Он хотел спасти страну от Ельцина

Председатель Совета министров СССР (1985-1990), член Совета Федерации, Герой Армении (единственный из советского руководства, удостоенный такого отличия за помощь республике после страшного землетрясения). Перечень званий и наград Николая Ивановича внушителен.
На Руси всегда склонны придавать особую важность внешним атрибутам значительности – званиям, мундирам, регалиям и проч. При этом регалии у нас, как правило, что-то значат, пока на них падает отблеск начальственных кресел. Стоит выдернуть кресло из-под человека, и все регалии вмиг оборачиваются тыквой, как карета Золушки. Но к Николаю Ивановичу эта сентенция неприменима. Потому что он другой. И люди, пусть не сразу, пусть с запозданием, почувствовали это.
Можем ли мы вспомнить, кого в последние десятилетия в публичном пространстве России представляли народу как человека чести, долга, совести и благородства? Как человека порядочного? Забыты эти слова, отброшены понятия, обветшали, затёрлись, вышли в тираж за ненадобностью…
А Николай Иванович Рыжков и есть такой человек – порядочный, выдержанный, умный, интеллигентный, красивый.

Он - из лучших и достойнейших представителей советского времени, всей жизнью своей доказавший верность народу, стране и делу. Не затерялся Николай Иванович и в последние десятилетия. Он представляет в Совете Федерации Белгородскую область. Как нашли друг друга два замечательных человека – Николай Рыжков и Евгений Савченко (после своей отставки он тоже будет представлять свою область в СФ)?

Благодарная Армения хранит память о том, что премьер Рыжков был первым из высшего советского руководства, кто примчался в разрушенный страшным землетрясением Спитак, чтобы организовать помощь попавшему в беду городу. Трагедия 1989 года унесла тогда жизни 100000 человек. Памятник Николаю Рыжкову и звание Национального героя Армении – так выразили свою признательность ему жители республики.
Последние 30 лет Николай Иванович – депутат Государственной думы, руководитель депутатской группы «Народовластие», затем – член Совета Федерации Федерального собрания РФ. В нынешнем послужном списке сенатора Рыжкова – весомая и нужная людям общественная деятельность. Он – один из основателей военно-исторического мемориала «Прохоровское поле», третьего ратного поля России после Куликовского и Бородинского, председатель его попечительского совета.
Ясно, что Николай Иванович Рыжков - человек с гигантским государственным опытом, с таким политическим и хозяйственным кругозором будет желанным собеседником для отечественного читателя, жаждущего разобраться в трагических хитросплетениях последних 30 лет. Почему благие поначалу перестроечные намерения обернулись позорным крахом страны, а затем, по словам автора, и «постыдными девяностыми», когда прилюдно, на глазах всего мира разворовывалась государственная собственность и когда расползалась живая ткань социальных завоеваний общества, оплаченных великим трудом, потом и кровью поколений советских людей? Почему из обширнейшего цивилизационного опыта человечества было взято наихудшее? Почему с такой преступной лёгкостью были отброшены достижения социалистической экономики, которая позволила в кратчайшие по историческим меркам сроки осуществить индустриализацию страны, выиграть тяжелейшую из войн, создать атомное и термоядерное оружие, стоять в 50-е гг. вровень с Западом в компьютерной гонке, первым запустить человека в космос в 1961 году?
Вместо этого кинулись в объятия лжемудрых жрецов новых времён, либералов-прорицателей «вашингтонского консенсуса». «Сейчас меня интересует, что же произошло с советским человеком в то время, - задавался горьким вопросом Рыжков в одной из своих книг. - Мы прекрасно помним, что СССР рухнул фактически на пике военного и индустриального могущества. Но самое главное, и на это стоит обратить особое внимание, что это крушение было воспринято большинством народа с равнодушием и даже с восторгом и энтузиазмом.
Советская жизнь упала как осенний лист – естественно и незатруднительно. Она умерла, потому, что у неё не оказалось защитников. Её не защитили ни многомиллионный народ, ни десятимиллионная партия, ни миллионная армия, ни многотысячная система государственной безопасности (КГБ)…. В конечном счёте, на защиту советской жизни никто не вышел. Ни верхи, н низы. Это что, было случайностью? Вывод из создавшегося положения даёт основание считать, что нет, это было закономерно. Вот эту закономерность и необходимо осмыслить для нашей будущей жизни».
«Советская доктрина, - писал Николай Иванович, - предполагала, что советские люди будут жить духовными ценностями и радостями творчества. Как показала реальная жизнь, это существенная ошибка. Для подавляющего большинства простых людей главное находится в потребительской сфере, в домашнем хозяйстве». Неспособность системы удовлетворить «это главное», сбалансировать материальное и духовное и стала, пожалуй, основной причиной крушения колосса под названием СССР. Давление внешнего окружения, «западничество» части советской элиты, её интеллектуальная несостоятельность, столь явная в периодических шараханьях в экономике и в управлении, - факторы важные, но лишь в совокупности своей создавшие критическую массу, достаточную для того, чтобы опрокинуть и государство, и страну.
Познакомил Евгения Савченко и Николая Рыжкова, а потом и крепко сдружил Фонд «Прохоровское поле», созданный в Белгородской области в память самого кровопролитного танкового сражения в мировой истории. Прохоровское - третье ратное поле России после Куликовского и Бородинского. Поле мужества, несгибаемой воли к победе, непокорности и свободы. В этом номере мы рассказываем читателям о Ржеве, последнем затянувшемся кровавом этапе Московской битвы, где полегли полки, дивизии и армии трёх наших фронтов. И сегодня, 75 лет спустя после окончания войны, во Ржеве продолжают поднимать и погребать погибших там защитников Отечества. И конца исполнению этого долга живых перед павшими не видно.
Свердловск – крупнейший промышленный центр Советского Союза, дал стране две фигуры, соперничество которых решило судьбу великой страны. Один – уроженец Донбасса Николай Иванович Рыжков, прошедший за 25 лет трудовой путь от сменного мастера до генерального директора прославленного «Уралмаша», на котором работали 45 тысяч человек. Был приглашён на работу первым заместителем министра тяжелого и транспортного машиностроения, затем первым замом (в ранге министра) в Госплан к знаменитому сталинскому выдвиженцу Байбакову. Здесь его заметил только что ставший Генеральным секретарём Андропов и пригласил в аппарат ЦК на должность заведующего создаваемого впервые экономического отдела. «Я же всю жизнь на производстве, - пересказывал мне Николай Иванович свой ответ Андропову. - На партийной работе никогда не был!». – «Вот это и хорошо, - ободрил его Юрий Владимирович.
Другой - Борис Ельцин, строитель, сначала третий, а потом и первый секретарь обкома. Красивый, мощный, решительный. Зашибал, конечно, лишку. Но какой строитель у нас не пьёт?
Оба вскоре стали секретарями ЦК КПСС. Николай Иванович Рыжков выступал против выдвижения Ельцина и прямо говорил Горбачёву об известной «слабости» Ельцина. Его не услышали.
На первых в новой России президентских выборах Николай Рыжков решил бросить вызов Ельцину.
Его тут же принялись изводить ельцинские сторонники. Делали это с остервенением и особым цинизмом, нимало не заботясь о правилах приличия и элементарной порядочности. Народ к тому времени под воздействием убойной «демократической пропаганды и разоблачений сталинских ужасов ГУЛАГа» находился в том полуистеричном и полуобморочном состоянии, которое сильно напоминает нынешний шок от вспышки Ковид-19. Демократы овладели вниманием и восторгами толпы, стали глашатаями её настроений и улещивали электорат обещаниями двух «Волг» на каждого избирателя и кисельными берегами рынка и свободного предпринимательства в случае разрыва с опостылевшей номенклатурной системой. Газету «Правда», осмелившуюся перепечатать статью итальянского корреспондента газеты «Реппублика» Дзуккони о беспробудном пьянстве Ельцина во время визита в США, жгли у входа в редакцию, пачками сдавали подписные талоны и клеймили как орган злобной партократии. «Никто не мог тогда победить Ельцина, - признавался в разговоре Николай Иванович. – Никто!». И с этим печальным выводом приходится согласиться.
Почему в жизни часто побеждают недобрые люди? Один из ответов заключается в том, что подлецы, ничтоже сумняшеся, легко и привычно прибегают к подлости, чего не может позволить себе и никогда не позволяет порядочный человек. И в итоге ТЕ выигрывают.
У народа был шанс сделать правильный выбор. И уберечь страну от многих бед. Он им не воспользовался.

Редакция «Слова» связалась с Николаем Ивановичем, членом Общественного совета газеты, в канун его 91-детия и попросила ответить на ряд вопросов.
Он звучал бодро и приветливо.

— Николай Иванович, что Вас сегодня радует, что беспокоит? Что бы Вы пожелали всем нам и себе в канун своего Дня рождения?
— У меня много желаний, хотелось бы, чтобы они все исполнились. Во-первых, чтобы закончилась вся эта эпидемическая чертовщина. По-моему, народ просто устал от всяких «предостережений» и прочего. Особенно тревожит, что многие страны опять вводят жёсткие ограничения. Неужели пошла новая волна?!
— Похоже на то.
— Знаете, Виктор Алексеевич, люди говорят, и я так думаю: все эти эпидемии — это наказание Господне нам. Конечно, вся эта чертовщина закончится рано или поздно, переболеют люди, выработают определённый иммунитет. Грипп-то существует и в наши дни, хотя от него умирали когда-то миллионами. Так что рано или поздно это всё кончится. Но необычная ситуация, когда люди месяцами не выходили из дома, находились в затворе, сказалась на них особенно тяжело.
Я сам почувствовал, что самое тяжёлое даже не то, что у тебя температура или что-то ещё. Самое тяжёлое – психологическое воздействие. Охватывает чувство безысходности, кажется, что остаётся два пути — или ногами вперёд, или головой вперёд. Человек думает, чем всё это закончится. По крайней мере, у меня было так.
— Похоже, это — общая реакция, Николай Иванович. Подавленность.
— Да. И мне кажется, что, когда вся эта чертовщина кончится — а я верю в это! - то психология человека, его жизнь, среда обитания очень сильно изменятся. Бесследно такая мировая чушь не пройдёт.
Эпидемия катком по всему миру прокатилась, и мне кажется, что человек сильно изменится. В какую сторону - в лучшую или худшую — сказать сегодня трудно. Я в тревожном ожидании.
— Очень точные слова.
— Второе. Дума и мы в Совете Федерации скоро начнём заниматься бюджетом на предстоящие три года. И чувствуется, что впервые за многие-многие годы мы оказываемся в тяжёлом финансовом положении.
Прошло всё-таки почти три десятка лет после разрушения старой советской системы. Пусть она была плохая, но она работала, жила по своим законам. Пусть не всё было ладно, но, тем не менее, страна жила нормально. Тридцать лет прошло, и я задаю вопрос: можно было за это время выработать какую-то эффективную позицию?
—… Вон куда шагнул Китай...
— Совершенно верно. А что у нас? Мы советскую экономику растоптали в 90-х годах. Растоптали намертво — она-де не привела нас к благосостоянию. Казалось бы, надо какую-то новую модель искать. Были люди - в том числе и ваш покорный слуга - которые предлагали модель, которую сегодня используют китайцы. Мы ведь в конце 80-х разрабатывали свои модели. Я тогда встречался с премьером Китая Ли Пэном. Года через три-четыре он меня пригласил в Китай (я уже был в отставке), и он меня спрашивает: «Товарищ Рыжков, ведь я тогда внимательно слушал вас. Ведь то, что вы тогда говорили, недалеко от нашей модели. Почему же вы пошли по другому пути?» «Ну, вот потому, — говорю, — и отстали, что пошли по другому пути. Ваш путь отвергли, и на теперь вы процветаете, а мы топчемся на месте».
Тридцать лет прошло, а мы практически где? Говорят, первоначальный капитализм, дикий капитализм, капитализм накопления… А на самом деле — у нас какие-то элементы от советской системы, какие-то из XIX века. А у нас ведь достаточно учёных, академиков, экономистов. Очень много думающих людей. Их надо просто найти. В своё время я Черномырдину говорил: слушай у меня был Большой экономический совет. Это не значит, что всё, что они говорили — я делал. Они советовали, спорили, кричали, шумели, но окончательное решение я принимал. Я был ответственным лицом от нашей страны.
Сколько раз я предлагал: ну, найдите представителей от разных экономических школ, да пусть они передерутся. Но есть руководитель. Он должен послушать одних, других, третьих. И не больше. Они не могут ничего осуществить в реальной жизни. Есть у нас такой Совет? Кто советует? Нет такого Совета!
Поэтому и топчемся мы на месте. Тридцать лет прошло, а мы на одном и том же месте. Я считаю, что это абсолютно недопустимо.
— Ряд экономистов сегодня говорят о том, что две системы — капиталистическая и социалистическая — должны двигаться к некоему интегральному симбиозу, то есть объединению.
— Китай же идёт по этому пути.
— Да-да. Но у нас получилось так, что мы влились в капсистему, но влились в качестве сырьевого придатка. От нас нужны только нефть, газ, полезные ископаемые — и всё. На этом наше участие в мировом разделении труда заканчивается.
— Я считаю, что это совершенно очевидно. Руководитель Китая несколько лет назад на Генеральной Ассамблее ООН говорил: да, рынок должен быть, но и власть, рука государства также должна быть. То есть сочетание рыночных отношений и государственного регулирования.
За последние годы китайцы построили 35.000 километров высокоскоростных дорог! Мы ни одного километра не построили, всё чешемся. Высокоскоростную дорогу из Петербурга в Москву уже лет 15-20 строим…
Честно говоря, я очень огорчён, поскольку считаю: то, что сделано, сделано совершенно неправильно. Сегодня без науки невозможно думать о будущем страны, о развитии экономики. А сегодня всё спорят: может, Российскую академию наук заменить? Может, отобрать у неё последние права давать заключения, хороший проект или плохой?
— Последние символы некой автономии…
— Да-да-да. Отнимут право давать апробацию, тогда что у них остаётся? Поэтому я удивляюсь, что всё это — об академии, которую Пётр Первый когда-то создал. Он же дважды (!) встречался с Лейбницем! Ведь создание нашей Академии — его идея! Этот умный человек прекрасно понимал, что Европа, из-за которой Пётр Первый лоб расшибал, брал оттуда брал всё нужное и не нужное — имела в то время науку в университетах. Были знаменитые университеты и в Австрии, и в Германии, и в Италии… Там была сосредоточена научная мысль. А у нас в то время в Москве только Славяно-греко-латинская академия, где учили только элементарным правилам арифметики.
— По Магницкому…
— Представляете. И значит, Лейбниц правильно тогда говорил, что если создать у нас университеты, чтобы они накопили научные школы, то потребуется сто лет. А нам нужно было сегодня, поэтому он и предложил создать такую структуру как академия, где будут сосредоточены учёные и совершенно по-другому будет развиваться наука.
Трудно даже представить сегодняшний день, если бы не было науки. Появилось гипероружие, другие новинки. Президент о них говорит. Но разве без науки было бы такое возможным?
— Конечно, нет.

— Я считаю, что наука у нас сегодня не востребована. А без науки — последние 10 лет это показали — невозможно развитие!

— Я вообще не понимаю: зачем он был сделан. Зачем?! Нельзя обиду одного-двух человек направлять на разрушение науки.
Я назвал две-три позиции, которые меня тревожат, за которые я переживаю. Жалко, что уходят такие люди, как Георгий Цаголов. Светлая голова! Он как раз и занимался соединением рынка и государственного регулирования…

— Хотелось бы, чтобы нашлись силы в стране, которые понимали бы, что надо браться за решение этих проблем.

— Николай Иванович, спасибо огромное Вам за этот разговор. За умные слова человека, который всегда болел за дело, за страну, за народ.
Хочу пожелать Вам от имени редакции «Слова», от всех читателей крепкого здоровья в канун очередной солидной даты!
Люди Вас помнят, уважают, любят и очень нуждаются в Ваших советах.

Беседовал В. Линник