Певец колокольной России

Мир тихий, умиротворённый, отрешённый от суеты запечатлен в работах И.С. Горюшкина­Сорокопудова.
Чего стоит одна его картина «Из века в век», написанная в 1912 году! Сколько ни смотри на неё, глаз не оторвёшь. В жаркий полдень на звоннице мирно воркуют голуби, не пугаясь присутствия людей в монашеских одеяниях. Внизу — крыши домов и необозримые сельские дали...

Он внимательно изучал историю и быт Древней Руси, возводя красоту старинного уклада русской жизни в эстетический идеал современности. Воспевая старую Русь, её обряды, обычаи, Иван Силыч способствовал развитию интереса народа к русской истории и культуре.
Человек непростого характера, резкий, даже грубоватый в общении с людьми, он в совершенстве владел своей профессией.
Многие приезжали поступать в Пензенское училище из дальних городов и сёл с тем только, чтобы учиться у И.С. Горюшкина­Сорокопудова.
«От учеников Иван Силыч требовал внимательного, вдумчивого отношения к жизни, — вспоминал художник А. Вавилин. — Часто приводил в пример своего учителя – великого И. Репина, который никогда не расставался с альбомом, используя каждую возможность сделать набросок или рисунок. Иногда Иван Силыч брал кисть у ученика, чтобы внести поправку в работу. К своим ученикам относился с особенной чуткостью и всегда волновался, когда делал указания, но в то же время был строг, требуя искренности в искусстве. Он ненавидел всякого рода фальшь в работе, не говоря уже о формалистических трюкачествах, которые едко высмеивал».
Он был подлинным художником, не терпел пренебрежительного отношения к творчеству, даже ученическому. Рассказывали, однажды на обходе кто­то из педагогов показал на лежащую на полу работу ногой: «Вон тот рисунок...». Горюшкин своей тростью сильно ударил его: «Ножку! Ножку!».
Был у него талантливый ученик по фамилии Часовников, имевший обыкновение время от времени исчезать из училища. Его уже было решали исключать, и тут возникал он с мешком, полным холстов, скрученных в рулоны. Раскатывал их на полу, а там — интерьеры церквей, соборы, монахи со свечами. Горюшкин, глядя на работы, всё прощал. Повторялось это довольно часто.
Много поколений художников училось под знаком Горюшкина­Сорокопудова, получая от него благословение.
Это он, преподаватель Пензенского художественного училища, в годы войны направил письмо И.В. Сталину, ратуя за то, чтобы художники были отозваны из действующих армий. Ему важно было донести мысль, что талант, дарованный Богом художнику, — великая редкость и необходимо, чтобы остались в живых те, кто мог бы после окончания войны способствовать сохранению и утверждению национальных традиций в русской школе живописи.
И морозной зимней ночью 1943 года в далекую Пензу примчал фельдъегерь, чтобы вручить И.С. Горюшкину­Сорокопудову письмо от вождя, в котором извещалось, что вопрос, поставленный художником, решён положительно.
Благодаря Горюшкину Пензенское художественное училище сохранило традиции русской национальной школы живописи в военное и послевоенное время. Хранит оно их и по сию пору. И в том немалая заслуга Ивана Силыча, умевшего мыслить по­государственному.
Хоронили его всем училищем. Было очень много народа. Люди забирались на деревья вокруг. Когда процессия двинулась, кто­то фотографировал с дерева. Все старались пробраться ближе, чтобы видеть его. Пенза хоронила своего великого земляка. Огромная толпа сопровождала гроб, который до самого кладбища несли на руках ученики.
Студенты очень любили его. Когда процессия подошла к погосту, вдруг зазвонили колокола. Не нужно забывать, что это было время оголтелой борьбы с религией. И колокольный звон, да ещё в честь художника, был жутким криминалом. Позже выяснилось, студенты договорились со звонарём заранее.
Похороны Горюшкина­Сорокопудова были своеобразной демонстрацией. Советская власть преследовала его за его любовь к русскому церковному и монастырскому быту, за преданность старине. Народ же воздавал должное художнику.
Первая посмертная выставка, устроенная в залах училища, дала возможность в полной мере оценить масштаб творчества художника. Подолгу не отходили зрители от исторических картин «Сцена из XVII столетия», «Вечерний звон», «Божий суд», «Базарный день в старом городе», «Игуменья на молитве», «Князь Игорь», «Плач Ярославны», «Упавшие колокола», «Из века в век»...
Запоминались прекрасные портретные рисунки, чудесные «зимы» с деревьями в инее, необыкновенной красоты, написанные маслом. Из летних пейзажей привлекали внимание купы деревьев и над ними церковные маковки с крестами...
И.С. Горюшкин­Сорокопудов обладал удивительным чувством красоты.
Это был чисто русский художник, большой мастер, смелый, независимый человек со всеми его достоинствами и слабостями.
Он не заигрывал с властью, хотя она старалась его обласкать: в 1943 году ему присвоили звание заслуженного деятеля искусств. К нему ездили высокие чиновники из Москвы. Но Иван Силыч их не жаловал. Стоило появиться подъехавшему на исполкомовском автомобиле гостю с портфелем, Горюшкин выходил на крыльцо дома и громко вопрошал:
— Бутылка есть? Нету? Поворачивай обратно.
После его смерти в кладовке обнаружили пирамиду из пустых бутылок. Горюшкин пил. И не только после смерти любимой жены. Рассказывали такую историю: сидят Иван Силыч и его ученик Вавилин, будущий директор Пензенской картинной галереи, в кабинете Горюшкина, выпивают, разговаривают. Вдруг слышат, заскрипел пол, открылась одна дверь, другая, послышались шаги, шелест шёлкового платья. Горюшкин снимает чёсонки, ставит их возле стола и прячет в них бутылку, стакан. Заходит жена — Клавдия Петровна, величественная и строгая дама. Горюшкин читает стихи:
Потянул ветерок,
Воду морщит, рябит,
Понеслись утки с шумом,
И скрылися...
Он очень любил Кольцова, Никитина. Часто цитировал их. Жена видит, всё хорошо — сидят, стихи читают. Постоит молча, поводит очами и уходит не торопясь. Только замрут звуки, Иван Силыч снова вытаскивает бутылку, надевает любимые чёсонки и продолжается душевный разговор.
Будто бы однажды Вавилин спросил:
— Иван Силыч, ты мне скажи, пожалуйста, когда нос пишешь, как класть мазки: вдоль или поперек?
Горюшкин взял его за затылок и сунул головой в стол:
— Не в коня корм!
А между тем в Пензенской картинной галерее хранится великолепный портрет Ивана Силыча, написанный Вавилиным. Величавый и вызывающе самоуверенный художник изображён сидящим в глубоком кресле в свободной позе. Очень выразительно и красиво вылеплено лицо. Ярко выявлен характер независимого, строптивого и могучего человека. Вся работа свободно написана. Ходили слухи, будто сам Горюшкин прошёлся кистью по портрету.
Приведём ещё одно устное предание, хранящееся в среде пензенских художников.
Однажды во время застолья с гостями — представителями власти зашёл разговор об октябрьских событиях 1917 года. Кто­то из высоких гостей спросил:
— Иван Силыч, как вам видится наша революция, что вы можете о ней сказать?
Тот в тон ему отвечал:
— Да что говорить, революция – это половодье...
Довольный гость решился развить тему:
— Как это образно, Иван Силыч, — половодье. Ну, а если пошире, пошире?
— Пошире? А что ж пошире. В половодье всё г... на поверхность и всплывает...
Гостей как ветром сдуло.
Илья Ефимович Репин высоко ценил талант Горюшкина. О том говорит дарственная надпись на фотографии, подаренной бывшему ученику: «Проникновенному искренним, глубоким чувством к родной красоте, деятельному художнику – Ивану Силычу Горюшкину­Сорокопудову. Илья Репин 1913, 30 апр.».
Оба очень остро чувствовали время, в котором жили, и каждый по­своему отразил его.
В 1906 году, вскоре после неудачной попытки «либеральных» сил свергнуть в России монархию, Горюшкин задумывает картину «Иуда» и готовит к ней натурные этюды. В тот же год пишет картину «Зачем здесь крест мой?», в которую вводит образ Спасителя, отводящего руку священника с крестом, пытающегося призвать к покаянию приговорённого к казни революционера. На петербургской выставке «Blanc et Noir» («Чёрное и белое») появляются офорты Горюшкина на религиозные темы: «Воскрешение Лазаря», «Моисей в пустыне», «Хождение по водам», «Пир в Кане Галилейской»...
Он не мыслит России и русского человека без Православия.
Тема борьбы добра и зла не оставляет его. Художник всё чаще обращается к русской истории, к событиям прошлого. Ему важно противопоставить космополитическому влиянию той части общественной среды, которая легко расстаётся с национальной культурой, незыблемые, прочные традиции русского народа.
После событий 1905 года, когда резко обострился вопрос национального самосознания, художников особо интересовали «вечные» черты русского национального характера. По­разному они видели их. Для В.И. Сурикова это были стойкость и героизм. Нестеров пытался доказать, что истинность русского характера в кротости, смирении, доброте и искренней вере. Для А.П. Рябушкина, Б.М. Кустодиева, А.М. Васнецова, К.Ф. Юона – главное виделось в приверженности русского человека к патриархальному укладу, в его душевном здоровье и оптимизме. Именно в этом видел идеал русского человека и Горюшкин­Сорокопудов, прекрасно осознавая: искать такой характер можно только в провинции.
В 1908 году, распрощавшись со своей большой петербургской мастерской, Горюшкин переехал в Пензу. Здесь, в четырнадцати верстах от города, у деревни Новая Ивановка, купил он небольшую усадьбу на берегу реки Ардым. Здесь же начал писать одну из первых своих исторических картин – «Прощание князя Игоря с Ярославной»...
До последних дней не расставался художник с милой его сердцу стариной. В Ивановке увидели свет картины «На звоннице», «Упавшие колокола» (1930­е годы). В мастерской Ивана Силыча хранились народные костюмы, одеяния священников, вооружение древних воинов. В них он не только обряжал натурщиков, но нередко примерял их сам, чтобы острее почувствовать далёкое время.
Творческую работу Иван Силыч сочетал с преподаванием в Пензенском художественном училище, в котором начал работать в 1908 году.
При нём возникли и укрепились основные традиции училища и тот дух творчества, который жив в ней и по сию пору.
«В основу воспитания Горюшкин ставил искренность, простоту, доверие к ученикам, — вспоминал художник Юрий Нехорошев. — И молодые люди платили мастеру тем же. Так завязывались подлинно товарищеские, в высшей степени уважительные отношения между мастером и учениками. Они укреплялись во время долгих бесед. Особенно обстоятельные беседы проводились весною, после экзаменов и защиты дипломных работ. Старшекурсники и выпускники собирались в усадьбе Горюшкина. На костёр ставились ведро с картошкой, чайник, доставались из погреба прошлогодние припасы, и начиналась бесконечная беседа о русском искусстве, о призвании молодого художника, о месте искусства в жизни...».
P.S. В этом году всей семьей, с дочерью Ириной и внуками Ксенией и Максимом, мы побывали в Пензе и посетили могилу Ивана Силыча Горюшкина­Сорокопудова. Убрали сор из ограды. Помолились. И были приятно удивлены, когда увидели трёх художников, пришедших, как и мы, поклониться праху великого мастера.
Никогда не забудут в России тех, кто по­сыновьи был предан ей.

 

Наталия и Лев АНИСОВЫ
Тверская обл.,
дер. Богунино.