Новая славянофобия

Поле битвы — сербская история и культура

 

Когда-то славянство сталкивалось с фронтальными атаками со стороны Запада, со времен Кирилла и Мефодия отказывавшего нам в духовной и культурной самостоятельности и неизменно усиливавшего свой натиск на Восток, дабы покорить, а по возможности и ассимилировать славянские народы. Уже тогда враг опирался в своём славянофобском рвении на «пятую колонну» внутри наших стран. В новое же и, особенно в новейшее время таких примеров стало куда больше. Это, в частности, наглядно продемонстрировала американо-натовская агрессия против суверенной Югославии.

Молитва и рыцарство

Великий русский философ Иван Ильин искренне восхищался королём-рыцарем Александром Карагеоргиевичем, равно как и героическим сербским народом в целом. Сербы и ныне проявляют мужество на поле боя и при защите своих святынь. На наших глазах Радован Караджич созидал православную славянскую державу в Боснии (пусть и доныне не обозначенную на картах мира, однако самим фактом своего существования подтверждающую, что жертва её первого президента была не напрасной). Сербские зенитчики сбивали тогда сверхсовременные американские самолёты. Не прошло мимо русского православного читателя и духовное наследие сербского писателя – святителя Николая Сербского, прославившегося литературным и историко-философским сочинением «Религия Негоша». Последняя глава этой работы, посвящённой личности и творчеству величайшего сербского поэта всех времён, носит красноречивое название «Молитва и рыцарство».

Сербская духовная культура — основа сербской славянской стойкости. Поэтому мы с таким воодушевлением воспринимаем свободолюбивую музу и вообще всё, что связано с культурно-исторической самобытностью наших единоверных братьев на Балканах. А славянофобы по той же самой причине ненавидят её. Вначале 90-х косноязычная вдова академика Сахарова требовала от такого же нетрезвого убожества «помочь уничтожить сербский фашизм». Корреспондент бульварной газетенки М. Пастернак призывал российскую власть «продать оружие Хорватии», дабы внести достойную лепту в труды «мирового сообщества». Так было…
Теперь же днём с огнём не сыскать подобных «героев». Все они вдруг «возлюбили» славянство, православные традиции. Подобные метаморфозы в «верхах общества» уже успели многих отвратить от идеи славянского братства — мол, достали уже эти «братушки»! Всегда смотрели на Запад, а чуть припечёт — тотчас к нам бегут.
«Радетели» и «благодетели» чутко улавливают подобные настроения. И спешат использовать их. Так, историк Елена Гуськова, неутомимая исследовательница «современного балканского кризиса», в последние годы не раз укоряла сербов в пассивности и предательстве… собственных национальных интересов. Что же, дескать, не спешите вернуть захваченное Косово? Нынешнюю, достаточно разношёрстную сербскую власть Гуськова обвиняет в грехах прежних одиозных марионеток и соросовских стипендиатов, которых она с почтительным придыханием именует «интеллигентными» и «серьёзными» политиками, «забывая», что именно они-то и выдали Западу на расправу подлинных сербских героев.
Коллеги и подопечные Гуськовой порой действуют ещё проще: не предъявляя сербам особых моральных претензий, охотно берут у них деньги на «научно-популярные» проекты. И за сербский счёт осуществляют прямые антисербские диверсии. Естественно, под знаменем «русско-сербского братства».

Король-рыцарь и отпрыск «бедного» ростовщика
Типичным примером подобной диверсии служит книга под трогательным названием «Листая страницы сербской истории…» (отв. редактор все та же Е.Ю. Гуськова; авторский коллектив состоит как из сербов, так и из россиян). На первой странице красочного издания сообщается, что «идея и финансовая поддержка» исходят от некоего Небойши Янковича. Что ж, честь и хвала сербскому благотворителю-патриоту, тем более что некоторые статьи по средневековой истории, написанные самими сербами, дают более или менее адекватное представление о главных вехах, личностях и конкретных событиях того времени. Перевод, правда, хромает. Но по сравнению с тем, что приходилось видеть в мире славянской филологии, — неплохо.
Однако стоит перейти к современному материалу, как первое положительное впечатление уступает место иному чувству. Нечто скользкое, слизисто-ядовитое угадывается за текстом, подписанным А.А. Силкиным, который с вожделением цитирует мерзопакостный бред Егора Гайдара, оказывается, «великого специалиста» по славянским Балканам.
Казалось бы, выбор темы просто великолепен: «Король Александр Карагеоргиевич» — крестник императора Александра III, герой Балканских войн, главнокомандующий в Первую мировую, государь-самодержец, покончивший с западническим влиянием и подписавший смертный приговор масонам, ввергшим Сербию во всемирную бойню, покровитель русской эмиграции. Хорош и подзаголовок «Храните мою Югославию…» — предсмертные слова короля Александра, павшего от пули террориста в Марселе в 1934 году. Однако эту знаменитую фразу А.А. Силкин фактически дезавуирует уже на первой странице своей статьи и далее так характеризует славянского воина и венценосца: «Дурные качества <его> были позднее усугублены обучением в Пажеском корпусе в Петербурге, долгим пребыванием в царской России, знакомством с самодержавием и взрослением в условиях, далёких от демократического климата».
Выросшее в условиях «демократического климата» местечковое растение затем пишет: «Вышеприведённые суждения о факторах формирования Александра Карагеоргиевича как государственного деятеля основываются на распространённом ходе мысли, самой известной иллюстрацией которого является следующее умозаключение: «В детстве мамка его ушибла, и с тех пор от него отдаёт немного водкою». И далее в том же духе.
Вы спросите: неужели никакого позитива? Одна хула и насмешки? Ну, что вы, конечно же, нет! Одна из статей называется «Как Тито Сталина победил». Воспевая «победу Тито над Сталиным, означавшую победу югославской концепции социализма над сталинизмом», российский автор А.С. Аникеев почему-то считает 1948 год «кризисом в истории русско-сербской дружбы». Но позвольте! Иосиф Амброз Тито ни к сербам, ни к славянам не имел ни малейшего отношения. Историк, владеющий сербским языком и специализирующийся на Балканах, по идее должен бы знать, что главным лозунгом титоизма (сформулировал друг и соплеменник «маршала» Моше Пияде) было «сломать хребет» сербству и православию. Естественно, надорвались. Однако «великосербскому гегемонизму» урон всё-таки нанесли, отдав албанским пришельцам сербское Косово (что не удалось туркам за пятьсот лет, Тито и его подручные сумели осуществить всего за несколько десятилетий путём неслыханного террора и фальсификации истории).
Умиляют попытки молодого историка Н.В. Бондарева «доказать» славянское происхождение Тито. Он, мол, потому неважно изъяснялся по-сербски (для хорвата-космополита такое чисто теоретически невозможно, ведь литературный хорватский – тот же сербский), что родным языком «для него был сутлянский диалект, на котором говорили его мать и родственники по материнской линии, – словенский с окказиональными вкраплениями хорватского». Мило и трогательно! Как и сообщения английских биографов «маршала» о долговых расписках, с которыми маленький Тито обегал, по поручению родителей, добрую половину односельчан, опутанных паучьими сетями «крестьянина-бедняка». В своей работе «Мифы и домыслы биографии маршала Тито» Бондарев пишет: «По поводу непосильной работы, обычной для ребёнка в бедняцкой семье, Тито говорил: «Я был рабочей силой… детства у меня не было». Действительно, какое уж тут детство! Одна беготня… В целом же работа Бондарева отмечена даже определённым профессионализмом, автор может похвастаться знанием архивов и языка. Спасибо и за то, что не забыл напомнить, что работу имиджмейкеров «маршала», сопровождавших «героя» даже в партизанских пещерах, курировал сам Моше Пияде, а главным фотографом был Жорж Скригин, «российский эмигрант, уроженец Одессы, человек с удивительной судьбой».

«Жалобы страдающего демона…»
Бондарев сербский знает, но пока особо не высовывается. Держится скромно, уступая дорогу «старшим товарищам». Таким, как А.Б. Базилевский, составитель толстых интернациональных сборников, ловко выдаваемых за «антологии сербской поэзии». Сей учёный муж, несмотря на благородную седину, солидные научные и литературные регалии, так и не удосужился выучить язык народа, на культуре которого весьма удачно паразитирует по меньшей мере десять последних лет. Однако бесцеремонно влезает «в качестве эксперта» всюду, где только может.
17 декабря прошлого уже года в столичном культурном центре «Покровские ворота» (директором является, кажется, гражданин Франции) состоялась презентация русскоязычного издания знаменитой поэмы Негоша «Луч микрокосма» в переводе О.Б. Мраморнова. …Сам перевод произвёл на меня грустное впечатление своей неряшливостью и беспомощностью. Поначалу я подумал, что Олег Мраморнов, как и Базилевский, не знает толком даже сербского языка… С другой стороны, «Луч микрокосма» сложен даже для сербского читателя. Это – не язык Вука (т. е. не сербский литературный язык после языковой реформы Вука Стефановича Караджича, к которому все привыкли за полтора века). Здесь присутствуют огромные пласты славянизмов (как русской, так и сербской редакции)… А значит, и перевод должен быть выполнен не в привычной современной манере (пусть и «высоким слогом»), но как-то иначе, дабы не вышло мелковато и пошло. Тем более что к этому обязывает и необычный литературный жанр, и особое место данной поэмы даже в общем контексте произведений Петра II Петровича Негоша (1831–1851), митрополита Черногорского и величайшего поэтического гения Сербского, воина, правителя и философа.
Именно всечеловеческое значение творчества Негоша имеет для нас непреходящее значение. Мраморнов, написав объёмное предисловие к собственному переводу и приводя ещё вместо послесловия отрывок из «Религии Негоша», вольно или невольно упускает из виду сие обстоятельство. Сосредоточившись на сложных, но второстепенных моментах, он почему-то говорит о значении «общечеловеческом». Казалось бы, какая разница? Но ведь одно дело — всечеловеческое единство во Христе. И совсем другое – единство вавилонское, «общечеловеческое». Не стоит забывать и о «рыцарстве» витязей сербских. В этом двуединстве веры и крови заключается главный смысл сербской традиции, тщательно замалчиваемый всеми гуськовыми и базилевскими, собравшимися вокруг кровоточащей раны Православной Сербии…
Сербская рана кровоточит в том числе и из-за «черногорского» сепаратизма. Однако ведущий Арсен Мелитонян щедро посыпал её солью, преспокойно заявляя, что «великолепный перевод Мраморнова» сделан с «черногорского» языка, хотя даже студент-первокурсник знает, что такового просто не существует в природе.
Под стать литературным выступлениям была и первая музыкальная пауза. «Диссонанс и хаос. Жалобы страдающего демона», – так охарактеризовал игру исполнителя историк В.А. Артамонов, вместе с которым мы не раз принимали участие в сербских мероприятиях совсем иного рода. Впрочем, чего же мы хотим от «страдальцев»? «Вечно гонимые» (как писал святитель Николай Сербский,  пролитая ими  кровь Христова «стала бичом, что гонит их, как скотину, сквозь века, из страны в страну, словно огонь, попаляя клубки их интриг против Христа»), они пропагандируют вовсе не сербскую культуру и даже не «черногорскую незалежность». Для базилевских славянская тема всегда была лишь удобным прикрытием…

Трагедия или мистерия?
Надо отдать должное Олегу Мраморнову: сам он, возможно, почувствовав настроение зала, когда презентация уже подходила к концу, признал-таки Негоша «краеугольным камнем сербской литературной традиции». Однако прозвучало это неубедительно. Зато Базилевский был в ударе. Вот только ложь этого «корифея» может сослужить начинающему переводчику сербской поэзии дурную службу. Отриньте опасную (и оскорбительную для Негоша) легковесность. Разве ангельская рать гонит воинство сатанинское «без поблажек»?! Она гонит его без-пощадно! Так это в оригинале. Так и в жизни, которую сам Негош воспринимал отнюдь не как мистерию. Трагедия этого исполина была в том, что он прозревал всё, что неудобозримо очами телесными, за что и удостоился проклятий ада, коему всё равно встал потом «ногою на горло» (это характерное выражение из сербского эпоса) и таким образом развеял «сомнения», восстановив «гармонию».
Столь же трагична сегодня и судьба братского сербского народа и его культуры. Став героическим и спасительным примером для всего православного и славянского мира, сербы подвергаются неслыханным и изощрённым нападкам со стороны тайны беззакония.
Новая славянофобия ядовитой гадюкой вползла в русско-сербскую среду. Прикинулась «славянской сестрой». Достаточно вспомнить разрушительную деятельность в недрах госаппарата Слободана Милошевича такого многолетнего агента Моссада, как Клара Мандич, которую всё-таки вычислили и уничтожили сербские патриоты. Сегодня все её отпрыски – «лучшие друзья сербов». И в таком качестве они гораздо опаснее. Они основывают «сербские клубы», проводят «сербские мероприятия». Но всё это – с одной целью: извратить реальное представление о сербах.
В тайной войне против славянства базилевские и гуськовы, равно как и «коллаборационисты» из числа самих славян, подобные «переводчику сербской поэзии» Сергею Гловюку, — лишь мелкие сошки. Те же, кто стоит за ними, пытаются демонизировать славянскую культуру. Удастся ли им переломить русское сознание, убедить нас в том, что зарубежные православные славяне «всегда были частью враждебного России европейского мира», а сербов – в том, что «Россия никогда им по-настоящему не помогала и часто вела себя цинично и лукаво по отношению к балканским единоверцам» зависит и от нас с вами.

 

Илья ЧИСЛОВ, председатель Общества русско-сербской дружбы