slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

Неизвестное об известном

Плакат Народные мстителиВалентин ФАЛИН:

"Подлинная история Первой и Второй мировых войн ещё не написана"

 

Савва Ямщиков: Валентин Михайлович, наша первая беседа стала общим обзором, Вашим взглядом на политику и отношения с Россией остатнего мира на протяжении тысячелетия. На меня в последние годы произвели большое впечатление три книги. Первая — «Бесы», которую я перечитывал в псковском санатории.

Видимо, с возрастом начинаешь понимать, какая сила заложена в этот шедевр Достоевского. Один в номере, тишина... и где-то на пятисотой странице начинает казаться, что «они здесь». Не то чтобы у меня появились галлюцинации, нет, — это внутренние импульсы книги. Я немного оторопел и стал читать чуть меньше, выходил погулять. А на улице подумал: вот если бы Фёдор Михайлович нынешних бесов описал, то, наверное, я уже мог бы эту книгу читать только в «палате № 6».

Вторая книга, буквально заворожившая меня, — «Правда против кривды» Вадима Кожинова. Я со многими работами Кожинова знаком. Это знаковая фигура, одна из тех, которых у нас сейчас стоически замалчивают, — так же, как и Александра Панарина... И вот в одном-единственном томе «Правды против кривды» Кожинов сделал материал компактным, сконцентрированным и абсолютно доказательным. Я быстро читаю, но эту книгу осилил дней за двадцать пять — ибо надо было осмысливать каждый абзац, не пропустив ни одной сноски. У Кожинова ярко освещается отрезок истории России с V по XV век. Считаю, что именно эту книгу надо рекомендовать в качестве учебника по истории в вузах, а может быть, и в школах. Она написана великолепным языком и крайне логично построена.

Третья, «взявшая» меня книга — это Ваш «Второй фронт», которую я тоже читал не меньше месяца. Потому что если в ней малейшую деталь упустишь, то остальное не поймёшь. Сейчас в самых разных говорильнях, в том числе у Познера, обсуждают наши потери во время Великой Отечественной: сколько полегло воинов, сколько погибло мирных жителей. Причём считают со знаком «плюс», но с «минусовым» настроением — они чуть не радуются, когда накинут лишний миллион погибших. Хотя оппонируют им военные специалисты, но им всё словно невдомёк: чем больше убито, тем лучше. И я подумал, как они умело используют самый, пожалуй, действенный приём — замалчивание. Готовы болтать о чём угодно, но когда дело касается правды, то главное — её замолчать.

Валентин Михайлович, хотелось бы знать Ваш взгляд на Вторую мировую, потому что Вы военное и послевоенное время знаете, как никто другой.

 

Валентин Фалин: Савва Васильевич, Вы упомянули Вадима Кожинова, и я хочу процитировать воспроизведенные в его книге слова, едва ли многим знакомые, но для меня — вещие. Слова, которые принадлежат Александру Сергеевичу Пушкину: «Драматический поэт, — он же историк, — не должен хитрить и клониться на одну сторону, жертвуя другой. Не он, не его политический образ жизни, тайное или явное пристрастие должно было говорить в трагедии, но люди минувших дней, их умы, их предрассудки. Не его дело оправдывать или обвинять, подсказывать. Его дело — воскресить минувший век во всей его истине». Если держаться его завета, надо будет признать, что подлинная история Первой и Второй мировых, Великой Отечественной войны ещё не написана. Мы только приглашены фактами и бесчисленными жертвами, которые понёс наш народ при отражении нашествия нацистской орды, к тому, чтобы воздать должное тем, кто отстоял не только свободу, но само существование России, чтобы, вдумавшись в былое, извлечь из прошлого уроки, дабы не повторять собственные ошибки и не заимствовать ошибки чужие.

К осени 1941 года Вторая мировая война достигла кульминационной точки. Войска вермахта концентрировались на исходных позициях, чтобы штурмовать Москву. В сентябрьском приказе Гитлера, дававшем старт операции «Тайфун», подчеркивалось: «Это — последняя, решающая битва Второй мировой войны». Вдумаемся, что скрывалось за эпитетами «последняя» и «решающая»? Пади Москва, Япония и Турция объявили бы нам войну. Менялась бы ситуация для Швеции и ряда других стран. Правители США и Великобритании примерялись, каким румбом им плыть дальше.

Совместим даты. 15 октября 1941-го, в Москве паника: немцы вышли на расстояние прямой видимости Кремлевских башен. Именно в сей день президент Рузвельт шлёт премьеру Черчиллю телеграмму. Читаем: «Я думаю, они (японцы) направляются на Север, ввиду этого Вам и мне обеспечена двухмесячная передышка на Дальнем Востоке». Командующему Тихоокеанским флотом адмиралу Киммелю дается ориентировка — исходить из того, что «наиболее вероятна война между Японией и Россией». Что Рузвельт имел в виду под «передышкой», не раскрывается. Не похоже, чтобы его обеспокоила перспектива появления у россиян нового фронта. Скорее, готовилась почва для введения в дело запасного, или, правильнее, основного, варианта, что был на уме у «демократов»: Россия терпит поражение, нужно сговариваться с немцами, японцами и всеми остальными о разделе «русского наследства».

Продолжим мысль. Япония вступает в войну против СССР, завязает в интенсивных сражениях на Дальнем Востоке и в Сибири. Стало быть, отпадает Пёрл-Харбор, японцы не атакуют Сингапур и другие британские базы. Итог — мировое развитие сворачивает в совершенно другое русло, открывается новая глава по кардинальной перекройке по меньшей мере восточного полушария.

Ценой неимоверных потерь советский народ отстоял столицу и выиграл — без преувеличения — решающую битву Второй мировой. Половина всех советских боевых потерь пришлась на 1941 год. Жестокие поражения и неудачи первых месяцев Отечественной войны сопряжены с просчётами Сталина и ошибками тогдашнего военного руководства. Это результат и нашей общей неподготовленности к войне. В 1941-м советские вооруженные силы пребывали в стадии глубокой реорганизации, перевооружения, переобучения. По плану 1940 года реорганизация должна была закончиться где-то к осени 1942-го. Летом 1941 года страна была не способна к отражению сколько-нибудь масштабной внешней агрессии. Немцы это отлично знали и не преминули воспользоваться данной ситуацией. То невероятное — вопреки всем раскладам Берлина, Вашингтона, Лондона и прочих ясновидцев, — что совершили наши воины, труженики тыла, вся страна в 1941 году, запрограммировало победу в 1945-м.

Стоит вернуться к вопросу, отнюдь не праздному и сегодня: когда, собственно, началась Вторая мировая война и почему? Недавно всплыли сведения о том, что американские банки финансировали нацистскую партию Германии с 1922—1923 годов. По архивным документам известно также, что государственные службы США вошли в контакт с Гитлером примерно в то же время. Сия связь не обрывалась до декабря 1941-го. О чём это свидетельствует? О правоте тех исследователей, которые утверждают, что до какого-то момента нацистская идеология не вызывала за океаном особой аллергии. Да, интересы расходились, и их в несколько заходов пытались притирать... за чужой счёт. При встрече с помощником американского военного атташе в 1923 году Гитлер заявил: «Не дожидайтесь, пока вы столкнётесь с большевиками на поле брани; поручите нам разделаться с ними». По-видимому, подобного рода идеи вписывались в проекции Вашингтона.

Так все же, когда началась Вторая мировая война? Стандартный ответ гласит: 1 сентября 1939-го. Позвольте, когда нацистский рейх ударил по Польше, китайцы уже потеряли при отражении японской агрессии около 20 млн. только убитыми! Не является ли издевательством над здравым смыслом утверждение, будто для Китая, Абиссинии, Испании, Австрии, Чехословакии Вторая мировая война стала фактом 1 сентября 1939-го? Г.Стимсон, госсекретарь в администрации Гувера и военный министр при Рузвельте, признавал: Вторая мировая война началась на рельсах Мукдена. Это — 1931 год.

Не осмыслив этого, мы не поймём ничего, не поймём, почему Лондон и Вашингтон так отстранённо воспринимали захватнические действия Японии или Италии, почему Лондон воспрепятствовал принятию Лигой наций эффективных санкций против Токио и Рима. Хуже того, в 1939 году было заключено «соглашение Арита — Крейги», по которому англичане принимали к сведению завоевания японцев в Китае. Британским подданным вменялось сотрудничать с оккупантами в «поддержании порядка». Какого «порядка»? Ворвавшись в Нанкин, тогдашнюю столицу Китая, японцы уничтожили больше мирных жителей, чем погибло при американских атомных бомбардировках Хиросимы и Нагасаки!

Японская экспансия не была снегом на голову ни для Лондона, ни для Вашингтона, ни для Москвы. Доктрины обеспечения территории «сопроцветания» разрабатывались Токио с конца 20-х годов. В качестве первого этапа предусматривалось отторжение Маньчжурии, за сим должно было следовать установление контроля над Центральным Китаем и завоевание Центральной и Восточной Сибири. Зная об этом и освящая японскую агрессию, в частности, «соглашением Арита — Крейги», «демократы» англо-саксонского покроя реанимировали планы окружения России, составлявшие стержень политики Лондона и Вашингтона. В 1939 году поощрение японского курса на обустройство территории «сопроцветания» означало не что иное, как подыгрывание нацистским установкам на приобщение к Третьему рейху «жизненного пространства». Не споткнись японский милитаризм о советский заслон на Халхин-голе, война на два фронта могла бы быть навязана СССР за два года до 1941-го. Стало быть, как бы ceйчac ни порочили пакт Молотова — Риббентропа, в ту пору, в условиях, когда Лондон саботировал любые наши попытки договариваться о противодействии нацистской агрессии, для Советского Союза пакт о ненападении был по существу единственным способом избежать неминуемого поражения.

Но вот «час икс» наступил — 22 июня 1941 года германские полчища вторглись в Советский Союз. Двадцать дней спустя Москва и Лондон подписали «соглашение о совместных действиях в войне против Германии». Стороны приняли обязательство «в продолжение этой войны» не вести с противником переговоров, не заключать с ним перемирие или мирный договор, «кроме как с обоюдного согласия». Наша делегация во главе с генерал-лейтенантом Голиковым тут же прибыла в Лондон на предмет взаимодействия с партнёрами. А какие инструкции принимающей стороне дает Форин оффис? «Внешне сердечно обхаживать русских... для создания атмосферы дружелюбия, не жалея себя, развлекать членов миссии». А от обмена мнениями по сути проблем уклоняться.

Из чего исходило британское руководство? Как Лондон, так и Вашингтон отводили Советскому Союзу на сопротивление немецким агрессорам минимум три-четыре недели, максимум пару месяцев. О чём можно говорить, когда страна дышит на ладан? Виртуально посочувствовать россиянам, на которых обрушились лихие напасти, поаплодировать героизму советских воинов и, в общем, наблюдать. Как изрёк Шота Руставели, «каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Позже СССР получит по программе ленд-лиза немалое количество важных для военного производства материалов, а также самолётов, танков и особенно грузовиков. Но это случится уже в 1943—1944 годах, когда отпадёт предлог или аргумент, как хотите, что «тяжелое вооружение» не должно достаться врагу. Вроде бы в коня корм. А в 1941-м нам предстояло биться с врагом один на один.

На пути немецкой агрессии стал живой щит из сотен тысяч, миллионов людей. Это — не комплимент советскому руководству и военачальникам. Это — констатация факта. Иного выбора не было, кроме как стоять насмерть. И 60% погибших в то суровое время были коммунистами и комсомольцами. Фактически в первые месяцы в пламени войны сгорел (по численности) довоенный состав ВКПб. Если бы партия не восстанавливала свои ряды за счёт вступавших в неё воинов и тружеников тыла, она попросту исчезла бы.

Не получилось у Гитлера и его фельдмаршалов раздавить Советский Союз и уничтожить его вооруженные силы в один присест. Уже в августе 1941-го Гитлер заныл: «Мы открыли дверь, не зная, что за ней находится». Начальник штаба сухопутных сил Ф.Гальдер занёс в свой дневник запись: «То, что мы сейчас предпринимаем, является последней и вместе с тем сомнительной попыткой предотвратить переход к позиционной войне. Колосс Россия был недооценен нами». Ведали ли об этом Рузвельт и Черчилль, их военные эксперты? В любом случае они должны были зарегистрировать, что восточный поход сбился с темпа и следовало бы всерьёз задуматься над альтернативой панихиде, которую они справляли по Советской России.

Однако на первом совещании Черчилля и Рузвельта, что проходило вблизи Ньюфаундленда, велись другие речи. В Атлантической хартии, подписанной 12 и опубликованной 14 августа 1941 года, не встретится ни слова о нападении Германии на СССР и о японской агрессии против Китая. «Демократы» предались рассуждениям о противодействии «тирании» и необходимости уважать «свободы», дабы лучше устроить мир. Англичане, формально наши союзники, предложили Рузвельту переслать хартию японцам с сопроводительной нотой, в которой указывалось на нетерпимость «дальнейших экспансий». Но японцы и немцы были не лыком шиты. Дешифруя понятие «дальнейшие», они без труда могли представить себе: обо всём, происшедшем до 12 августа, можно было бы поторговаться. Позже мы ещё вернемся к теме хартии, а пока займёмся Московской битвой.

Фундаментальное значение сражения за Москву по сию пору не раскрыто. Восточный поход замышлялся нацистами как апофеоз доктрины молниеносных войн, и, когда поначалу желаемое с возможным вроде бы сходилось, Гитлер приказал свёртывать программу выпуска танков и перенацелить промышленность на строительство тяжёлых кораблей, дальней авиации и прочей техники, потребной для приструнивания американцев. Здесь к месту упомянуть прелюбопытнейший момент. Составной частью прикидок «умиротворения Соединённых Штатов» являлось использование немецкой диаспоры. До 40% тогдашних жителей США составляли либо выходцы из Германии, либо потомки этих выходцев. А нацистские службы славились, и не без оснований, успешной работой по созданию «пятых колонн», существенно облегчавших решение поставленных военно-стратегических задач.

Раскроем документы германского генерального штаба. После Московской битвы, читаем мы, немцам не удалось восстановить качественный уровень их вооружённых сил, с которого они ринулись против Советского Союза. Наибольшее количество дивизий вермахт отмобилизовал во время наступления на Сталинград, но по выучке, заряженности на успех это был уже не прежний, «непобедимый» вермахт.

Разгром немцев под Москвой создал объективные предпосылки для того, чтобы война в Европе завершилась в 1942 году, что не оспаривали американские военные специалисты. Почему же этого не случилось ни в 42-м, ни в 43-м, ни даже в 1944 году? Великобритания и Соединённые Штаты ставили во главу угла долгосрочные политические задачи. Их не устраивала победа, которая поднимала престиж СССР, укрепляла его международные позиции, делала во многом иллюзорной заявку Вашингтона и Лондона, зафиксированную в Атлантической хартии, на руководство послевоенным миром. Заместитель госсекретаря и координатор американских разведок Берле на фоне Московской битвы отразил в дневнике тревогу, как бы СССР не вышел из войны чрезмерно сильным. В протоколах комиссии К.Хэлла, расставлявшей вехи возможной политики США после разгрома Германии и Японии, встречаются откровения и похлеще: по окончании войны надо будет привести в движение небо и землю, чтобы обратить немцев в союзников США в борьбе против СССР. Такие речи велись в 1942 году!

Англичан весьма устраивало, чтобы немцы завязли как можно глубже на Востоке и для этого зашли как можно дальше в пределы советской территории. Соответственно Москве понадобится больше времени и сил для изгнания захватчиков, а у «демократов» возрастут шансы для обустройства своих позиций в Европе и за её пределами. Стало быть, затягивание Второй мировой войны, стоившее народам колоссальных жертв, было производным не только и не столько от умения немцев и японцев воевать, сколько от умысла властей предержащих за океаном и на Альбионе, сознательно не востребовавших возможность превратить крах нацистской доктрины молниеносных войн в крах гитлеровского рейха.

Кто проявил себя нашим подлинным другом и союзником в 1941 году? Сербы, югославские партизаны. На рубеже 1941—1942 годов они связали более двадцати немецких и итальянских дивизий! Представьте себе, это войско появилось бы под Москвой в момент патовой ситуации, когда у немцев иссякали силы для наступления, а мы почти исчерпали оборонительный ресурс. В 1973 году случай познакомил меня с Иосипом Броз Тито. В полуторачасовой беседе я сказал ему буквально следующее: советский народ должен отвесить югославам низкий поклон за ваш вклад в предотвращение катастрофы в 1941 году. Тито ответил: «Вы первый русский, от которого я это слышу». Если мы предадим забвению помощь и поддержку югославов, оказанную нам в критической ситуации, мы не постигнем сегодняшней ситуации на Балканах.

Обратимся к событиям 1942 года. Сталин полагал, что летом немцы возобновят попытки овладеть Москвой. Он не поверил попавшим в руки советского командования документам, из которых явствовало, что главный удар противник нацеливал на Сталинград и Кавказ. Этот просчёт обошёлся стране в миллионы погибших, усугубил издержки утраты стратегической инициативы. Если бы Сталинград был сдан, снова замаячили бы вероятность вступления в войну против нас Японии и Турции, а также прилив сепаратистских настроений прежде всего в Лондоне.

У советского руководства было достаточно оснований подозревать британское правительство в двурушничестве. В октябре 1942 года Черчилль рассуждал о необходимости «задержать русских варваров так далеко на Востоке, как это возможно». Напомню, что контрнаступление Красной Армии под Сталинградом началось 19 ноября. Приведённые слова премьера перекликались с его октябрьскими (1941 года) заявлениями на заседании военного кабинета: «Да, мы взяли перед русскими публичное обязательство не вступать в переговоры с нацистами, но мы не обязывались отказываться от переговоров с немецкими военными, если бы они взяли на себя власть в Германии».

Армия Паулюса капитулировала в Сталинграде 2 февраля 1943 года. Многие историки датируют этим числом старт «холодной войны». Действительно, «демократы» не на шутку встревожились. СССР опять-таки выдюжил в жестоком испытании. Он доказал способность диктовать ход событий, отрезвлять головы даже в окружении Гитлера. Во время и сразу после Сталинграда в рейхе зрел антинацистский заговор, не приведший, однако, к свержению Гитлера. Западников перспектива государственного переворота в Германии не вдохновляла. По разным причинам. Свержение режима в условиях, когда американских и британских войск не было на европейском континенте, могло привести к распаду Восточного фронта, к капитуляции перед Красной Армией. Подобное «хаотическое развитие» ни англичан, ни американцев не устраивало.

Пропустим несколько страниц календаря. 20 августа 1943 года в Квебеке (Канада) собрались Рузвельт, Черчилль, начальники их штабов, руководители спецслужб США и Великобритании. О чём шел там разговор? Курское сражение показало — исход Второй мировой войны предрешён. Независимо от того, будут союзники высаживаться на континент или не будут. Конечно, открытие второго фронта в какой-то степени уменьшило бы наши потери, ужимало сроки войны и, главное, создавало базу для продолжения сотрудничества стран антигитлеровской коалиции по окончании войны. Но в принципе Советский Союз в состоянии без поддержки извне довести войну в Европе до победы. Что касается неотвратимости поражения Германии, тут оценки Москвы, Лондона и Вашингтона совпадали. Однако «демократам» нестерпимо хотелось стать основными распорядителями плодов победы. Каким образом? В Национальной библиотеке в Вашингтоне хранится протокол одного из квебекских заседаний, неведомо кем рассекреченный. Из него вытекает, что 20 августа начальники американских и британских штабов изучали возможность сговора с нацистскими генералами для ведения совместных операций против СССР. Курская битва, примем во внимание, закончится 23 августа.

Президент Рузвельт, насколько известно, однозначно не примкнул к этому плану. Он осторожничал, ибо многие из прежних посулов шефа американской разведки Донована оказались несостоятельными. Надёжней, с точки зрения главы Белого дома, было и дальше двигаться по двум непараллельным рельсам. В итоге возникло два документа. Один, т.н. план «Оверлорд» — высадка в Нормандии, — будет озвучен при встрече со Сталиным в Тегеране. Другой же — план «Рэнкин» — формально не рассекречен по сию пору. Москве не полагалось о нём знать.

Что такое «Рэнкин»? Сколачивается союз с немецкими генералами и частью нацистских предводителей. Заметим, на англичан и американцев тогда выходили Гиммлер, Геринг, Розенберг, функционеры с менее громкими именами. В 1943 году начальник немецкой военной разведки Канарис встречался на неоккупированной части Франции с руководителем британской разведки МИ-6 Мензесом. Донован был в контакте с Канарисом. По некоторым данным, они собеседовали в Испании, в другой раз – в Турции. Понятно, шефы разведок не просто чай пили.

План «Рэнкин» подразумевал: антигитлеровская коалиция берёт бразды правления и первым делом распускает Западный фронт. Берлин и остальные крупные города Германии открываются для высадки англо-американских десантов. Создаются условия для того, чтобы «демократы» взяли под контроль Прагу, Будапешт, Бухарест, Белград, Софию, Вену. Параллельно все высвобожденные дивизии вермахта перебрасываются на Восток в расчёте на то, что война для СССР закончится где-то вдоль довоенной границы 1941 года, если не удастся удержать советские войска на линиях 1939 года. Эйзенхауэру, назначенному главнокомандующим «Оверлордом», в январе 1944 года давалось предписание: если сложатся условия для реализации плана «Рэнкин», переключить все наличные силы на решение задач именно по этому плану, отбросив любые договорённости, которые могли быть достигнуты с советской стороной в рамках координации союзнических усилий. Ключевым моментом для качественного «разворота» событий должно было стать устранение Гитлера. Подготовкой заговора против него со второй половины 1943 года руководила американская разведка. При покушении 20 июля 1944 года Гитлер не погиб. Это смешало планы Вашингтона и Лондона, пришлось разыгрывать дальше союзническую партию перед Москвой, не избавляясь от камня за пазухой.

Финал 1945 года. Март. В воспоминаниях Эйзенхауэра мы читаем: Западный фронт фактически рассыпался. Американские, британские войска, наталкиваясь на очаговое (?) спорадическое сопротивление, занимают свои оккупационные зоны. На Восточном фронте, однако, вермахт оказывает яростное сопротивление. У немцев были свои «камикадзе» — летчики бросали самолёты на советские переправы на Висле и Одере, врезались в танковые колонны. Добровольцы совершали «полеты без возврата» — горючего брали только до цели, чтобы под завязку загрузиться бомбами. Если тактика выжженной земли прежде практиковалась на оккупированной немцами советской территории, то теперь по воле Гитлера выжженной землей становилась сама Германия. Бесноватый бросил лозунг — если нация не в состоянии установить господство над другими, она приговорена к тому, чтобы самой исчезнуть.

Гроссадмирал Дениц — ему перед самоубийством Гитлер вручил судьбы немцев — подправил своего благодетеля. Он приказал прекратить все военные действия на земле, в воздухе и на море против западных держав («война с союзниками потеряла смысл»), но борьбу с Советами продолжать до последнего патрона. Надо бы попристальней разобраться в подтексте этого и сходных распоряжений Деница. Насколько адмирал был посвящён в подготовку англичанами третьей мировой войны? Операция «Немыслимое» — нападение на Советский Союз для нанесения ему тотального поражения — должна была начаться согласно директиве Черчилля, 1 июля 1945 года. Дениц не мог не знать, с какой целью британцы сосредоточили у него под боком, в земле Шлезвиг-Гольштейн и в Южной Дании, 10 дивизий вермахта. Эти обстрелянные немецкие соединения, как и мощная нацистская группировка в Прибалтике, должны были поспособствовать черчиллевское немыслимое сделать мыслимым.

Под развал антигитлеровской коалиции союзники учинили за спиной СССР инсценировку капитуляции в Реймсе. «Про форма» вооруженные силы Германии сдавались — с отсрочкой на двое суток — вроде бы перед всей антигитлеровской коалицией. Но Йодль и Фридебург действовали по инструкции Деница, согласно которой война против Советского Союза де-факто не прекращалась. Именно в силу, мягко говоря, двусмысленности реймского акта Москва настояла на повторной капитуляции Германии в Берлине, совершившейся 8 мая 1945 года.

Короче, многие страницы и целые главы Второй мировой войны ещё только предстоит написать. Задача трудная и в чём-то едва ли выполнимая, пока и поскольку наиважнейшие документы, что могли бы высветить истинную позицию США, Великобритании и некоторых других западных стран, объяснить мотивы их внешне неадекватного поведения в самые напряжённые фазы Второй мировой войны, остаются недоступными для чужого глаза. Лондон обещает приподнять завесу секретности где-то после 2023 года. Вашингтон не обещает ничего, цепко держась за догму – «за свою внешнюю политику Соединённые Штаты не извиняются».

 

Беседовал Савва ЯМЩИКОВ. 

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: