«Придворный» архитектор

Имя Мирона Ивановича Мержанова (1895—1975) я впервые услышал в середине 1980-х годов, когда познакомился с его внуком Сергеем Мержановым, ставшим моим близким приятелем. Мирон Мержанов был, собственно говоря, личным архитектором И.В. Сталина, легендарная в своём роде личность, спроектировавший и построивший для вождя не одну дачу, в том числе и знаменитую Кунцевскую. Понятно, что он был прямо связан с высшей советской государственной элитой 1930-х — начала 1940-х годов.

Как получилось, что никому дотоле не известный провинциальный архитектор из Кисловодска, происходивший из сугубо интеллигентной семьи (он был потомком художника И.К. Айвазовского), «взлетел» в начале 1930-х годов на самый верх? Началось всё с того, что в 1929 году М. Мержанов выиграл открытый конкурс на проектирование и строительство в Сочи санатория РКК, получившего позднее название Ворошиловского, после чего его стали привлекать к выполнению других, не менее важных заказов — проектированию дач, санаториев, домов отдыха для членов правительства. С этого и началась его карьера – в 1931 году он переехал в Москву, а два года спустя, в 1933-м, спроектировал дачу для Сталина в Волынском, получившую название «Ближней». Об этом написала в своей известной книге «Двадцать писем к другу» С.И. Аллилуева. А после этого Мержанов разработал проект дачи для Сталина в Сочи, в районе Мацесты. Сталин вполне одобрительно отнёсся к представленному проекту, однако высказал единственное пожелание, чтобы на территории не было фонтанов – он, по всей видимости, был против широко распространённых тогда и довольно аляповатых «скульптурных» фонтанов. Несмотря на это небольшой закрытый бассейн всё же был выстроен, что привело в ярость начальника охраны Сталина генерала В.М. Власика, с бранью обрушившегося на бедного архитектора и посулившего ему всевозможные кары. Но Сталин, внимательно осмотрев территорию, снисходительно отнёсся к такой вольности архитектора и пригласил Мержанова на новоселье.
Бывая в гостеприимном московском доме Мержановых на Дмитровском шоссе и на их уютной даче в подмосковном Болшеве на берегу Клязьмы, я много слышал интересных рассказов и историй от его сына Бориса Мироновича Мержанова (1929—2006), который был профессором архитектуры, и от внука, также архитектора и искусствоведа Сергея Борисовича. Так, банкет по поводу вышеупомянутого новоселья проходил на открытой веранде сочинской дачи летом 1934 года, на нём присутствовали К.Е. Ворошилов, В.М. Молотов, А.А. Жданов и Л.П. Берия.
Сталин, выслушав перед этим доклад уполномоченного краснодарского краевого руководства, обвинившего во всех городских непорядках начальника курорта Сочи, <…> бросил реплику: «Арестовать его, мерзавца». Но, вспомнив, что здесь находится «чужой» человек (архитектор. — А.Р.), обратился к Ворошилову: «Смотри, Климентий,  Мержанов большие глаза сделал, наверное, думает — какой Сталин жестокий!». Л.П. Берия за столом усердно угощал Мержанова какой-то адской смесью разных крепчайших напитков. Но Сталин решил взять гостя под своё покровительство и, отозвав его в сторону, сказал ему: «Не пейте этого» — и затем угостил водкой своего собственного рецепта. — Нравится? Пейте её и никогда не будете болеть.
Когда Мержанов заметил на это, что не знает рецепта приготовления напитка, Сталин взял со стола накрахмаленную салфетку и написал карандашом, почти каллиграфическим почерком, с соблюдением всех знаков препинания: «Водка — ½ литра. Перец красный – 1 стручок. Чеснок — 2—3 дольки. Настаивать 2—3 дня». Эта салфетка, как реликвия, очень долго хранилась в семье Мержановых.
На протяжении доброго десятка лет Сталин давал Мержанову различные поручения в сфере архитектуры и в близких областях,  архитектор вошёл, что называется, в ближний круг. У него, как рассказывал его сын, сложились хорошие отношения с К.Е. Ворошиловым, доверительные – с М.И. Калининым, А.И. Микояном и Н.С. Хрущёвым, интеллигентно уважительные – с В.М. Молотовым.
Как уже было сказано, М.И. Мержанов был автором множества дач, предназначенных как для самого Сталина, так и других членов правительства. Строил он в Сочи и окрестностях, в Гаграх, Гудаутах, на Холодной речке, в Мюссерах, ему принадлежат и построенные в разные годы главные корпуса нескольких сочинских и кисловодских санаториев, других зданий. Некоторые из них выполнены в стиле конструктивизма. Строительство дач было делом сугубо секретным, не случайно все они были под номерами: архитектор всякий раз давал подписку о неразглашении,  почему имя Мержанова очень долгое время было практически никому не известно, кроме узкого круга специалистов и посвящённых.
 В 1939 году по поручению Сталина М.И. Мержанов разработал эскиз нагрудного знака Звезды Героя Социалистического Труда. Сталин при этом ему заметил: «Вам предстоит сделать что-то подобное (Звезду Героя Советского Союза. — А.Р.), но и в то же время что-то новое». Звезду в присутствии Сталина и автора примеряли несколько приглашенных артистов, изображавших рабочего, военного инженера, пожилую учительницу и т.д. Сталин остался доволен и одобрил проект. Тогда же Мержанов спроектировал и герб СССР для главной трибуны в бывшем Кремлевском зале Верховного Совета. Как писал в своих мемуарных заметках Б.В. Мержанов, Сталин, увидев ещё до окончания работы деревянный герб на главной трибуне, осведомился, почему герб не бронзовый. Мирон Иванович ответил, что считает резьбу по дереву на фоне гладкой плоскости полированного ореха трибуны более подходящей. Малоискушенный в придворном этикете архитектор стал горячо и убеждённо отстаивать свое мнение, но затем, взглянув на членов Политбюро, осёкся: все они смотрели на него с нескрываемой жалостью, понимая, чем должен кончиться для него этот спор. Понял это и Сталин, шуткой высказавший своё отношение к такому неслыханному своеволию: «<…> Что я могу сделать? Раз Мержанов мне приказывает деревянный герб, пусть будет деревянный». На этот раз всё обошлось. Но впоследствии, во время войны, герб всё-таки был заменён на бронзовый.
А однажды вождь попросил «придворного» архитектора сделать ему подставку – нечто вроде пюпитра, — где бы он мог держать и складывать во время заседаний и выступлений в Большом Кремлевском дворце документы и тексты выступлений. Когда заказ был выполнен, Сталин сказал следующее: «Спасибо, Мержанов, очень хорошее приспособление, а то мне приходилось государственные документы класть под ж…у». Раньше Сталин, усаживаясь в президиум, вынужден был помещать бумаги на сиденье своего стула.
До поры до времени жизнь архитектора М.И. Мержанова складывалась  вполне удачно: он выполнял различные заказы, был назначен главным архитектором ВЦИК, ему был предоставлен личный автомобиль. Но в 1943 году разразилась беда – он был арестован органами НКВД. Дело в том, что Мержанов некоторое время состоял в гражданском браке с известной своими связями с НКВД невесткой А.М. Горького Надеждой Алексеевной Пешковой, вдовой сына писателя Максима Пешкова. Хорошо известно также, что даже тех лиц, которые просто уделяли ей знаки внимания, неизменно объявляли врагами народа и арестовывали. Избежал этой участи, пожалуй, только лишь А.Н. Толстой, с которым, кстати, Мержанов тоже был знаком. Внучка А.М. Горького Марфа Максимовна Пешкова, по её словам, очень тепло относившаяся к Мирону Ивановичу, некогда рассказывала автору этой статьи (разговор происходил в стенах ИМЛИ), что подглядывала в щёлку, когда за Мержановым приехал «чёрный ворон» в известный особняк Рябушинского на Малой Никитской. Особняк этот, как известно, был предоставлен Горькому правительством СССР, в нём после его смерти жили родственники великого пролетарского писателя. Надежда Алексеевна плакала и твердила при этом только одно: «Я ни в чём не виновата».
А Л.П. Берия, узнав об этом прискорбном факте, якобы удивленно воскликнул: «Почему арестован Мержанов? Мы ему верили!».
Мержанов был приговорен к 10 годам лагерей, был на общих работах в Комсомольске-на-Амуре, а позднее, в 1949 году, был переведён вначале в Москву, а потом в известную марфинскую «шарашку», где одновременно с ним находился А.И. Солженицын. (Писатель упоминает его имя в одной из частей своей знаменитой книги «Архипелаг Гулаг».) Но вскоре Мержанова вновь, как это часто бывало, отправили по этапу в Сибирь, где он должен был отбывать дальнейший срок в лагере строгого режима. После освобождения и реабилитации в 1954 году он предпочёл остаться в Красноярске, где до этого жил на положении ссыльного, и только в начале 1960-х годов возвратился в Москву.
К сожалению, М.И. Мержанов абсолютно не был пишущим человеком в отличие от своего родного брата Мартына Мержанова, профессионального журналиста, во время войны военного корреспондента «Правды». Он был только архитектором-практиком и более никем, и потому не оставил никаких мемуарных свидетельств. Вместо него это сделал его сын, заметим, также репрессированный в 1948 году, побывавший и во внутренней тюрьме на Лубянке, где находился почти год вместе с широко известным теперь философом-мистиком и поэтом Даниилом Андреевым. А продолжил эстафету внук, как и традицию фамильной профессии.

Александр РУДНЕВ