Притчи дедушки Бывалого

из нашей почты

Владимир Ленмарович ТИМОФЕЕВ, генерал-лейтенант в отставке, председатель Совета ветеранов Управления «М» ФСБ России.

Урок нравственности

Историческая справка для тех, кто не в курсе.
В благословенные добрые советские времена студентов для познания разницы между умственным и физическим трудом направляли на сельхозработы. Первокурсники боялись их почти так же, как службы в армии. Счастливчики попадали на уборку картошки, самые святые — на сбор винограда. Самых невезучих отправляли собирать хлопок.
Поскольку в те времена в школьную программу входило великое произведение Гарриет Бичер Стоу «Хижина дяди Тома» о нещадной эксплуатации в Соединенных Штатах бесправных негров на хлопковых плантациях, все красочно представляли жгучее солнце, испепеляющее спины рабов, и оставляющие кровавые полосы на этих спинах кнуты безжалостных над-
смотрщиков.
Студентов кнутами не наказывали. Но отказ от работы или неоднократное невыполнение нормы по сбору хлопка могли привести к отчислению из института. А такое наказание было похлеще кнута.
Однако ко второму курсу и далее студенты уже не только не боялись хлопковой отработки, но отправлялись на сельхозработы с удовольствием.
Жили-поживали студенты. Учились уму-разуму и сбегали с занятий, демонстрировали примерное поведение и бесшабашные загулы, пели Высоцкого и Визбора и пускали скупую мужскую слезу на третий день после стипендии. Счастливо жили, как и положено студентам.
А ещё они учились на факультете иностранных языков, где девчонок было сто, а мужиков всего десять. Другие студенты им сильно завидовали. На физико-математическом факультете соотношение было ровно наоборот. Почувствуйте разницу!
Во время сельхозработ самая красота наступала, потому как мамочки и особенно злые папаши не довлели над режимом дня своих дочек.
В общем, жили студенты во время «хлопковой сессии» как в раю. Пожалуй, лучше, чем в раю.
А рядом с общежитием за старым саманным забором располагался роскошный колхозный сад. Даже поужинав, студенты нет-нет, да и бросали на него жадные взоры. А посмотреть было на что.
Яблоки, сквозь нежную кожуру которых в прозрачном соке виднелись коричневые косточки. Груши размером со среднюю дыню источали тонкий аромат, а при попытке откусить кусочек бесшумно лопались, заливая нектаром щеки. Персики! Ах, персики при одном взгляде на них обещали неземное блаженство и вызывали волшебный трепет, как при прикосновении к персям любимой. Грузные гроздья фиолетового, оранжевого, жёлтого, красного, белого винограда неотвратимо притягивали глаза и руки.
Даже после ужина лишь громадным усилием воли удавалось студентам изгнать неправедные мысли о колхозных сокровищах и вернуться к Битлам, Окуджаве и любимым. Но бесы не дремали и однажды попутали бедных студентов. Решили они темной ночью пробраться в заманчивый сад. Кто не лазил в детстве и юности в соседские сады? Только тот, у кого соседи не имели садов.
Ночь была чернильная и могильно тихая. Студенты бесшумно преодолели дувал (глинобитный забор или стена в Средней Азии. — Ред.) и погрузились в садовый рай. Всё бы хорошо, но чавканье, хлюпание, сюпание и довольное мурчание буквально взорвали тишину. Они настолько увлеклись пожиранием окружающей вкуснятины, что сразу и не услышали крик «Шайтаны!». К ним медленной трусцой бежал сторож – старенький узбек.
Студенты были хорошими спортсменами и моментально покинули райский сад, бросив трофеи. Они даже не стали перелазить забор, а просто проломили его.

На следующее утро завтрак встал у них поперек горло, когда они увидели вчерашнего сторожа. Он не бежал, а шёл усталой шаркающей походкой. А куда ему было спешить, теперь-то никто никуда не денется. В головах бедных поддавшихся бесовщине студентов завертелось: «Всё! Нажалуется! Исключат из института! Или еще хуже — заявит в милицию, уголовное дело! Тюрьма!»
Старичок с трудом водрузил принесенный им тяжелый узел на стол, медленно развязал — и взорам студентов предстал большой поднос, на котором изумительные яблоки, груши, персики, абрикосы были накрыты роскошными кистями винограда. «Ассалям алейкум, дорогие ребятишки! Кушайте на здоровье! Если захотите ещё, приходите. Я покажу самые зрелые плоды. Их уже торговля не возьмет, не доедут. Лучше днем приходите, ночью глаз на сучок попадет, инвалидом станешь, и ветки не сломаете». И опять студенты стали жить-поживать. Только теперь они знали, как выглядит ангел.

 

Внучкины мечты

Жила-поживала внучка. Хотя нет, она вообще-то внучкой была в гостях у дедушки с бабушкой, а так она была дочкой. Хорошо жила-поживала дочка-внучка. Родители у неё были замечательные. Папка не пил, не курил, подарки дарил. Мамочка любила её безмерно. Только всё время бежала. Утром бегом завтрак готовила. Потом бегом в садик отводила и бегом на работу. Из садика бежали внучка-дочка с любящей мамочкой в магазин, а потом бегом домой, бегом ужин готовить, стирать, бегом квартиру убирать.
Внучка-дочка много раз просила маму не бежать, а спокойно, не торопясь, все вокруг рассматривать. Столько интересного можно увидеть, если не спешить. Но мамочка объясняла, что надо с детства тренироваться бегать, тогда, когда вырастешь, всё-всё сделать успеешь.
Другие детсадовцы тоже бегали со своими мамочками.
Но были и счастливые дети, которых приводили и уводили старшие братья и сёстры. Они не торопились, не суетились, лишь иногда ругались, если кто-то слишком уж медленно одевался. Зато, встретив кошку, они не кричали: «Не трогай! Она больная!», а с удовольствием играли с ней. С ними можно было пройти по луже, залезть в грязь, поиграть в снежки. Всех удовольствий и не перечислить.
Стала дочка-внучка маму донимать, просить братика или сестренку. Но мамочка отвечала, что тогда бегать надо будет в два раза быстрее, а она ещё не считает себя достаточно для этого натренированной. Дочка-внучка и папочку просила мамочку уговорить завести братика или сестренку. Все бесполезно.
Вот как-то раз бежали они из садика в магазин. Дочка-внучка мамочке и заявляет: «Вырасту, будет у меня сорок детишек!» Мамочка отвечает, что это очень много, столько не пробежишь. На следующий день дочка-внучка опять заявляет: «Вырасту, будет у меня сорок детишек!» Мамочка осознала, что это серьёзно и стала объяснять, что пока сорок детишек одевать в садик будешь, завтрак там уже закончится. А пока в садике разденешь, уже и домой идти пора будет. Дочка-внучка подумала-подумала и сказала: «Ладно, пусть будет двадцать детишек, но не меньше». Мамочка тактику сменила. Говорит: «Двадцать детишек — требуют двадцать пальтишек, двадцать шапочек, двадцать штанишек. Много денег на это потребуется» «Ничего, — отвечает дочка-внучка. — Я буду много работать, много денежек зарабатывать, на всех хватит!» Мамочка решила, что наступил удобный воспитательный момент.
«Для того чтобы много денежек зарабатывать, надо хорошо вести себя в садике, в школе учиться на пятерки, чтобы поступить в университет. В университете тоже учиться на одни пятерки. Тогда тебя возьмут на работу, где много денежек платить будут». Задумалась внучка-дочка. А потом спросила: — Мама! А вы с папой плохо учились? Да?

 

Наладонники

Жил-поживал кот. Британец. Нет, он не был англичанином. Порода его так называлась. В хорошей семье ему посчастливилось жить-поживать. Его глава семейства любил, главная кормилица просто обожала, старшая девочка с ним играла. А маленькая девочка появилась вместе с самим котом. Конечно, когда он еще котёнком был. Росли они вместе и вместе уму-разу-
му набирались. Счастливое детство и молодость у кота прошли. Вырос он, стал сдержанным. Погладить себя разрешал подряд только два раза, и то только членам семьи. Он, наверное, был все-таки англичанином.
Беда в дом пришла тихо-тихо, совсем незаметно. Конечно, беда эта была только для кота, а для остальных она называлась прогрессом. Заменили глава семейства и главная кормилица телефоны на наладонники. Радовались, как дети, играя с ними. Но с котом играть почти перестали.  Он не сразу и обижаться начал – девочки с ним веселились и его веселили. Переживал кот, но, как и положено англичанину, виду не подавал.
А потом старшей девочке тоже подарили наладонник. Стал кот угрюмым, перестал за собой ухаживать, старая шерсть комками торчала. Болеть стал. Когда болел, внимания ему уделяли побольше. Конечно, не так как до наступления эры наладонников. Но все-таки. Одна радость оставалась у кота, одна отдушина — младшая девочка, его ровесница. Однажды поехала вся семья отдыхать на море. Они и раньше ездили. Приходила к коту в их отсутствие добрая женщина. Он, разумеется, полюбить её не мог. Это считалось бы изменой своей родной семье. Но позволял два раза погладить себя, насыпать корм и сменить наполнитель. В душе он радовался её появлению, но, как истинный британец, своих чувств не выдавал. Тем более что кот знал – скоро все вернутся. И всё вернется на круги своя. Ровесница будет опять с ним играть-забавляться. А больше ему уже и не надо было.
А семья приехала на море отдыхать. Полезли все в воду. Купаться. А наладонники-то на берегу оставили. Вот тут-то все друг на друга посмотрели, разговаривать начали. Сначала с трудом, а потом все свободнее и откровеннее. И рассказала младшая девочка, как тяжело ей дома. Все с наладонниками общаются, ей остается только с котом разговаривать. Но он не очень-то хороший собеседник, молчит. Даже не мяукает, как и положено британцам. Стало всем стыдно. Стали все младшую девочку жалеть.  Из воды вылезли и наладонники в руки не брали. Пока не высохли. А потом взяли. Один папа даже не посмотрел на свой наладонник. Быстро оделся и уехал. А через полчаса вернулся. И подарил новенький наладонник младшей девочке. То-то все обрадовались. Вернулись с моря в родной дом. Кота радостного погладили по два раза. Корму насыпали, наполнитель поменяли.
Кот все понял. Он хоть и не мяукал, а был очень умным. И понятливым. Сначала заболел. В этот раз по-настоящему. А потом не захотел выздоравливать.

 

Владимир Ленмарович ТИМОФЕЕВ