slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Опасная мания величия. О чёрно-белом восприятии мира американцами

Среди российских либерал-западников до сих пор царит твёрдое убеждение: какое бы очередное посягательство на безопасность России ни сделали США и НАТО, какой бы очередной обман они ни оправдали под демагогическую трескотню насчёт «приближения зоны стабильности и демократии» к российским границам,  они «всегда и во всём правы».

Соответственно, те российские специалисты, которые отвергают такой подход, — это, мягко  говоря, «олухи и недотёпы», не понимающие всех «высоких достоинств и моральных высот» американской демократической системы ценностей.

При этом до сознания наших западников попросту не доходит, что сами они, воспринимая, как правило, русофобские суждения американцев о России за чистую монету, уподобляются по меньшей мере малым, неразумным детям, которых «взрослые заокеанские дяди» должны научить, как следует «правильно» жить. Российских западников не смущает то, что история США насчитывает немногим более 200 лет, а исторический возраст России – порядка 1200 лет, что объективные российские исследователи знают в несколько раз лучше западных и многострадальную отечественную историю, и принципиальные отличия России от США и Европы.  

Так вот, если на исходных позициях отвергнуть раболепную веру в непогрешимость американцев, если изначально начать объективно и трезво анализировать их внешнеполитические представления и стереотипы, то картина выявляется прямо противоположная. Их внешнеполитическое мышление страдает явным упрощенчеством, оторванностью от реальной международной жизни.

 

Особенности внешнеполитического мышления американцев

В первую очередь в американском внешнеполитическом сознании проявляется такая особенность, как отсутствие исторического подхода и историзма. В частности, американским  политикам не свойственно понимание того, что их современные общепринятые (для них) представления и стереотипы о демократическом государственном устройстве и рыночной экономике являются результатом многовекового, порой очень драматичного развития западной цивилизации. 

Западные политологи вполне обоснованно возраст европейской демократии отсчитывают со времён возникновения парламента в средневековой Англии во второй половине XIII в.

С тех пор Европе пришлось пройти через многие столетия войн и революций, опустошительную общеевропейскую тридцатилетнюю войну XVII в. между католиками и протестантами, через кровопролитное создание и крушение колониальных империй. США пришлось пройти через кровопролитную гражданскую войну XIX в. Наконец, и Европе и США в XX в. пришлось воевать в двух тяжелейших мировых войнах. Только после этого в рамках западной цивилизации либеральная демократия стала общепринятой нормой государственного существования.

По большому счёту лишь через семь столетий, после сокрушительного поражения тоталитарного режима нацистской Германии в 1945 г., т.е. по историческим меркам совсем недавно, в географическом ареале западной цивилизации возник консенсус, единодушие относительно того, что либеральная демократия является наиболее эффективной формой государственного устройства.

Отсутствие историзма приводит к тому, что американцы почти не  извлекают уроки из своего собственного недавнего прошлого. Особенно ярко это проявляется в отношении многолетних войн с небольшими слаборазвитыми странами.

Администрация Дж. Буша в отношении Ирака в 2002—2003 гг. действовала так, как будто не было трагического опыта Вьетнамской войны (1965—1975 гг.), не было почти 60 тысяч потерь убитыми, не было миллионных маршей антивоенных протестов в США в конце 60-х годов. Она буквально «рвалась в бой», ожидая «маленькой победоносной войны», наседая на Совет Безопасности ООН с тем, чтобы де-юре получить международное одобрение  на вторжение в Ирак. В тот период среди американских политологов, включая таких «титанов» внешней политики, как Г. Киссинджер, З. Бжезинский, С. Хантингтон, модным стало сравнивать США по степени могущества с Римской и Британской империями, «вместе взятыми».

Однако уже осенью 2005 г. стало ясно, что США проигрывают иракскую войну. Тогда потери убитыми превысили две тысячи человек, а 60% американцев начали считать её ошибкой и высказываться за вывод войск. Уровень популярности президента резко упал.  Рассуждения насчёт сверхмогущественной Американской империи (Pax Americana) на деле оказались несбыточной утопией.

Вторым важнейшим феноменом  внешнеполитического сознания США выступает непоколебимая вера в универсализм, пригодность для всего человечества американских ценностей, включая модель демократической государственности.

Истоки такой слепой веры следует искать в менталитете первых американских колонистов, вознамерившихся создать в Новом Свете уже в XVII в. «Град божий на холме» и «Новый Израиль». Они сразу же начали воспринимать себя как новый (после евреев) «богоизбранный народ» (elect nation), которому присуща «исключительность» (american exeptionalism). Из таких воззрений логически вытекало ощущение «особой миссии», которую Всевышний возложил на американцев. Первые переселенцы-пуритане  истолковывали миссию как спасение истинной (pure) христианской веры. Со временем по мере обретения США своей мощи и выхода на мировую арену идея миссии стала истолковываться как «спасение всего человечества».

Оборотной стороной американской веры в универсализм является, по сути, отрицание многообразия внешнего мира. Но международная система на самом деле обладает колоссальным разнообразием. Следовательно, внешнеполитическое мышление американцев страдает явной оторванностью от реалий жизни других, в первую очередь незападных, государств. Такая оторванность неизбежно должна вести к ошибкам и грубым просчётам во внешней политике, невзирая на всю подавляющую мощь Америки.

Это и происходит периодически. Сегодня это можно наблюдать в первую очередь в Ираке и Афганистане.

Третьей особенностью американского внешнеполитического сознания выступает крайне упрощенное, если не сказать  примитивное, чёрно-белое восприятие внешнего мира. Американцы все народы и государства склонны делить на «своих» и «чужих». При этом США выступают воплощением «вселенского добра», а противоположная сторона – «всеобщего зла». Такое восприятие очень напоминает известный лозунг большевиков: «Кто не с нами, тот против нас».

Следует напомнить известное определение Р. Рейгана 1983 г., данное Советскому Союзу, как «империи зла». Подразумевалось при этом, что  США являются  «империей добра».

Похоже, национальный менталитет американцев устроен так, что им для того, чтобы всегда выглядеть в собственных глазах воплощением «вселенского добра», необходимо постоянно искать и находить во внешнем мире какого-то мощного «врага», олицетворяющего собой «общемировое зло».

Известно, что президент Б. Клинтон и его внешнеполитическая команда в 90-е годы прошлого века, т.е. после окончания «холодной войны» и исчезновения традиционного врага в лице СССР, пребывали в определённой растерянности. Картина мира утратила былую чёрно-белую определённость и чёткость.

Для американцев всё встало на свои места после террористических актов сентября 2001 г. Появился новый «вселенский враг» в лице «международного терроризма» и государств, с точки зрения США, потворствующих ему. Тогда в представлениях администрации Дж. Буша возникла «ось зла», состоящая из «государств-изгоев», в первую очередь Кубы, Ирана, Северной Кореи.

Затем, после переизбрания в начале 2005 г.  Буш провозгласил глобальный «поход за демократию» с тем, чтобы «покончить с тиранией во всём мире». Другими словами, все государства с «недемократическими» с точки зрения США режимами в неявной форме объявлялись «врагами».

Данные свойства американского внешнеполитического мышления  во многом определяют и содержание стереотипов, лежащих в основе современной внешней политики Вашингтона.

 

«Свои»

и  «чужие»

В соответствии с современной чёрно-белой логикой, если развитая и устойчивая американская демократия – это воплощение «вселенского добра», то олицетворением «зла» должен быть противоположный полюс. Это – либо любой авторитарный режим, либо  государство с отсутствием эффективной центральной власти, т.е. безвластное, «неудавшееся» (failed) по американской терминологии. Отсюда вытекает смысл первых двух стереотипов.

Во-первых, любое «недемократическое» с точки зрения США государство представляет угрозу их национальной безопасности. Во-вторых, «неудавшиеся» государства также являются угрозой для безопасности США, поскольку могут стать прибежищем для разного рода радикальных и террористических группировок. Данные стереотипы содержатся во многих правительственных документах и публичных заявлениях американских политиков.

Так, на официальном сайте в сети Интернет одного из подразделений Госдепартамента говорится, что «неудавшиеся государства» представляют собой сегодня «одну из самых больших угроз безопасности», поскольку «являются питательной почвой для терроризма, высокой преступности, похищения людей, гуманитарных катастроф, они могут дестабилизировать целые регионы мира». Как следствие, «предотвращение или управление внутренними конфликтами в таких государствах стало главным компонентом внешней политики США».

Третий стереотип заключается, во-первых, в непоколебимой убеждённости американцев, что только демократические государства являются внутренне стабильными и устойчивыми. Во-вторых, американцы в силу отсутствия историзма и веры в универсализм убеждены, что все государства и народы к настоящему времени более или менее созрели для введения у них демократических форм правления независимо от их этнической,  культурной, религиозной, географической принадлежности и специфики исторического развития.

Четвёртый стереотип заключается в том, что США в силу своей мессианской направленности на «спасение человечества» имеют моральное и фактическое право вмешиваться (с санкции СБ ООН или без таковой) в дела как «недемократических» государств, так и «неудавшихся».

В отношении первых государств такое вмешательство осуществляется с целью «продвижения демократии» (promotion democracy). В отношении вторых — с целью «управления внутренними конфликтами» и осуществления «операций по стабилизации и восстановлению» (stabilization and reconstruction operations), которые должны создать предпосылки для последующего утверждения демократического режима, т.е. опять же для «продвижения демократии». Вмешательство однозначно рассматривается американцами как наиболее эффективный способ укрепления как собственной, так и международной безопасности. Из сказанного логически вытекает необходимость глобального «продвижения демократии».

В реальной международной жизни демократизация вовсе не гарантирует стабильность. Так, в Ираке указанные стереотипы реализовались с точностью … до наоборот. Вместо стабильного авторитарного режима американцы получили «неудавшееся государство» со слабым центральным правительством. Оно не контролирует свою территорию, на которую быстро проникли извне разного рода исламистские и другие радикальные террористические группировки. На деле угроза безопасности США со стороны арабского мира значительно возросла, что открыто признаёт американское «разведывательное сообщество». Причём США платят за такую трансформацию тысячными людскими потерями, гигантскими финансовыми и материальными затратами на ведение войны.

Этот и другие провалы ничуть не пошатнули нацеленность внешнеполитической стратегии США на глобальное «продвижение демократии». Указанные стереотипы превратились в непоколебимые догмы. Происходит корректировка лишь в методах осуществления стратегии. Упор переносится с военных методов на дипломатические.

Под руководством К. Райс началось довольно болезненное для корпуса профессиональных дипломатов реформирование Госдепартамента и его перенацеливание на «продвижение демократии», т.е. провоцирование «бархатных революций», в развивающихся странах. Главными объектами воздействия для американской «дипломатии преобразований» (transformational diplomacy) становятся государства Азии, Африки и Латинской Америки. Туда переводятся сотни высококвалифицированных дипломатов из Европы и Вашингтона.

Каковы могут быть результаты глобального американского «похода за демократию»?

 

Чего можно ожидать от США ?

Прежде всего следует найти ответ на принципиальный вопрос: «Возможно ли вообще создание эффективной модели американской демократии у незападных народов и государств?». На него следует ответить отрицательно. Это подтверждается и историей, и международной практикой.

Эффективная демократия за пределами Европы восторжествовала лишь в тех частях и регионах мира, где европейские переселенцы и их потомки, т.е. прямые носители европейских демократических традиций, составили большинство населения. Произошло это главным образом в бывших английских колониях и доминионах: США, Канаде, Австралии, Новой Зеландии.

Успешно демократизирующиеся сегодня государства Восточной Европы в течение многих столетий подвергались ассимилирующему воздействию европейской культуры преимущественно через германское влияние, т.е. их население обрело европейский генетический код. Так, страны Балтии сегодня выступают воплощением устойчивых демократий  и обоснованно относятся к Европе, поскольку немцы в лице Тевтонского и Ливонского орденов начали «огнём и мечом» вбивать в местное население европейскую культуру еще в первой половине XIII века.

Наоборот, режим М. Саакашвили в Грузии вопреки американским стереотипам 7 ноября 2007 г. в результате массового избиения и разгона мирной оппозиционной демонстрации показал всему миру свою истинную полицейскую сущность. Грузины, как и другие кавказские народы, не  принадлежат к европейскому генотипу.

Американцы сегодня не понимают, что для глобального «продвижения демократии» нужны столетия, а не единовременные «цветные революции». Как уже говорилось, они отвергают разнообразие внешнего мира. В их восприятии «другой», отличный от них (человек, народ, государство), значит «плохой», «неправильный», «чужой» или «враждебный». «Другого» следует переделать по своему образу и подобию. Тогда он станет «своим». Американцы верят в возможность такой быстрой переделки.

Для русского политического сознания и культуры свойственно признание большого многообразия мира. Для нас «другой» не означает «чужой» или «враждебный». «Другой» в нашем понимании — это просто некто или нечто, отличающееся от нас. Система ценностей «другого» имеет такое же право на существование, как наша, и заслуживает если не уважения, то по меньшей мере спокойного, равного отношения.

Существует хорошо известная русская пословица: «В чужой монастырь со своим уставом не ходят».  Она убедительно отражает наше признание многообразия внешнего мира.

Американцы же стремятся навязать свой «демократический устав» всему миру. Получится у них это? Можно твёрдо ответить – нет. Подобно тому, как они убедились, что невозможно навязать западную модель демократии исламским государствам (Ирак, Афганистан) даже с помощью военной силы, аналогичным образом они убедятся, что глобальное «продвижение демократии» им тоже не по плечу.

Что касается отечественных западников, то они подобно своим кумирам – американцам являются точно такими же догматиками. Реальные международные провалы Америки ничуть не меняют их раболепное поклонение ей. Сколько вреда принесли России и русскому народу такие наши западники, как М.С. Горбачёв и Б.Н. Ельцин своим бесконечным лакейством и лизоблюдством перед США и Европой! И сколько вреда ещё могут принести их идейные собратья, остающиеся на вершине властной пирамиды России? 

Сергей САМУЙЛОВ

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: