«Пигмалион» в МХАТе им. М. Горького

В МХАТе им. М. Горького на Тверском бульваре очередная премьера — на сей раз «Пигмалион» Бернарда Шоу в постановке художественного руководителя театра народной артистки СССР Татьяны Васильевны Дорониной!
Труппа постоянно в работе, в поиске нового увлекательного материала, она выдаёт на-гора премьерные постановки с завидной частотой, опережая большинство московских театров, будь то авангардные, постмодернистские, отвязные или вполне себе традиционные. Я насчитал по меньшей мере восемь премьер за последние два года, и боюсь, что ошибся – их больше!
Что ж, доронинский театр, как всегда, работает с предельной самоотдачей, без скидок на обстоятельства. «Пигмалион» — очередное подтверждение того, что труппа и её художественный руководитель верны той высокой творческой планке, которую они задают себе в каждой новой постановке. В отборе авторов, отечественных и зарубежных, — завидный вкус и требовательность. Классика (Островский, Чехов, Горький, Булгаков, Достоевский, Шекспир, Вампилов, Розов, Распутин, Арбузов) соседствуют с современностью (Поляков, Малягин, Дударев). Первоклассная команда постановщиков, в числе которых Белякович и Бейлис, Кабанов и Горобец с Дмитриевым, бережно поддерживают прочную связь театра со «своим зрителем», преданно откликающимся на создания своих любимцев. Венчает эту плеяду зарекомендовавших себя мастеров Доронина, гениальная актриса, которая ставит много, талантливо и неутомимо. Доронинские постановки отличают страсть, присущая юности, мудрость, свойственная опыту, и требовательность творца, который не даёт себе ни малейших поблажек. Так театр обретает новых поклонников. «Мы делали не долго, мы долго переделывали», — вот, в частности, слова Татьяны Васильевны о работе над «Пигмалионом».

Сценическая история

Требуется недюжинное мужество, чтобы обратиться к известному всем «Пигмалиону» — пьесе, которая имеет гигантскую сценическую историю у нас и за рубежом, уйму театральных, музыкальных и кинематографических воплощений.
«Пигмалион» («романтическая история в пяти действиях», как представил её автор) написана Бернардом Шоу в 1913 году и основана на одноименном древнегреческом мифе. В греческой мифологии скульптор по имени Пигмалион создал прекрасную статую из слоновой кости и влюбился в своё творение. В «Пигмалионе» Бернарда Шоу профессор фонетики Генри Хиггинс заключает пари с полковником британской колониальной армии Пикерингом, создателем словаря санскрита. Суть пари состояла в том, что Хиггинс сумеет обучить уличную торговку цветами Элизу Дулиттл, девушку из социальных низов, говорящую на «кокни», манерам и английскому произношению дамы из высшего общества и сумеет выдать её за утончённую светскую леди. Профессор успешно справляется с этой задачей. Всего через год после Лондона «Пигмалиона» показывают в Москве и Петербурге (1914) в последние перед Первой мировой войной благословенные месяцы ХХ века. На следующий год её режиссирует В. Мейерхольд в Александринском и Михайловском театрах. Так началась долгая и счастливая жизнь пьесы на российской сцене. Малый театр поставил её в 1943 году, в разгар тяжелейшей войны. Значит, была у людей в годину суровых испытаний потребность в почти праздничном зрелище, в волшебном, сказочном превращении героев. Кстати, К. Зубову, постановщику и исполнителю главной роли в этой постановке, дали Сталинскую премию.
В чём секрет неиссякаемой популярности этой пьесы в мире и у нас? Бернард Шоу был всегда умён – он один из самых умных и остроумных литераторов в мировой литературе. А это бывает совсем не часто. Быть талантливым писателем совсем не значит быть умным человеком. Но здесь особый случай. Блестящий юмор и тонкая сатира над несовершенством светского общества, непревзойдённый стиль великого мастера слова заставляют обращаться к постановке этой пьесы вновь и вновь.

 

Новое прочтение знакомого 

Дуэт Елены Коробейниковой (Элиза Дулиттл) и Александра Титоренко (Генри Хиггинс) восхищает. Огненный красавец-профессор с тёмно-рыжей шевелюрой и бешеной энергетикой, так и не повзрослевший светский шалопай с презрением к условностям света, которым он берётся обучить уличную девчонку Элизу Дулиттл. Он похож на самого Шоу, из которого, как вспоминали знавшие автора, энергия била ключом. На протяжении дня Джордж Бернард Шоу не давал себе ни минуты покоя. Как писал его биограф Хескет Пирсон, «он даже не мог спокойно разговаривать: вскакивал, садился, клал ногу на ногу, засовывал руки в карманы, опять вынимал их, выпрямлялся в кресле или далеко откидывался на спинку, свешивался вперёд, почти до пола, или заваливался назад – минуты не мог пробыть в одном положении!». Если же ему удавалось вконец себя измотать – а такое случалось крайне редко – он шел в тёмную комнату, плашмя валился на пол и лежал часами, расслабив все мышцы.
Елена Коробейникова мастерски, захватывающе и интересно ведёт сложную историю замарашки, шагнувшей из грязи в князи, from rags to riches, историю преображения Золушки в принцессу или, в нашем случае, в герцогиню. Думается, что Коробейникова, ведущая молодая актриса МХАТ, с этой работой переходит в разряд театральных звёзд.
Фонетические уроки Хиггинса, освоение правил и манер ведения small talk, светской беседы, остаются «за кадром». Думаю, сделано это сознательно. Добиться манерности в духе викторианской Англии не так уж и сложно. Вошедшие в анекдоты британские разговоры о погоде, пустые и напыщенные, — явно не венец творения. Не то, о чём думал Создатель в самую насыщенную неделю сотворения мира.
Но почему Пигмалион всё равно актуален? Не только потому, что нам, уставшим от стрельбы с сотнями трупов, от вечных ментов, которые давно перепутались в нашем сознании с теми, кого они доблестно ловят, хочется красивого зрелища, красивых людей с прекрасными манерами, красивой и правильной речью. Хочется безупречно классической постановки без раздеваний и голых задниц, без похабщины, обильно залившей постановку «Риголето» в Большом театре. Всё это зритель получает в «Пигмалионе».
Мхатовский «Пигмалион» содержит для сегодняшнего российского общества один немаловажный урок. Мы устали от унылого раскрепощения последней четверти века, когда страна стала говорить и думать на смеси блатной лексики с мёртвым канцеляритом, когда телевидение, театр, кино и эстрада стали преподносить обществу отвратительные манеры и предельную разнузданность как эталон поведения. Поэтому немного викторианства новому поколению совсем бы не повредило. В очередной раз убеждаешься в этом, когда, например, видишь на Втором канале в выпусках новостей некую Скабееву, халду редкостного напора, чья интонация и произношение больше всего напоминают нам продавщицу винного отдела в советские времена за 10 минут до закрытия магазина. Ей бы явно не помешал Хиггинс с его уроками благовоспитанности!
Удивительные преображения Элизы не оставляют нас равнодушными. И всё же, можно ли вывести деревню из девочки? Или можно только девочку из деревни? Но мхатовский спектакль с непреложностью показывает нам, что чудесные внешние перемены в Элизе настолько монументальны, что не может не вызвать и глубоких внутренних перемен — в характере, общении с окружающими, в мировосприятии. С переменой внешности и обретением, пусть поверхностным, иной культуры, манеры говорить и держаться, меняется сам человек. Вот почему во второй части пьесы перед нами другая, преображённая личность, обретшая чувство собственного достоинства. Мы не догадываемся ещё, что не только уроки и мастерство Хиггинса тому причиной, не только способности и страстное желание самой Элизы преодолеть, оставить позади своё прошлое, сбросить прежнюю кожу, как лягушка из русской сказки, преображают её. Но Любовь… Ибо девушка вошла в пору, когда любовь диктует наше завтра…
И мы уже догадываемся, что будет дальше: Элиза, которая по тексту выходит замуж за Фредди, будет потом посмеиваться над манерами и лексикой Хиггинса, будет посматривать свысока на его эксцентричность. Творение перерастёт своего создателя, ученица затмит учителя, женщина окажется мудрее мужчины…
Истины ради заметим, что в мхатовской постановке все люди рядом с Хиггинсом – мать миссис Хиггинс (явная удача Ларисы Голубиной), миссис и мисс Хилл (заслуженная артистка РФ Елена Катышева и Кристина Пробст), миссис Пиэрс (Лидия Кузнецова) и даже молодая горничная (Альбина Чайкина) – обладают выправкой и манерами куда более рафинированными и утончёнными, чем великовозрастный профессор.
Музыка В. Соколова заставляет вспомнить блюзовую безмятежность далёкой поры. Художник Владимир Серебровский безупречен и в этой постановке. Он максимально точен, сдержан и в то же время предельно экспрессивен в своей сдержанности. Костюмы – и это фирменный знак МХАТа на Тверском – всегда потрясающе красивы и преображают женщин так, как это под силу только самым продвинутым модельным брендам. Самых добрых слов заслуживает великолепная постановка танцев П. Казьмирука и их исполнение всеми актёрами.
Поставлена классика и поставлена классически – что ещё можно требовать от театра? Поставлена на высшем уровне профессионализма с редкостным ныне уважением к автору, постановочной истории пьесы.
Ещё одно немаловажное обстоятельство, подмеченное зрителем: постановка МХАТа — «очеловечивание» Англии, показ лучшего в английском духе и наследии. И то, что появляется она сейчас, когда судья Оуэн выносит свой приговор против России в связи с делом Литвиненко, показывает человечность не англичан, а русских!
Пьесы Шоу всегда были дидактичны, они всегда помогали наставить зрителя на путь усовершенствования. Б. Брехт отмечал, что в пьесах Шоу «вера в бесконечные возможности человечества на пути к совершенствованию играет решающую роль». Удивительно ли, что Доронина должна была поставить Шоу? Нет, ибо они видят мир, верят в человека схожею верою. Они — единомышленники. «Высший смысл, заключённый в нашей профессии, — делилась как-то своими размышлениями Т. Доронина, — делать людей лучше и помогать им верить в лучшее». Фактически это означает существовать по заповедям, которые определены в Святой книге.
А в финале спектакля всё было так, как складывается в доронинском МХАТе последние месяцы: долгие овации, выходы на поклоны, крики браво. Не помню, сколько раз давали занавес. Зритель (что отрадно, всё большей частью молодой), кажется, начинает понимать, кому он отдаёт свои предпочтения. Театру, который знает, что такое настоящее искусство: влюблённость в профессию, истовое служение истине и благородству, мастерство, помноженное на верность традиции. А что такое традиция? – «Реализм, правда и «слово» во славу человека», — так их определила Татьяна Доронина в одном из своих интервью. Лучше не скажешь…

Фото М. Гутермана.

Виктор ЛИННИК