Октябрь начинался в феврале. Случайность или закономерность?

 

Февральская революция, один из самых противоречивых моментов отечественной истории, по-прежнему привлекает внимание историков и публицистов. Большинство из них сходится во мнении, что эта революция явилась объективной закономерностью в силу сложившихся в России к 1917 году политических, экономических и социальных условий, обострившихся в ходе затянувшейся Первой мировой войны.
Я же считаю, что это не совсем так. По моему убеждению, Февральская революция в России произошла, прежде всего, вследствие слабости власти и слабости характера императора Николая Второго, его легкомысленной отставки, повлекшей за собой развал всей государственной системы.
 «Русь слиняла в два дня. Самое большое – в три…» Так пишет о Февральской революции очевидец событий, публицист В. Розанов. Таково было впечатление многих – монархия пала неожиданно для всех, включая профессиональных революционеров.
Готовившийся провести остаток жизни в эмиграции В.И.Ленин, выступая 9 января 1917 года в Цюрихе перед швейцарскими социал-демократами, сетовал: «Мы, старики, может быть не доживём до решающих битв этой грядущей революции…» («Родина», № 11, 2016, с. 49—50).

Значит, произошедшее в России в феврале не ожидалось и не прогнозировалось даже Лениным. Чтобы глубже понять случайность произошедшего, предлагаю читателю представить себе, что в 1917 году на месте Николая Второго во главе России оказался бы человек, похожий на его прадеда Николая Первого или на первого Президента РФ Б. Ельцина. Тогда нетрудно будет признать, что основным «героям» Февральской революции – Родзянко, Милюкову, Львову, Керенскому, Гучкову, Рузскому и др. – пришлось бы повторить судьбу либо декабристов 1825 года, либо судьбу депутатов расстрелянного в октябре 1993 года Верховного Совета РФ. Все разговоры о Февральской революции и её последствиях на этом бы прекратились.
 «Войска были ошеломлены, — пишет в своих мемуарах А. Деникин, — трудно определить другими словами первое впечатление, которое произвело опубликование манифеста об отречении».
Читая воспоминания А. Деникина, нельзя не заметить, что и он подвергает сомнению объективную закономерность происходивших в стране в ту пору революционных процессов. «Если верить в закономерность общего исторического процесса, — пишет он, — то всё же приходится задуматься и над фатальным влиянием случайных эпизодов – особенно житейских, простых и предотвратимых. Тридцать минут, протекшие после подписания акта об отречении царя в пользу сына, в корне изменили ход событий: не успели разослать телеграммы, как пришло сообщение, что в Псков едут депутаты Госдумы Гучков и Шульгин. Этого оказалось достаточным, чтобы император отложил решение и задержал опубликование акта».
Последствия этой случайности оказались трагическими и для страны, и для семьи императора.
Законным наследником престола и в Госдуме, и в Ставке Верховного Главнокомандующего рассматривался тогда только сын царя Алексей, а регентом – младший брат Николая Второго Михаил Александрович.
После разговора с депутатами Николай Второй неожиданно передумал и отрёкся за сына в пользу своего брата, чего не имел права делать.
Около двенадцати часов ночи 2 марта царь вручил депутатам и генералу Рузскому два экземпляра нового манифеста об отречении в пользу брата Михаила Александровича. В ту же ночь он убыл в Ставку в г. Могилёв.    
Ключевую роль в решении императора об отречении в ту ночь сыграли исполняющий обязанности Верховного Главнокомандующего генерал Алексеев и командующий Северным фронтом генерал Рузский. Государь был изолирован ими от источников объективной информации о положении дел в армии и в стране.
Позже Николай Второй в беседе с графом Бенкендорфом расскажет о грубой настойчивости, с которой генерал Рузский и другие официальные лица разговаривали с ним в Пскове. Да и роль всех командующих фронтами генералов в отречении царя явилась неслыханным в истории русской армии предательством своего императора, записавшего тогда в своём дневнике: «В час ночи уехал из Пскова с тяжёлым чувством пережитого. Кругом измена, трусость и обман».
Однако справедливости ради надо отметить, что большинство командующих армиями и командиров корпусов выражали в те дни готовность выступить со своими войсками на подавление восстания в Петрограде. Но эта информация умышленно не доводилась до царя.
 «Никто и никогда не узнает, —напишет в своих воспоминаниях А. Деникин, — какие чувства боролись в душе Николая Второго, отца, монарха и просто человека, когда в Могилёве при встрече с генералом Алексеевым, глядя на него усталыми глазами, как-то нерешительно сказал: «Я вновь передумал. Прошу Вас послать эту телеграмму в Петроград». На листке бумаги отчётливым почерком государь написал собственноручно о своём согласии на вступление на престол своего сына Алексея…
Генерал Алексеев унёс телеграмму и… не послал».
На этом 3 марта 1917 года Февральская революция закончилась.
Впоследствии телеграмму эту генерал Алексеев никому не показывал, держал в своём бумажнике и передал А. Деникину лишь в конце мая, когда покидал верховное командование. Возможно, именно этот поступок побудил генерала Алексеева в 1918 году, незадолго до своей смерти, сказать, что никогда не простит себе того, что не помог императору остаться у власти.
8 марта 1917 года  А. Деникин в своём дневнике запишет: «Перевернулась страница истории. Первое впечатление ошеломляющее, благодаря своей полной неожиданности и грандиозности».
Исходя из вышесказанного можно сделать вывод, что возникновение и развитие причин Февральской революции не было обусловлено фатальной неизбежностью, а сопровождалось рядом событий случайного характера.
Некоторые публицисты высказывают мнение, что Февральская революция в России была детищем германского Генштаба. По этому поводу генерал К. Глобачёв, последний начальник Петроградского охранного отделения, уже будучи в эмиграции, писал: «Многие задают вопрос: правда ли, что Германия принимала участие в подготовке Февральской революции 1917 года? Я утверждаю: для Германии русская революция явилась неожиданным счастливым сюрпризом. Русская Февральская революция была созданием русских рук».
Существовала ли для России фатальная необходимость вступать в Первую мировую войну? Очевидно, что нет. Но именно война создала предпосылки для февральских революционных событий, что говорит о случайности их возникновения.
Родственник Николая Второго император Германии Вильгельм Второй накануне войны просил своего племянника не идти на союз с Англией против него ради обещанных России в случае победы проливов Босфор и Дарданеллы. Об этом же просили императора императрица, Распутин и ряд российских министров и генералов… Не участвуй Россия в Первой мировой войне, не было бы и Февральской революции. Но случилось то, что случилось.
К смене власти в России в феврале — марте 1917 года никто готов не был: ни Госдума, ни Временное правительство, ни Советы рабочих и солдатских депутатов, ни армия.
В течение семи месяцев 1917 года – с марта по октябрь – в стране сменилось несколько составов правительства, Советов рабочих и солдатских депутатов и шесть Верховных Главнокомандующих вооружёнными силами России. Настало время трагических последствий: развал государственной власти, развал экономики, правоохранительной системы, армии…
В таких условиях теперь уже вполне закономерно возникли предпосылки, а затем и условия для Великой Октябрьской социалистической революции, которая свершилась 7 ноября 1917 года. К власти в стране пришло правительство большевиков во главе с В.И. Лениным.
Справедливости ради надо отметить, что в событиях Февральской революции партия большевиков не играла ключевой роли. И в отречении царя от власти и в аресте его семьи она не принимала никакого участия. В ней тогда едва насчитывалось 24 тысячи членов, из которых в Петербурге было около двух тысяч. Но с приездом в столицу в апреле В.И. Ленина авторитет большевиков стал быстро расти, и к октябрю партия увеличилась до 350 тысяч.
К этому времени правительство Керенского умудрилось поставить Россию на грань полного развала и исчезновения с политический карты мира. Фабрики и заводы стояли, городское население жило по карточной системе, по деревням бродили миллионы дезертиров-бандитов… Сегодня трудно точно сказать, что стало бы с нашей страной, «… не подбери большевики власть, валявшуюся на тротуаре», по меткому выражению князя Н. Романова.
После того как В.И. Ленин встал во главе государства, он уже не говорил о мировой революции, а спасал страну от анархической вакханалии, в которую вверг её либерально-демократический, буржуазный, республиканский Февраль 1917 года.
В 1968 году 87-летний А.Керенский, проживавший в США, попросил разрешение на въезд в СССР. Советское руководство согласилось, при условии признания им закономерности Октябрьской социалистической революции. А.Керенский согласился, однако, по неизвестной причине поездка не состоялась.
В моей памяти сохранился интересный диалог, состоявшийся на канале НТВ 5 ноября 1999 года между князем Николаем Романовым, жившим в Италии, и ведущим тогда программу «Глас народа» Дмитрием Киселёвым. На вопрос ведущего: «По какому пути пошла бы Россия, если бы не произошла Октябрьская революция и если бы большевики не захватили власть?», Николай Романов ответил, что он думает, что такое нельзя себе даже представить: большевики не могли не взять власть в октябре 1917 года! «Правительство Керенского было очень слабое, и я не понимаю, как можно даже думать, что кто-то, кроме большевиков, мог бы тогда взять власть. В то время только большевики имели силу, больше никто», – заявил князь.
Это принципиально важное суждение честного человека, главы дома Романовых, ставит точку в вопросе о том, была ли в октябре 1917 года революция или был государственный переворот, в чём пытаются убедить нас современные «демократы».
Таким образом, если победа Февральской революции произошла в силу ряда случайных обстоятельств, то победа Великой Октябрьской социалистической революции, 100-летие которой мы отмечаем в текущем году, явилась закономерным явлением, повлекшим за собой смену общественно-экономической системы в интересах трудового народа и восстановившей страну в прежних границах Российской империи.

 

Герман КИРИЛЕНКО, профессор, ведущий научный сотрудник ИСПИ РАН