Почему Михаил Зощенко остался без гонорара

В семидесятые — восьмидесятые годы прошлого столетия ( а ведь, кажется, это было совсем недавно) на лучших концертных площадках Москвы звучало Слово, и чтецкий отдел Государственной филармонии вывешивал у метро «Охотный ряд» фамилии чтецов с лучшими программами нашей классики, которые входили в ежегодный абонемент. Здесь можно было прочесть фамилии Якова Смоленского, Александра Кутепова, Сергея Юрского, ещё совсем молодого Александра Филиппенко и др.

 Я уже не говорю об их предшественнике Д.М. Журавлёве (когда он читал во МХАТе в выходной день «Даму с собачкой», то в зале яблоку негде было упасть). Был среди чтецов и Ваш покорный слуга.

В мои программы были включены рассказы А.П. Чехова, мало проходимого по цензуре Аркадия Аверченко, Михаила Зощенко и т.д.

Однажды, когда я закончил чтение своей программы по рассказам Михаила Зощенко «Уважаемые граждане», ко мне подошла дама и представилась – Наталья Лагина.

Надо сказать, что я её и раньше хорошо знал как театрального критика.

— А вы знаете, Игорь, — обратилась она ко мне. У меня есть письмо М.Зощенко моему отцу (Л.Гинзбургу), который был когда-то редактором журнала «Крокодил» (Л.И. Гинзбург более известен как писатель Лагин, автор знаменитой детской книжки «Старик Хоттабыч»). — Я считаю это письмо вам нужнее. Возьмите его.

Это был царский подарок.

Я сейчас же позвонил моему другу Юрию Владимировичу Томашевскому (его лучшие и ценнейшие публикации о Зощенко тогда впервые появились в печати) с целью узнать, о каком рассказе Зощенко шла речь в письме. Томашевский попросил меня показать ему это письмо. Прошло полгода, как позвонил мне Юра:

— Ты знаешь, Игорь, Зощенко не только не получил гонорар за свой рассказ, но вообще был отстранён от журнала. Но мне посчастливилось отыскать в архиве писателя черновик этого рассказа. Рассказ «детский», называется он «Нянькина сказка». Высылаю тебе этот текст и обязательно включу его в новое собрание сочинений, к подготовке которого приступаю.

К сожалению, Юрий Владимирович рано ушёл из жизни, но рассказ успел опубликовать в 1991 году.

Я же включил его в мой моноспектакль «Уважаемые граждане», который шёл на сцене МХАТа имени Чехова не без помощи О.Н. Ефремова, за что ему безмерно благодарен.

Игорь Кашинцев.

 

«Москва,

ул. Горького, 48.

Журнал «Крокодил»

Л.И. Гинзбургу

 

«Дорогой Лазарь Иосифович!

Извините, что ещё раз пишу о деньгах. Денег до сих пор нет. Видимо адрес был неправильный или какая-нибудь неувязка. Если Вас не затруднит – скажите бухгалтеру об этом. Всё же прошло 2 недели. И я в очень затруднительном положении. Вашу телеграмму получил. За что премного благодарен. И ещё раз прошу Вас извинить меня, что тревожу Вас по бухгалтерским делам.

Сердечный привет.

М. Зощенко

Работать я начал. И надеюсь скоро появиться в «Крокодиле»

2 марта 35 г.

Ленинград. Канал Грибоедова

Дом 9, кв. 122»

Нянькина сказка

 

Заведывающая детским домом вызвала к себе няню Еремеевну и официальным тоном спросила:

— Ты, Еремеевна, какие сказки рассказываешь детям?

— А какие сказки, — сказала Еремеевна, — разные сказки. Давеча вот про медведя сказывала. Про козла ещё сказка такая есть.

— Завтра праздник, — сказала заведывающая, — Октябрьская годовщина. Надо, няня, что-нибудь рассказать детям про революцию.

— Ась?

— Что-нибудь революционное, — сказала заведывающая. – Что-нибудь, няня, героическое о революционном прошлом. Ну, воспоминания, что ли…

Няня сердито высморкалась в конец праздничного передника и с обидой сказала:

— Я этого не знаю. Я, матушка Елена Семёновна, политграмоту не сдавала. Не знаю, что к чему и почему. И может, не поймут дети, трёхлетние-то…

— Поймут, — строго сказала заведывающая. – Про революцию дети поймут. Они нам смена.

Няня ещё раз с обидой высморкалась в передник и ушла, бормоча:

— Ладно. Рассказать можно. Язык, он без костей. А только, мать моя, я не ответчик, ежели дети испужаются…

Вечером, собрав детвору вокруг себя, няня уселась в кресло и начала рассказывать.

— Дак вот я и говорю, детишки-ребятишки, — начала няня. — В некотором царстве, в некотором государстве произошла эта самая революцию. На сегодня она, скажем, произошла, а назавтра в некотором царстве бегит ко мне Митюшка мой. Он в Балтфлоте служит. Ладно, бегит… Беги, думаю, Христос с тобой. Беги, сынок. Надо же и нам повидаться. Ну, ладно. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Бегит, значится, мой сынок Митюшка, а под мышкой у него полбуханки хлеба.

— Ну, говорит, мамаша, радуйся. Произошла, говорит, в некотором царстве, в некотором государстве эта, значится, революция.

— Слава, говорю, тебе, Господе Христе, боже наш. Не сухой ли, говорю, хлеб-то.

А в те дни, детишки-ребятишки, в этом царстве гражданам мало-мало хлебушка выдавали. Кому, значится, четвёрка, кому осьмушка, а кому и полфунта синьки или пузырёк уксусной эссенции.

Вот, думаю, спасибо, что Митюха заместо хлеба синьки не принёс. Не интересно, думаю, её кушать в такие дни. И навалилась я, значится, на хлеб и шамаю. И гляжу – Митюшке всё на месте не сидится, и всё он колбасится.

— Ну, говорит, прощайте, мамаша, кушайте, а мне бежать надо.

— Перекрестила я его, а сама всё хлеб шамаю. А Митюша от креста отмахнулся и бегит.

После пошамала я – охота водички испить.

Ну, скоро сказка сказывается, да не скоро дела обделываются.

Пошла я на кухню, крантик верчу, а воды нетути – трубы лопнули.

Ну, думаю, спасибо, что хлеб ещё есть. А то, думаю, не интересно синьку жевать.

После, конечно, подхожу свет зажечь. Трык – открываю, а света нет.

Ну, скоро сказка сказывается, да не скоро дела обделываются.

Сижу это я в потёмках и хлеб шамаю. А после бегит мой Митюшка с Балтфлота и кричит обратно:

— Ну, кричит, мамаша, радуйтесь. Ещё, говорит, одна революция произошла.

— Это, говорю, хорошо. Это, говорю, отлично. Может, говорю, вода теперича будет. А то, говорю, не интересно сухую синьку лопать…

Няня задумалась, покачала головой и стала собираться с мыслями.

С мыслями не собралась, а глубоко вздохнула и закончила:

— И произошла эта, детишки-ребятишки, ещё одна революция. И устроили это в честь её седьмую годовщину, на манер праздника. И я там была, мёд-пиво пила, по усам текло, а в рот не попало.