Искажённый портрет

Редакции газеты «Слово».

Уважаемая редакция!

В Вашей газете №3 (1033), на стр.14, напечатана маленькая статейка о Н.С. Лескове со многими грамматическими, стилистическими и смысловым ошибками. Автор статьи убедительно обнаружил свою несомненную малограмотность и отсутствие у него «чувство слова».

При этом он дважды сослался на авторитет якобы любителя Лескова Ю. Нагибина, неуклюжему стилизаторству которого, как видно, пытается подражать.

Хочется верить, что уважаемая редакция достойной газеты впредь не будет допускать в печать неграмотные статьи.

С уважением, учитель русского языка и литературы Небалтин

14 марта 2021 г.

Редакция публикует материал В.Ю. Троицкого, вышедший в журнале «Молодая гвардия» № 2, 1977 г., с целью напомнить современнику, как в те годы можно было говорить истину о писателе.

Сочинения Н.С. Лескова издавались многократно. Его читают и любят особенно те, кто одержим любовью к живому и яркому русскому слову и способен остро ощутить и тонкий юмор, и горькую усмешку автора, кому близок нравственный пафос писателя, сокровенно и глубоко связанного со своим народом, простыми людьми, с Россией, которую, как он сам писал, «любил, желал её видеть ближе к добру, к свету познания и к правде».

В сборник рассказов Лескова, выпущенный недавно (Н.С. Лесков. Рассказы. М., «Советская Россия», 1976. Составитель и автор вступительной статьи Ю. Нагибин), включены известные произведения: «Леди Макбет Мценского уезда», «Воительница», «Запечатленный ангел», «Несмертельный Голован», «Железная воля», «Левша», «Тупейный художник», «Пугало».

Объём сборника невелик, однако жаль, что такие произведения Лескова, как «Очарованный странник», рассказ, в котором пафос писателя прозвучал наиболее ярко, и «Человек на часах», не попали в число опубликованных. Эти рассказы помогли бы более многогранно представить его творчество.

Нужно с удовлетворением отметить, что издатели снабдили сборник примечаниями, помогающими читателю проникнуть в некоторые детали произведений, написанных много лет назад.

Однако если у читателя возникнет желание узнать что-то существенное о произведениях, которые помещены в сборнике, или о самом авторе, он напрасно будет обращаться к вступительной статье. Прочитав её, читатель вынесет странное и, более того, ложное впечатление о личности и творчестве Лескова.

«Кто захочет порицать меня, – писал Лесков в своей «посмертной просьбе», – тот должен знать, что я сам себя порицал». В этих слова чувствуется и горечь раскаяния, и стремление остаться до конца честным перед самим собой. Таким и был Лесков.

Природная горячность и обнажённая искренность, вспыльчивость и одновременно желание быть сдержанным и ещё множество других черт, которые так «странно соединялись» в его поведении, вместе с идеологической неустойчивостью, вызванной непониманием социальной сущности многих явлений, определили трагические повороты личной и творческой судьбы этого незаурядного писателя.

В начале вступительной статьи Ю. Нагибин называет Лескова удивительным, ни с кем не сравнимым русским писателем. Но каким же выглядит Лесков в этой статье? Это – «реакционер», «ненавистник нигилизма», автор романов, которые «пахнут литературой весьма невысокого пошиба», отпугивающий непривычной вычурной формой сказа в рассказах и повестях, «насмешник и зловредник», «крутохват» (?), который призывал петербургскую полицию «к решительным действиям», человек, не имевший не только политического такта, «но и просто душевной воспитанности». Это писатель, который выдумал себе неуклюжий псевдоним, заплатил дань многим человеческим заблуждениям, «не обладал талантом для семейной жизни», а в своём творчестве «безоглядно спешил предать бумаге, а с тем и широкой гласности любую мелькнувшую у него мысль», которому «рваная жизнь, отсутствие систематического образования» не позволили выработать чёткого мировоззрения, писатель, «воспитанный в косном быте густой религиозности», в своих романах взявший «злобный тон», порождённый мстительным чувством. Это писатель, который якобы никогда не был чист, бескорыстен, свободен от грубых житейских тяжестей, который «перенёс на страницы своих произведений все свои обиды и злобу, личные счёты, семейные неурядицы», а «идейные разногласия низвёл до неприятных дрязг», разразился «ужасным романом»-пасквилем, в котором люди изображены моральными уродами… Тут приведена лишь небольшая часть «обличающих» цитат из вступительной статьи.

Читаешь всё это и думаешь: вроде бы многие факты действительно имели место, но не так и не потому. А иные события жизни писателя были вызваны такими причинами, которые (если бы их упомянуть!) сразу рассеяли бы неверное освещение его жизни в этой вступительной статье.

Да, о том, как было, почему, по каким причинам, – об этом Нагибин молчит. Так создаётся искажённый портрет.

Небольшой пример. Нагибин упрекает Лескова за спровоцированный «скандал» при отставке из Учёного комитета министерства народного просвещения, но умалчивает о том, что уход Лескова со службы «без прошения» явился сознательным вызовом властям, желавшим потихоньку избавиться от крамольного писателя. Справедливо ли не упомянуть об этом?

Ещё пример. Можно ли заявлять, что Лесков «не обладал талантом для семейной жизни»? Ведь известно, что первый брак Лескова был трагически неудачным потому, что жена его, Ольга Смирнова, страдала неизлечимым психическим расстройством и значительную часть жизни провела в психиатрической больнице Петербурга.

Никто, разумеется, не должен скрывать ошибок и просчётов Лескова. Сам писатель требовал говорить об умерших только правду. Да, в мае 1862 года Лесков действительно выступил со статьёй, в которой на основании слухов содержался намёк на связь пожаров с революционными прокламациями. Это была серьёзная политическая ошибка, за которую писатель расплачивался всю жизнь. Но в статье вовсе не было обвинения студентов и революционеров в поджигательстве. Кроме того, статья не являлась первым и единственным в своём роде выступлением. О том же ранее и в те же дни более резко и возмутительно писали «Русский вестник», «Современная летопись», «Домашняя беседа». Однако по стечению обстоятельств Лесков оказался едва ли не единственным ответчиком за распространение слухов. <…>

Печально, что, по его словам, «давно и преданно любя Лескова», автор вступительной статьи не попытался обратить внимание читателя на богатый духовный мир этого писателя, высокие порывы, любвеобильное сердце, на многочисленные добрые дела, его большую требовательность к себе и к нравственному содержанию своего творчества. Не раз повторяя, что Лесков не уберёг честь смолоду, был заражён «мстительным чувством», «неотвратимо должен был попасть в душные объятия Каткова», выступал человеком, изменившим «своим убеждениям из страха перед реакцией, угождающим властям, дабы замазать либеральные грешки ранней молодости», автор накапливает всё новые и новые отрицательные эпитеты для оценки ошибок Лескова. И как бы между делом мы встречаем в конце той или другой «чёрной тирады»: «Это, конечно, не так, но…» или что-либо в этом роде.

Такие оговорки есть в статье Нагибина, но на общем фоне они почти незаметны.

Многие события жизни замечательного русского писателя не привлекли должного внимания автора и даже не упомянуты им. Зато малоизвестное (а, может быть, и сомнительное!) о том, что С.А. Толстая отказала Лескову от дома после опубликования «Зимнего дня», Нагибин приводит. Сказав лишь походя о высокой оценке Лескова выдающимися, авторитетнейшими его современниками, автор предисловия упоминает, что царская семья устраивала чтение вслух «Запечатленного ангела»… Казалось бы, что особого? Но в «чёрном» контексте статьи эта деталь должна, видимо, работать против Лескова.

Ещё одно замечание. Среди шедевров Лескова Ю. Нагибин называет «Воровской час». Такого рассказа у Лескова нет, а есть небольшой и второстепенный по значимости рассказ «Воровской сын».

Вступительная статья Ю. Нагибина написана, как видно, «под Лескова», хотя, скажем прямо, попытка перенять его стиль не удалась. Лесков любил выражение: «вовремя и кстати», и каждое из его многочисленных и метких словечек именно так и ложилось на бумагу. К сожалению, не таковы «словечки» Нагибина. Вот, например, о романе «Некуда»: в нём «сквозит недоброжелательство чисто житейского, а не художественного замеса» (?). Вот о другом: «пряный кубок (?) лесковской прозы», где «Русью пахнет – и сладко, и горько, и нежно, и дымно, так крепко – забористо (?) пахнет, как ни у одного писателя нашей земли». «Сам перешиб хребет своей литературной карьере» – так сказано о мучительном творчестве, о «трудном росте» писателя! И ещё более странно и неуместно – о Левше: его «царская Россия сожрала, как свинья своего поросёнка». В беспорядочной безответственности эпитетов теряется истинное.

Трудно поверить, что вступительная статья написана с любовью к Лескову. Она написана не объективно, и, видимо, сам Нагибин, говоря его же словами, «безоглядно старался предать бумаге, а с тем и широкой гласности любую мелькнувшую у него мысль». И вся статья в целом не может помочь читателю (особенно юному читателю, ещё мало знающему многие факты истории литературы) выработать верное отношение к замечательному русскому писателю, по словам А.М. Горького, «всё ещё не оценённому по заслугам перед нашей литературой».