Прикосновение к истине бытия. Отец Александр

Преосвященный Александр (Егоров), находящийся в расцвете сил, — ему не так уж много лет — посвятил жизнь свою без остатка служению Всевышнему. При этом он — удивительно тонкий, самобытный художник. Краски его палитры словно издают мелодию звучания высокой духовности. «Каждая минута вдохновения даруется нам Богом!» — говорит мастер. И разговор с ним, вернее фрагмент его — лишь попытка познакомить вас, дорогой читатель, с этой незаурядной личностью.

— Ваше преосвященство, давайте начнем традиционно: с первых осознанных Вами шагов по земле.
— Я родился в тихом, застенчивом украинском городке Сумы, в семье потомственных учителей и военных. Детство прошло в Житомире, красивом городе с тысячелетней историей, расположенном на живописном берегу реки Тетерев.

В нашем уютном старом дворе было множество цветов всевозможных сортов и расцветок, вишнёвых деревьев, яблонь, груш, слив, грецких орехов. Это был настоящий райский сад. Здесь обитали и русские, и украинцы, и поляки, и евреи — каждый жил по своим обычаям и традициям. Звучала многоязыкая речь, обычно пелись и задушевные русские, звучные украинские и разные советские песни. Но очень доброе общение между людьми естественно происходило все же на русском языке. Жили мы в то время очень интересно и дружно, как одна семья.
— О родителях Ваших расскажите.
— Мама — преподаватель русского языка и литературы. Папа — военный. Ракетчик, в звании полковника. В 16 лет, «натянув» срок ушел на фронт Великой Отечественной. Направили в Волжскую военную флотилию, а позднее на границу с Японией, на Дальний Восток, как и многих других. Внеся свою лепту в Великую Победу, после войны учился в Военной артиллерийской Академии Ленинграда, затем в Академии Генштаба…Как в семье отца, так и матери все мужчины — офицеры. Воевали в Отечественную войну. Были и те, кто погиб, защищая Родину. И прадед тоже был военным, отличившийся в русско-турецких войнах, отдавшим долгих 25 лет службе за Веру, Царя и Отечество.
И мой дедушка — военный… В молодости он учился в семинарии и должен был стать священником. Но когда началась I-я мировая, отправился на фронт. Унтер-офицер царской армии Александр Батенев. Храбро воевал. Награжден Георгиевским крестом. И во II Мировую войну бывал в самом пекле, как например в боях на Волховском фронте, где был зам. начальника штаба армии по связи. Награжден орденами Красного Знамени, орденом Ленина. Его сын Владислав, брат моей мамы, воевал с первых минут войны, так как служил на границе. Отступление, а затем — освобождение Кавказа, Украины. Чехословакии. Как и все мои предки, освобождал Отчизну и Европу, получив ордена и медали за ратные подвиги.
— А как сложилась судьба Ваших близких после войны, когда отгремели праздничные салюты?
— Военных обычно переводили из одной части в другую, в новый пункт назначения, в новый город. Так мы оказались в чудесном городе Житомире, недалеко от Киева.
— Трогательно! Это малая родина моей мамы. Видите, как между людьми натянуты ниточки соприкосновения, ведь по большому счёту все мы, здравствующие на Земле, братья и сестры!
— Признаюсь, Житомир поразил меня своей романтичной красотой тенистых аллей с сохранившимися скульптурами античных героев в старинном парке, руинами дворца местных аристократов, что свидетельствовало о былой истории и самобытной культуре. По сей день помню с высокохудожественным вкусом спроектированный памятник Александру Пушкину, воздвигнутый в основании входа на живописный дореволюционный Бульвар.
К моему удивлению нередко слышались разговоры о прежней хорошей, жизни ещё в царской России — о казачестве, жесточайшем преследовании православных поляками, еврейских погромах, о бандеровщине, эмиграции, диссидентах. Это так удивляло и волновало воображение .
— Мы с мамой вернулись в столицу Украины сразу после её освобождения, когда наши войска ещё не оттеснили захватчиков до советской границы. Вскоре над пленными немецкими офицерами состоялся суд. Единогласно в порыве всенародного гнева 12 этих нелюдей были приговорены к смерти через повешение. Мы с мамой были на этой казни при скоплении негодующих горожан, заполнивших огромную площадь, которая сегодня известна под коротким и зловещим именем — Майдан. Тогда, в конце победного 45-го, происходившее воспринималось как возмездие — это был Майдан справедливости! И какая дикая перекличка с сегодняшним днём! Столько лет прошло, а я сейчас могу взять карандаш и словно с натуры нарисовать всё происходившее, хотя в ту пору мне было всего 6 лет!
— Трагично живёт наша держава!
— А 2014-ый отметился пожарищами бандеровцев, которые дожидались своего часа. От копоти горящих покрышек веет ожиданием нового Нюрнберга… Историческое единение славян разрушить невозможно, хотя немало «доброжелателей» искусственно раздувают конфликты. Будущее обязательно вернет наше братство!
— Да. Майдан принёс свои жертвы, кровь… Из небытия поднялись бандеровцы, жаждущие реванша. Больно слышать их агрессивные лозунги «Москалей на ножи», «Москаляку на гиляку», мне, родившемуся, жившему и по-прежнему любящему Украину, как и каждому русскому человеку, очень больно. Киев – матерь городов русских, а в Днепровской купели крестилась древняя Русь! Сегодняшнее разделение двух братских народов — от лукавого! Не может не удивлять и возмущать закрытие русских школ, запреты на использование русского языка, на котором, говорит 80 % населения, в печати, радио и ТВ!
Исторически сложившиеся на Украине традиции русской культуры разрушаются, ущемляются права православных верующих. Переписывается история, искажаются факты. Создаются новые мифы, на которых воспитывается молодёжь в ненависти к России, ко всему русскому. Страдание и горе пришло на Донбасс. Идёт гражданская война. Славянин убивает славянина. Не случайно на Украине скандируют лозунг «Убей в себе русского», подсознательно понимая, что мы — один народ, с одним истоком, культурой, верой, общей историей, общими радостями и горем прошлого и настоящего.
Господь даёт нам испытания, чтобы через покаяние в наших сердцах восторжествовала Любовь и Милосердие. На основе общего исторического и культурного прошлого, единого цивилизационного восприятия Мира, одних христианских евангельских ценностей! У нас одно общее будущее! У нас одна общая радость ожиданий встречи со Христом, в Его втором пришествии! На Руси когда-то уже была междоусобица между князьями. Русь ослабла и в результате на сотни лет оказалась под монголо-татарским игом. И сегодня мы вновь под игом очередного интернационала — капитала мирового правительства, в планах которого нет ни Украины, ни России.
У обоих этих государств было одно название Русь. Народ называл себя русским, не делясь на украинцев, белорусов, великороссов, когда были едины. И мы непременно вернёмся к этому изначальному истоку единства!
— Уверен, Разум и Любовь восторжествуют, и мы вновь осознаем себя одним целым. В основе нашей одни гены, история, близость языка и культуры. Одна вера и одно будущее! В любом разговоре трудно удержаться от политики. Но вернёмся всё же к Вам, отец Александр.
— По прошествии времени, отец продолжил учение в Ленинграде. Семья последовала за ним. Красота имперского города не могла не восхитить. Великолепие дворцов, классическая архитектура, скульптура античных традиций, прогулки по Летнему саду и изящным паркам, по монументальным набережным рек и каналов, оставила в детском моём воображении неизгладимые впечатления. Посещения Эрмитажа, Русского музея, изысканной красоты дворцы глубоко проникли в душу и установили своеобразный эстетический камертон Гармонии и Красоты. Это было первое и яркое соприкосновение с величайшими произведениями архитектуры и искусства в моей жизни.
— Но Северная столица не остановила маршруты Вашего отца, его новые назначения?
— Вновь переезд. Подмосковье. Воспитателем и Учителем для меня после Северной столицы становится Природа. С увлечением рисовал, смастерил сам себе этюдник. Старался чаще писать на пленэре. Особенно любил рисовать зимние пейзажи. Писал восходы, закаты — в мороз и зной. Записался в школьную изостудию. Первым профессиональным учителем рисования был фронтовик, выпускник Суриковского института художник Николай Соболев.
Но хотелось более серьёзного и профессионального понимания искусства и овладения мастерством. Поступил в детскую художественную школу на Красной Пресне, в графический класс замечательного педагога Генриха Тадеушевича Стопа.
Приходилось ездить в Москву из Голицыно несколько раз в неделю. Три-четыре часа пути в обе стороны, но несколько часов штудий пролетали стремительно. Времени было не жалко, хотя возвращение домой за полночь создавало немалые проблемы, поскольку иногда не успевал на последний автобус. Приходилось к дому идти пешком пять километров.
Нас учили различным техникам — акварель, гуашь, масло, монотипия, гравюра. Обучение затем продолжил в рисовальных классах самого знаменитого вуза страны. Имя «Суриковка», где царила по-настоящему творческая атмосфера, с любовью произносится всеми художниками. А тут пришло время служить в Армии.
Был призван на срочную службу в ракетные войска, продолжив линию своего отца. Но старался и там как можно больше рисовать, улучив минутку. Служба протекала в Загорске недалеко от Троице-Сергиевой Лавры. Звон колоколов заглушал команды взводных. Под эти мелодичные звуки церковного очарования проходили наши строевые занятия, учёба по освоению электроники и боевого оружия, физические упражнения, чистка картошки в очередном наряде. А в подсознании откладывался этот могучий колокольный призыв к молитве. Когда выходили за пределы части в так называемый патруль, мы получали строгий инструктаж: «Помните, что религия — это опиум для народа, в монастыре все монахи антисоветчики и завербованы иностранными разведками. Иностранные же туристы — все шпионы! Они разрушают основы нашего социалистического государства. А верующие под чёрной рясой прячут чёрные мысли их заокеанских кукловодов!»
— Это, должно быть, была ваша первая встреча с церковью. Какую роль она сыграла в Вашей жизни?
— Я с большим интересом наблюдал за необычной монастырской жизнью и благочестивыми нравами паломников. Заглядывая в храмы, любовался одухотворённостью лиц священников, монахов — у верующих были особые, просветленные лица. Испытывал восторг от слышания древних церковных песнопений. Восхищали древнерусская архитектура, старинные иконы, многоцветные росписи, соединившие между собой вековые размышления и раздумия святых о смысле бытия.
Я прошёл две армии, получив закалку военную и школу вхождения в мир высокой Веры, в мой личный душевный праздник ликования Духа.
— И Вы почувствовали безапелляционность суждения нашего политического классика, что «религия есть опиум для народа»?
— Для некоторых — опиум, а для многих — смысл жизни. Вот и я, который год занимаюсь поиском этого Смысла, Истины, Благодати Святого Духа. В поиске нахожу радость приближения к светлому миросозерцанию Божественной Истины. Сегодня русский народ устремился к этому поиску Истины. Обретая святость, мы обретаем предопределённое нам свыше, становясь народом-богоносцем. Уже в годы моего преподавания изобразительного искусства, психологии, богословия я пытался донести своим подопечным идею осмысления нашего бытия и предназначения жизни, за что неоднократно был гоним властью. А ведь за окном был не злополучный 37-ой год!
— Вы назвали особый год в отечественной истории. Вашу семью миновал этот смерч, на который с горькой иронией прореагировал художник и писатель Михаил Туровский: «И у Пушкина был свой 37-й год»?
— Сию чёрную дату вряд ли кто прямо или косвенно избежал. Это многострадальные этапы построения, казалось бы, так хорошо задуманного на лучших идеалах Советского государства. «Большому кораблю большое плавание». Корабль этот — наша страна с гордой надписью на борту «Россия». И бури-непогоды на нашем пути неизбежны!
Семья моего дедушки была репрессирована. В доме семьи Батеневых, его брата, проходили богослужения в катакомбной церкви. После декларации митрополита Сергия (Старогородского) о лояльности Церкви советской власти, обнародованной в 1927 году, многие из архиереев, священников, монашествующих и мирян, её не приняли, оставшись верными канонам, догматам, традициям и устройству дореволюционной царской церкви. Её называли истинно православной, а официальною — «советской». Видя, что не удалось полностью подчинить и управлять Церковью, власть усилила гонения. Наиболее яркие лидеры церкви были репрессированы и расстреляны, пополняя сонм новомучеников и исповедников Российских. Церковь вынуждена была уйти в катакомбы, в подполье.
Вот и моих предков, за то, что в их доме совершались молитвы, тайные богослужения, литургия, обвинили в контрреволюционной и монархической деятельности. Они были репрессированы за верность православию. Гонениям подверглась вся семья Батеневых. Главу семейства приговорили к высшей мере наказания, расстреляв в 1942-ом. Да и дедушка попал в руки Смерша, несмотря на звания и награды. Начальники вовремя спохватились о пропаже штабного командира Волховского фронта, разыскали и спасли его от смерти.
— Действительно верно говорят, что от сумы и тюрьмы не зарекайся.
— Каждому из нас Господь дает своё испытание, свой крест. Так было всегда, как и в настоящее время – Господь даёт нам испытания стойкости и веры. Время сегодня не простое.
— Знакомясь с интересным художником, хочется ухватиться за самое начало начал, приведшее Вас к профессии живописца.
— Считается, что органично войти в изобразительное искусство возможно лишь при наличии «особой поддержки». Это далеко не так. Творчество и искусство многогранны. Многое дается нам по роду. К примеру, по отцовской линии были те, кто росписывал храм под Муромом. Моя бабушка по материнской линии принадлежала к роду смоленских шляхтичей Колосовских, когда-то переселённых на Волгу по указу царя Алексея Михайловича. Любила искусство, хорошо рисовала, но более всего её дар проявился в пении. Давала концерты в киевской филармонии. У неё было прекрасное меццо-сопрано. Вероятно, передалось ей по наследству, поскольку отец Яков Рябчиков был клириком Косьмодемьяновской церкви, где он пел и служил. У него был замечательный голос! Конечно, чувство прекрасного воспитывается с детства, воспитывается незримо. В доме часто звучала фортепианная музыка и пение. Вся семья была музыкальна. Может, я тогда и начинался как художник.
— Представляете, какую историю искусств можно написать о самом, казалось бы, известном имени, сделав главный акцент на его происхождении, его или её супруге, родителях и дальних родственниках. Ведь родовое древо занимает весомое место в судьбе каждого из нас!
— Естественно, интуиция, логика и органика мышления любого здравомыслящего человека должна привести к пониманию первоисточника бытия. Началом всего нашего является Бог. Он даёт нам душу и земную жизнь. Дарует таланты, плоды которых мы должны приумножить и принести на Его алтарь. Не всем удаётся за столь короткую жизнь раскрыть в себе всё, что заложено Творцом. Наследственность, родители, учителя, друзья, люди которые нас окружают, обстоятельства, радости, страдания — лишь Его инструменты, через которые Он стремится разбудить в нас своё Творчество и Любовь!
— Хотелось бы услышать о Вашем пути к сему познанию.
— Безусловно, многое закладывается с детства. И всё это ищет органичного развития в отрочестве и юности. А далее труд, упорство, хорошие наставники и учителя.
После окончания института участвовал в выставках, вступил в молодёжную секцию Союза художников СССР, в московскую областную организацию, позднее став председателем молодежной секции.
— География Родины Вами убедительно исхожена с этюдником…
— Да, много путешествовал. Результат творческих поездок — серии работ по Русскому Северу, Соловкам, Валааму, Переславлю, Крыму, Кавказу, Байкалу, Сибири, Карскому морю, Средней Азии, Памиру, Дальнему Востоку. Вдохновили меня и путешествия по русскому Северу, особенно Соловки, поездки в Сибирь и Дальний Восток.
— Какой из циклов наиболее близок по воспоминаниям?
— Соловки ошеломили своей красотой, беспредельностью пространства, мощью и величием. Поражаешься тем, что, казалось бы, невозможно построить на этом, прежде безлюдном и пустынном острове, такие неприступные крепостные стены и мощнейший монастырь, посреди бескрайнего простора Белого моря.
Каждый камень здесь хранит память часто трагических событий и подвига святых отцов, как уходящих в толщу древних времён, так и нашего, революционного века. Соловецкий лагерь особого назначения СЛОН стал нашей Русской Голгофой, давшей целый сонм новомучеников и исповедников Православной Веры. Проникаясь этой трагической историей, я всё стремился выразить в своих работах. Написал полотно «Соловецкие старцы».
— А в каких уголках планеты побывали?
— За рубежом? В Италии, Чехии, Словакии, Сербии, Индии, Черногории, Америке, Швейцарии, Австрии, Греции, Святой Земле... На основе отечественных и заграничных работ я стал участником городских, зональных, всероссийских, всесоюзных и зарубежных выставок. Открывал свои персональные экспозиции «Русский Север», «Дорога к храму», «Переславль», «Соловки», «Рождество», «Святая Пасха».
Занялся преподавательской деятельностью в школе, в изостудиях. Организовал студию комплексного эстетического воспитания при Центральном доме художников. Занимался с самодеятельными художниками в Заочном Народном Университете Искусств, преподавал в Суриковском институте, в академии Ильи Глазунова, Православном институте св.ап. Иоанна Богослова. Организую различные выставки — конкурсы детского творчества, самодеятельных и профессиональных художников, иконописцев.
В начале 80-х годов закончил психологический факультет ЛГУ, и продолжал читать лекции по проблемам эстетического воспитания, творческих и резервных возможностей человека, православной психотерапии. Занимался практическими вопросами арттерапии и природотерапии.
— Все это накладывает особенный подход к Вашей педагогике?
— Занимаясь вопросами психологии и творчества, всё пристальнее вглядываюсь в духовную русскую традицию. Проникаюсь обаянием, красотой православия, историей русской религиозной мысли, особенно в русском зарубежье. Этот духовный поиск органично привёл к принятию мною в РПЦЗ духовного сана.
— Внутренне изменились?
— Жизнь кардинально изменилась. С этого знакового события я всё время без остатка посвящаю церковному служению. В то же время пытаюсь через культуру и искусство вести просветительскую и катехизаторскую работу.

(Окончание в следующем номере).

Беседовал Леонид КОЗЛОВ.