ленинградских художников слова и кисти один непременно связан с Коктебелем». Многим деятелям культуры, Коктебель в начале века представлялся прообразом важнейшего центра не только отечественной, но и европейской культуры. С какой же болью и горечью, спустя более 90 лет, приходится констатировать, что у властей не хватает ни мудрости, ни воли, ни ответственности перед будущими поколениями, чтобы возродить этот уникальный центр. Ведь наша ответственность перед будущими поколениями сейчас как никогда важна. Уже наши ближайшие потомки не будут знать ни века Серебряного, ни его представителей, если Коктебель так и останется окраиной, интересной лишь как самобытный уголок для экзотических «тусовок» во время крымского «бархатного сезона».

А в начале века двадцатого в Коктебеле литераторы часто спорили на своих встречах. Охлаждала горячие головы вся волшебная атмосфера этого места: лёгкий бриз, морская свежесть, запах полыни степных просторов, мирные вздохи моря. Рядом — зубчатая Сюрю-Кая, напоминающая скалистые пейзажи Мантеньи или Леонардо да Винчи. Чуть левее — лесистый конус Святой горы, а далее — обрывающаяся в море чёрная оголённая Кок-Кая, предгорье Карадага, вулкана, погасшего в незапамятные времена. Андрею Белому всегда были необходимы слушатели, а в Коктебеле их было множество.

В исторических анналах Коктебеля оставил своё имя и Валерий Брюсов (1873—1924). Он был в Коктебеле летом того же 1924 года. Коктебель произвёл на него — признанного и восславляемого мэтра русской литературы — ошеломляющее впечатление. Его покорила здешняя простота, непосредственность и искренность общения, интеллектуальный потенциал публики. А это была роскошь, которой не было у Валерия Яковлевича, и о которой он, должно быть, в глубине души мечтал... «Я думаю, что в настоящую минуту Коктебель является единственным литературным центром в России. Я здесь имею возможность два раза в день вести беседу с такими интересными людьми, и притом интересными в настолько разнообразных специальностях, что я, например, в Москве, не могу позволить себе ежедневно такой роскоши», — писал он.

Дорогого стоит мнение этого сурового, загадочного человека, «человека в футляре», который далеко не всех допускал до своей особы и далеко не со всеми снисходил до общения. Знаменательно, что мнение Брюсова о Коктебеле было высказано им накануне смерти — он умер 9 октября 1924 года, — а Макс Волошин написал: «Мне дана грустная радость в сознании того, что последние дни своего ясного общения с природой Валерий Яковлевич провёл под моим кровом в Коктебеле...»

Ещё одно светлое имя помнит Коктебель — его берега и бухты… Михаил Булгаков (1891—1940). Он приезжал в Коктебель опять же в 1924 году. Замысел повести «Роковые яйца» связан с Коктебелем и общением Булгакова с Волошиным. Отсюда идёт крымско-татарская легенда о том, что в таинственном месте близ села Отузы, в районе Щебетовки, якобы жила «чудовищных размеров змея, которая, свернувшись кольцом, казалась копной сена, а когда шла полем, делала десять колен и больше. Правда, убили её янычары. Акмалинский хан выписал их из Стамбула. Но остались её детёныши…». Максимилиан Волошин вырезал заметку с легендой из газеты и отправил её Булгакову, который, основываясь на ней, и написал повесть «Роковые яйца».

Итак, 1924 год. Булгаков в сомнении куда ехать. «В воздухе прямо носилось слово «Коктебель», – вспоминает его жена Любовь Белозёрская. Они купили путеводитель по Крыму д-ра Саркизова-Саразани. О Коктебеле в нём было сказано, что там дуют постоянные ветры. Но это их не остановило. Булгаковых поселили на нижнем этаже дальнего двухэтажного дома. Соседом был поэт Георгий Шенгели с женой. Первозданная красота Коктебеля очаровала Булгаковых. Они, как и все, заболели «каменной болезнью» — ходили на Кара-Даг, и по достоинству оценили этот дивный уголок. Михаил Афанасьевич нашёл для себя в Коктебеле необычное занятие, которым увлёкся с удивительным азартом, — ловля бабочек. Оказалось, что это его давнишнее увлечение юности, в студенческие годы он собрал очень большую коллекцию бабочек и подарил её Киевскому университету.

Из женского населения Коктебеля первую скрипку в то лето играла художница Наталья Алексеевна Габричевская — яркая, броская, загорелая, с большими глазами, остроумная. Муж Габричевской — искусствовед и поклонник красоты. Подружившись в Коктебеле, обе пары встречались потом в Москве. Запомнилось Булгаковым и знакомство с Александром Грином. Грины приходили обычно в Коктебель пешком, и Булгаковы их провожали.

Курортная жизнь в Коктебеле шла своим чередом, жена Булгакова признавалась себе, что «яд любви к Коктебелю постепенно и незаметно начал отравлять» её. Она уже стала находить прелесть в «рыжих холмах». Уезжали из Коктебеля они морем на Севастополь.

А 12 июня 1925 года М.А. Булгаков снова в Коктебеле. Здесь снова полным-полно блаженных, бронзовых людей, как пишет своим знакомым из Коктебеля литературовед Елизавета Старинкевич. Все они, как всегда, предоставлены сами себе, «ищут никому не нужные камни на берегу, идиллически пребывают на берегу, купаются, взявшись за руки, и гуляют, прикрывшись фиговым листком. По вечерам танцуют – Боже, как танцуют! – или устраивают спектакли, где вы можете воочию убедиться, что и в наш век бывают Адамы, Евы, Леды, Суламифи, очень красивые. Слушают и читают стихи...». И ещё один раз Булгаковы приезжали в Коктебель.

А имя Викентия Викентьевича Вересаева (1867–1945) — родное для Коктебеля. Он не был там случайным, а время от времени жил, приобретя небольшую дачу. Осенью 1918 года Вересаев приехал в Коктебель, намереваясь провести там месяца три и плодотворно поработать. Но события в стране и в Крыму сложились так, что он задержался здесь на целых три года – до осени 1921 года.

В своих воспоминаниях Вересаев подробно описывает Коктебель, который, по его мнению, своим своеобразием не идёт ни в какое сравнение даже с Ялтой — признанным курортом Крыма. Вересаев хорошо знал историю возникновения Коктебеля, а также всех, кто жил там в то время. И он не случайно выбрал его как идеальное место для отдыха и творческой работы. Оно таким и было... И до таким остаётся.

Своим творческим развитием Коктебель в немалой степени обязан художнику, мыслителю, живописцу, историку и поэту Максимилиану Александровичу Волошину (1877—1932). «Время, – говорил он, – на всём оставляет свои следы. На лице человека, на скалах, на деревьях, постройках со временем появляются морщины, выбоины, рубцы, стёртые ступени. Эти «письмена времени» создают индивидуальный лик человека, предмета, края.

Лицо земли складывается геологически, так же, как человеческое лицо – анатомически, и точно так же определяется морщинами, шрамами, ранами, оставленными на нём стихиями и людьми: знаками мгновений». В этом, по словам самого Волошина, есть «смысл Исторического Пейзажа». Макс Волошин, будучи очевидцем двух революций, Гражданской войны, прошедший в своё время с рюкзаком Италию, Швейцарию, Австрию, Францию, Германию, Испанию, Грецию, как никто другой был «памятью насыщен, как земля».

В начале 1890-х годов мать Волошина — Елена Оттобальдовна — с помощью своего гражданского мужа Павла Павловича Теша приобрела в Коктебеле участок земли, где и был построен дом, который спустя годы станет пристанищем русской интеллигенции – поэтов, писателей, художников. Максимилиан Волошин не сразу принял Коктебель. Пройдя через личную драму, глубокое душевное потрясение, он, вновь припав к родной земле, нашёл в ней духовную опору и мощный источник творчества. О Коктебеле Макс говорил: «Он моя горькая купель». В Коктебеле он нашёл и «простор», и «свет», и море, о которых он так мечтал. Блуждая по Средиземноморью, он, наконец-то, понял «единственность», «открытость и оригинальную красоту Коктебеля».

Этот «...светлый, вечно юный, цветущий, прекрасный, чудесный» край Волошин потом полюбил на всю жизнь и связал с ним свою судьбу и свою творческую биографию. При первой возможности он мчался в Коктебель, куда стремилась его свободная, жаждущая вечных просторов душа. «Дивом мироздания», «истинной родиной духа» Волошин называл Коктебель на протяжении всей своей жизни.

Два запаха царят над этим миром: запах морской соли и запах полынной сухости, берегового зноя. Это запах самой Киммерии, о которой впервые упоминали Геродот, а затем бессмертный Гомер, назвавший эту землю страной, лежащей у входа в царство мёртвых, куда Одиссей приплывал для встречи с тенями умерших.

Киммерийскими просторами восхищаться дано не каждому. Но тот, кто в природе видит живой, одушевлённый мир, неотъемлемой частью которого является человек, неотделимый от неё, как младенец от матери, тот полюбит это «диво мироздания» навсегда. Волошин писал Киммерию всю жизнь и словом своим, и живописью, как бы утверждая, что человек в своих мыслях и делах должен быть так же чист, как первозданная природа этой удивительной, щедрой земли.

Коктебель связан с ещё одним знаменитым именем, прославившим Серебряный век. Это великий русский писатель Алексей Максимович Горький 1868—1936). Он приезжает в Коктебель 12 августа 1917 года. Горький был покорён Коктебелем, его бухтами, горами... Здесь всё близко, доступно и в то же время величественно, энергетически сильно. Целый месяц жил Алексей Максимович в Коктебеле на даче у Манасеиных. Морской воздух в сочетании с воздухом гор и степей оздоровил больные лёгкие писателя. Вернувшись в Петербург, Горький активно помогал организации первого рабоче-крестьянского университета, большого драматического театра в Петербурге, создал издательство «Всемирная литература». Горький с теплотой вспоминал Коктебель, живительную силу и оздоровительный эффект этого благословенного места.

Ангелом-хранителем Коктебеля, Старого Крыма и их окрестностей был Александр Степанович Грин (1880—1932) — нежный и в то же время суровый писатель... Семья Грина часто посещала Коктебель. Ходили туда, как правило, пешком – не лишая себя удовольствия наслаждаться красотами окрестностей. Общались с Волошиным, его гостями. Но А.С. Грин никогда не был «человеком толпы», большие и шумные компании утомляли его, он всё-таки предпочитал им сосредоточенное и непраздное уединение.

Летом 1924 года супруги Грин специально отправились в Коктебель, чтобы встретиться с отдыхающим там Булгаковым. Об этой встрече я подробно рассказываю в воспоминаниях о М.А. Булгакове. Эта встреча накоротке не имела продолжения, о чём и Булгаковы, и Грины сожалели потом.

Романтик в жизни и в своих произведениях, Александр Грин навечно обессмертил эти места, где жил, творил, откуда ушёл в мир иной – мир своих прекрасных грёз и сказочных видений. Произведения А.С. Грина являются редкой, неповторимой, бесценной жемчужиной в кладовых русской литературы, её «загадкой», а сам он — удивительным самородком Серебряного века.

Накануне семидесятых XX века дети у подножья Кара-Дага, в Коктебеле, построили палаточный городок «Зурбаган», где каждая палатка носила имя гриновских героев — «Марианна», «Секрет», «Бригантина». Придумали и улицы городка — Флибустьеров, Двенадцати ветров, площади Фрези Грант, Дискуссий. Устроили феерическое представление по мотивам произведений Грина. Как почётную гостью «Зурбагана», в Коктебель привезли вдову Грина Нину Николаевну и устроили сюрприз: яхта под названием «Секрет» приняла её на борт и величаво взяла курс в море мимо обрывистых скал Кара-Дага под песню «Бригантина»…

В памяти Коктебеля навечно запечатлено светлое имя Николая Гумилёва (1886—1921) — одного из лучших русских поэтов Серебряного века, прекрасного и неподражаемого художника слова. С Коктебелем Н.С. Гумилёва связывают весна и лето 1909 года. Тогда он впервые увидел Коктебель и впервые оказался в доме
М.А. Волошина. В это время в Коктебеле отдыхали Алексей Толстой, Андрей Белый и многие другие. Воздух Коктебеля был наполнен запахами моря, которое плескалось прямо под окнами дома. Однако, уезжая из Коктебеля в конце лета 1909 года, Гумилёв ещё не знал, что память Коктебеля отзовётся для него не только любовной драмой, но и скандальной ссорой, закончившейся дуэлью с Волошиным.

Коктебель увидел Гумилёва философом в поэзии, мудрецом, и одновременно дитём. Сам он не раз говорил, что «для поэта важнее всего сохранить детское сердце и способность видеть мир преображённым». Гумилёв часами гулял на холмах у подножия горы Святой и Сюрю-Кая. Бывший тогда в Коктебеле А. Толстой вспоминает, что «Гумилёв в продолжение недели занимался ловлей тарантулов. Его карманы были набиты пауками, посаженными в спичечные коробки. Он устраивал бои тарантулов. К нему было страшно подойти. Затем он заперся у себя в чердачной комнате дачи и написал замечательную, столь прославленную впоследствии поэму «Капитаны». После этого он выпустил пауков и уехал».

В Коктебеле Н.С. Гумилёв жил в крошечной комнатке на третьем этаже. С тех пор эта комната так и называется «комната Гумилёва». Благодарные потомки помнят великого русского поэта. В 2006 году в Коктебеле был установлен первый памятник Н.С. Гумилёву на постсоветском пространстве. В том же 2006 году был проведён первый Гумилевский поэтический фестиваль «Коктебельская весна». И уже в 2008 году фестиваль стал Международным.

В этом году в Коктебеле был проведён XVI Международный Гумилевский поэтический фестиваль «Коктебельская весна – 2021». Он был посвящён 135-летию со дня рождения поэта.

Ещё одно имя памятно Коктебелю — Осип Мандельштам (1891—1938). И в русской поэзии, и в поэзии «Серебряного века» он выделялся своеобразием. В 1915 году Осип Эмильевич — впервые в Коктебеле. Прошли годы, и он вновь здесь. Здесь было многолюдно и весело. В Коктебеле Марина Цветаева с сестрой Асей, София Парнок с сестрой Лизой, Алексей Толстой с женой Майей Кудашевой.

Мандельштам в Коктебеле был общим баловнем. Он был первым, кому разрешался кредит в единственном коктебельском кафе «Бубны», даже шоколад в кредит — «непрерывный, баснословный шоколад». Все обходились без шоколада, но Мандельштам любил... очень..., и все это понимали. Из Коктебеля Мандельштам уезжал «в собственном пальто хозяина «Бубен», ибо по беспечности или по иному чему заложил или потерял своё».

Коктебельскому лету 1915 года Мандельштам был благодарен — он увёз отсюда много прекрасных, чистых и глубоких стихотворений. На следующее лето (1916) Мандельштам снова приехал в Коктебель. Но об этом приезде известно немного.

Для скольких поэтов писателей художников стартовой площадкой и местом отдыха души был Коктебель! Он и теперь такой… «Как серебряно звучит книга...», — так говорил А.М. Горький, читая роман Алексея Николаевича Толстого «Пётр Первый». Толстого также многое связывает с Коктебелем. Алексей Николаевич Толстой (1882—1945) был частым, а позднее и почётным гостем Коктебеля и Максимилиана Волошина. С Волошиным Толстой познакомился в Париже в 1908 году.

Супруги Толстые, конечно же, были приглашены Волошиным в Коктебель, и несколько раз потом отдыхали у Волошина. Проводят они у него и лето 1909 года, когда у Волошина отдыхали Н.С. Гумилёв, Е.И. Дмитриева (Черубина), С.Я. Елпатьевский и другие. Тогда в Коктебеле с лёгкой руки известного мистификатора М. Волошина затевалась интрига с Черубиной, которая и стала причиной будущей дуэли Волошина и Гумилёва, где А. Толстому была уготована неприглядная роль секунданта.

На дуэльной площадке 22 ноября 1909 года А. Толстой был первым, кто после очередной осечки выхватил пистолет у растерянного Макса Волошина и, несмотря на настойчивые требования Гумилёва, объявил о прекращении дуэли. Именно А. Толстой категорически настаивал на бескомпромиссности, честности и порядочности Гумилёва.

Жизнь в Коктебеле летом 1909 года была обычной: гости отдыхали, работали, устраивали праздники, литературные вечера. В это время А. Толстой вернулся к стихам. В Коктебеле, он написал рассказы «Соревнователь» и «Яшмовая тетрадь». Следующий приезд Толстых в Коктебель датирован 1912 годом — они приехали в начале мая. В это лето отдыхавшие в Коктебеле поэты и художники расписывали кафе «Бубны». Это кафе постигла злая участь — в 1919 году подошедший к берегу английский крейсер своим выстрелом угодил в «Бубны» и уничтожил кафе.

Следующий приезд супругов Толстых в Коктебель — весна 1914 года. А. Толстой больше работает, чем отдыхает. Он трудится над трагедией «Опасный путь (Геката)», в которой прозорливо писал: «Весь мир, все люди — на краю великой гибели, близится катастрофа». Трагедия не была закончена: на пути из Коктебеля Толстой узнаёт о мобилизации, а через день о начале войны.

В 1930 году, пройдя расставание с родиной, эмиграцию, А. Толстой в составе делегации писателей проезжал по разным городам России. Из Тамани он заезжал в Керчь и Феодосию, проездом посетил Коктебель. В доме Волошина остались сведения об этом кратковременном пребывании Толстого в Коктебеле. До смерти М.А. Волошина (11 августа 1932 г.) А. Толстой в Коктебель уже больше не приезжал.

Ещё одно имя навечно связано с Коктебелем. Марина Цветаева (1892—1941) была самым трагическим поэтом Серебряного века. Коктебель для Марины Ивановны был одним из самых родных её «своих мест на свете». Таких мест за всю жизнь у неё было три — дом в Трёхпрудном, Таруса и Коктебель. По её словам, они были точками опоры. Но душою её души был Коктебель...

Суровость Коктебеля: скалы, морена берега, зелень высоко в горах возвращали каждого к первозданности. Пейзаж Коктебеля уводил к воспоминаниям о сотворении мира, о вечности. Марина, ступив на землю Тавриды, сразу попала в пространство живой легенды. Она встречала Коктебель с чувством, «что входишь в Одиссею». Ей казалось, что Одиссей именно на этом берегу встречался с призраком умершей матери, а Орфей именно здесь спускался в Аид за Эвридикой, здесь и амазонки готовились к своим битвам… Эти ассоциации навечно оказались для Цветаевой связанными с загадочным словом «Коктебель».

Коктебель стал неотъемлемой частью её мятежной души, для которой время от времени он становился точкой опоры. В самые отчаянные времена она вспоминала о том, что где-то далеко есть Коктебель, вечный первозданный покой и приют для её души. Марина скажет о нём: «Коктебель для всех, кто в нём жил, – вторая родина, для многих – месторождение духа». В 1915 году Цветаева снова в Коктебеле — здесь она у себя дома.

Прошли годы. Марина Цветаева, можно сказать, опять вернулось в любимый Коктебель — ныне одна из улиц в посёлке носит её имя.

Эстафета русской литературы Серебряного века в надёжных руках. «Серебряное перо» держат не праздные пальцы. С высоким пониманием ответственности перед Богом, доверившим им Святое Ремесло, великую эстафету Серебряного века — верность Слову — ныне продолжают нести современные творцы поэтического слова. Их, как и многих во времена Серебряного, века притягивает своей неповторимой творческой аурой Коктебель — настоящая творческая Мекка.

Коктебель продолжает писать свою творческую историю. Сохраняя традиции Серебряного века, её пишут творцы века нынешнего... Для века грядущего...