Последняя жена Алексея Толстого

В одном из залов Московского музея-квартиры А.Н.Толстого на Спири­доновке всегда обращал на себя внимание посетителей стоящий на неболь­шом деревянном столике фотографический портрет очень красивой и изящ­ной молодой женщины со слегка опущенными книзу глазами. И сотрудни­кам, а также смотрителям очень часто приходилось слышать один и тот же вопрос:

— Кто это?

— Жена, — всегда следовал на это ответ.

— Вторая?

— Нет.

— Первая??

— Нет, последняя.

Действительно, Людмила Ильинична Толстая, урождённая Крестинская, в пер­вом браке Баршева (1906—1982), была четвёртой по счёту и последней женой Алексея Николаевича Толстого, прожившей с ним последние 10 лет его жизни и бывшей хозяйкой этой квартиры, занимавшей весь второй этаж небольшого старинного особняка, до конца своей жизни. В этих комнатах со старинной антикварной мебелью, уникальными картина­ми старых мастеров, красивыми вещами Л.И. Толстая всегда отмечала боль­шими и широкими застольями день рождения (10 января) и день памяти (23 февраля) А.Н.Толстого. Здесь играл на рояле С.Рихтер, пел И.С. Козловский, выступал со своими знаменитыми устными рассказами Ираклий Андроников, великолепным бархатным голосом блистательно изображавший хозяина дома, бывали также многие другие деятели искусства, литературы, науки: К.И. Чуковский, С.Я. Маршак, Д.Д.Шостакович, художник Г.С. Верейский, физик П.Л. Капица и многие другие.

В 1987 году здесь был открыт мемориальный музей А.Н.Толстого. Пережив на много десятилетий своего мужа, Л.И.Толстая сохранила в этом доме точно всё так, как было при жизни А.Н.Толстого, даже порядок расположения вещей в его кабинете. И у бывавших здесь возникало чувство, что хозяин куда-то вышел отсюда на минутку, положив непогасшую трубку на каминную подставку.

В 1935 году она стала женой А.Н. Толстого, 52-летнего отца семейст­ва, всемирно известного писателя, жившего на широкую ногу в Царском Селе в доме из 12 комнат (об этом есть её неопубликованные воспоминания «Как я стала женой Алексея Толстого»). Для семьи же Толстого это было нешуточной драмой. Дети, в особенности старший сын Никита Алексее­вич, всегда относились к ней отрицательно, не хотели с ней общаться, во многом не простив этого отцу никогда. Однако она всё же стала избранни­цей немолодого писателя, его письма к ней полны глубокой нежности, любви и восхищения, и близким пришлось всё же как-то примириться с этим как с неизбежностью. Но положение Людмилы Ильиничны, особенно на пер­вых порах, оказалось нелёгким и непростым. В конце 1930-х годов, вскоре после их переезда в Москву, она по совету К.И. Чуковского стала вести дневник, в котором записывала не только события текущей жизни, но и свои сокровенные переживания. Безусловно, она во многом вдохновляла А.Н.Тол­стого при создании его поздних шедевров, в частности романа «Пётр Пер­вый», — её внешние черты воплотились в одном из женских персонажей — и это можно угадать в одной из иллюстраций художника Д.А. Шмаринова к ро­ману — там нарисована молодая красивая женщина, очень похожая на Люд­милу Ильиничну.

Но о ней ходили и всякие неблаговидные слухи, особенно когда она стала вдовой классика литературы, унаследовав недвижимость, антиквариат, средства, став богатейшей дамой, «графиней Толстой», как её часто называли. Однако авторским правом на издания сочинений А.Н.Толстого ей не позволил воспользоваться в полной мере не кто иной, как сам И.В.Сталин. Вышло специ­альное постановление Совнаркома Союза ССР за подписью В.М.Молотова о том, что авторское право А.Н.Толстого должны унаследовать внуки, родившиеся при его жизни. Так оно осталось на долгие десятилетия — вплоть до 2000 года, когда истёк срок авторского права на издания А.Н.Толстого.

Писатель О.В.Волков,освободившись, как оказалось, временно из заключения и приехав на небольшой срок в Москву в конце 1940-х годов , стал бывать у привечавшей его Людмилы Ильиничны (она оказывала ему какое-то coдействие по части работы, заработков и т. д ). Но в книге воспоминаний «Погружение во тьму» у него вырвалось такое признание: «Сколько страшного таилось за внешностью этой очаровательной светской дамы!», очевидно, намекая на её дружбу с невесткой А.М.Горького Н.А. Пешковой и таким образом на её связи с тогдашним МГБ. Возможно, это было отчасти и правдой — кто знает?!

Однако пишущему эти строки, познакомившемуся с вдовой А.Н.Толстого 40 лет назад, в уже теперь далёком 1967 году, страшной она отнюдь не показалась. Одним чудесным осенним солнечным днём я с замирающим сердцем позвонил в дверь квартиры на 2-м этаже особняка на Спиридоновке. Мне открыла домработница в переднике и приветливо при­гласила войти. В комнате, имевшей назначение столовой, с мебелью, обитой красным штофом, красивой люстрой с подвесками, я ждал несколько минут, и вот в столовую почти вбежала лёгкой, чуть-чуть пританцовывающей по­ходкой очень красивая и моложавая дама, прекрасно одетая, подала мне ру­ку и усадила за стол.

— Так вы хотели поговорить со мной об Алексее Николаевиче? Ну, что ж, я очень рада. Вы готовите какой-то доклад? Пришлите мне его потом, мне интересно, как он будет построен.

Потом мы перешли с ней в кабинет А.Н.Толстого с камином, коллекцией трубок, растреллиевской маской Петра I, книжным шкафом, в котором поблёс­кивали корешки старинных изданий, книг о петровской эпохе. А в коридо­ре, замечу, был портрет Петра I, сделанный из спичечных головок.

— Сейчас ко мне должен прийти один киносценарист по поводу инсце­нировки «Эмигрантов» (романа А.Н. Толстого «Эмигранты, «Чёрное золото». — А.Р.), а пока поговорим, сколько успеем.

И она рассказывала, каким был А.Н.Толстой в жизни, как он работал, стоя за конторкой, рассказывала о принадлежавших ему вещах, картинах, населявших этот дом и помогавших ему в процессе создания его произве­дений. Потом вспомнила о том, как в I936 году в Париже она вместе с А.Н. Толстым видела И.А. Бунина. — «Это мёртвый человек, — сказал Алексей Николаевич, — мне с ним не о чем разговаривать». (В скобках заметим, что тогда, в конце 60-х гг. вышел 9-й том собрания сочинений Бунина, в котором молодой тогда литературовед и критик Олег Михайлов впервые в СССР напечатал мемуарный очерк Бу­нина «Третий Толстой», в котором А.Н.Толстой изображён довольно нелицепри­ятно — это вызвало сильное недовольство толстовского окружения, в частности племянника Людмилы Ильиничны Ю.А. Крестинского, бывшего у Толстого некоторое время секретарём).

А затем речь зашла почему-то об изучении английского языка, которым я в то время усердно занимался.

– I speak English a little — Я немного говорю по-английски? — сказала Людмила Ильинична, улыбнувшись и обнажив ровные белые зубы с золотыми коронками у уголков, и затем произнесла ещё несколько фраз по-английски — что-то о своей суматош­ной жизни, когда у неё расписан каждый день и она не принадлежит самой се­бе. В тот же раз говорила она и о том, что ей не нравится мемориальная дос­ка на фасаде дома, где изображён профиль А.Н.Толстого, и известный памят­ник, напротив в сквере, где сидит в кресле такой барственный господин, на­стоящий «красный граф».

— Он совсем не похож на себя, — добавила — Людмила Ильинична.

Вскоре раздался громкий, заливистый звонок, в передней кто-то раздевался, и через минуту в кабинете предстал пожилой человек, очень церемонно рас­кланявшийся и назвавший свою фамилию, которую я не запомнил. Я стал прощаться. Провожая меня до дверей, Людмила Ильинична очень приветливо и любезно приглашала меня звонить eй, заходить и не забывать её.

My best wishes to your parents! — Наилучший привет Вашим родителям, — напоследок сказала она. Ушёл я совершенно, помню, очарованный и окрылённый.

После этого я побывал у Людмилы Ильиничны, по-видимому, ещё несколь­ко раз. И как-то написал ей подробное письмо. А под Новый год пришёл от неё ответ, написанный на новогодней поздравительной открытке: «Поз­дравляю Вас, Саша, с Новым годом и шлю наилучшие пожелания. Простите, что не ответила на Ваше письмо, на него в двух словах не ответишь, а я была очень занята. Желаю весёлых праздников. Людмила Толстая».

Проходили годы, я регулярно созванивался с Людмилой Ильиничной, на правах уже знакомого рассказывал ей о своих делах и заботах, а она мне о своих поездках, встречах, общениях, о различных мероприятиях, связанных с А.Н.Толстым и его творчеством, а также и о житейских проблемах. Я узнал от неё, что дом и квартира, в которых она живёт, давно требуют капитального ремонта, но никто ничего не хочет делать, о том, что она завещала квартиру со всеми мемориальными вещами и ценностями Москве, Гослитмузею, о том, что вышла первая беллетризованная биография А.Н.Толстого (в 1976 году), принадлежащая перу В.В. Петелина. А в один из моих визитов к ней показывала мне книгу стихов Р.Бернса в переводах С.Я.Маршака с надписью: «Пускай мой Роберт милый, весёлый и простой,// Беседует с Людмилой Ильиничной Толстой», и издание сонетов В.Шекспира также в маршаковском переводе со стихами Маршака: «Правда неразлучна с красотой,— скажут, эту кни­жечку листая,// Не любил Шекспира Л.Толстой,// Но зато полюбит Л.Тол­стая».

В последний раз я её видел ярким солнечным днём начала весны, очень ясно помню, как она стояла в шубе на крыльце своего парадного, а потом усажи­валась в машину, приветливо помахала мне рукой, улыбнувшись своей оча­ровательной улыбкой — и машина увезла её по Спиридоновке в сторону Садового кольца — Людмила Ильинична ехала на свою дачу, на Николину Гору.

Последние года её жизни были тяжёлыми. Осенью 1980 года на её квартиру в её присутствии был совершён вооружённый налёт с целью ограбления, грабителей быстро отыскали, всё украденное было возвращено, но она после этого жила в состоянии непреходящего страха. И вскоре тяжело заболела.

—  Лежу пластом, — как-то сказала она по телефону, когда у неё случился тяжёлый сердечный приступ.

У неё не было детей и близких родных, за ней ухаживали престарелая домработница и шофёр со своей женой и дочерью. Им она завещала свою дачу на Николиной горе, машину, часть мебели, немалые денежные средства. С детьми А.Н.Толстого она была в очень натянутых отношениях до конца, и те не получили ничего. Двух с небольшим месяцев она не дожила до 100-летней годовщины со дня рождения А.Н.Толстого, которое тогда отмеча­лось очень широко. В начале ноября 1982 года её похоронили на Новоде­вичьем кладбище, напротив могилы А.Н.Толстого.

И сейчас, когда приходится бывать в музее А.Н.Толстого, в нём ещё чувствуется неотлетевший дух очаровательной хозяйки этого дома, хотя находи­лись и находятся довольно много людей (nomina odiosa sunt — не бу­дем называть имена! — лат.),которые всячески стремились очернить её па­мять.

И в год 125-летия со дня рождения А.Н.Толстого, великолепного ху­дожника слова, нельзя не вспомнить и последнюю спутницу его жизни, ставшую хранительницей его домашнего очага, его памяти, которая вся­чески пропагандировала его творчество, никогда не отказывая в консуль­тациях и предоставлении материалов, которыми она располагала, как имени­тым литературоведам, так и совсем ещё желторотым юнцам, каковым был автор этой статьи, когда познакомился с Людмилой Ильиничной Толстой.