Наедине с природой

 

Соловей­домовёнок

Сельский умелец соорудил в русской печке камин. Небольшой, но уютный. Пользоваться этим камином не пользовались, тепла особого от него нет, но душу согревал. Уж не знаю, как переходы в печке, камни, задвижки были устроены, но одно точно знаю, что вытяжка, наподобие печной, в камине была закрыта. Да и зачем открывать? Лето же на дворе!

Разгар июля. Жара и бездождье.
Дачка наша небольшая, деревянная, в два этажа. Мы с сестрой живём на первом, а на втором — вернее, между первым и вторым — поселились птицы. Их здесь такое невероятное разнообразие — прилетают в сад и в огород. И ласточки, и трясогузки, грачи, сороки, воробьи, соловьи, скворцы, малиновки и разные другие, названий которых я не знаю.
С одной стороны дома свила гнездо соловьиная семья, а с другой — ласточки. Наблюдать за ними, когда они «переговариваются» друг с другом по­соседски или, выпятив грудки, наскакивают, защищая свое священное право на жизнь, на территорию, — одно удовольствие.
Чем можем, мы им помогаем. Какие­то крупы кидаем, хлебушек, в разных углах сада ставим водичку, и наши пернатые ценят такое внимание, передают информацию дальше и призывают прилетать к нам в сад разных пичужек. А мы и рады. Милости просим!
И вот живёт себе поживает соловушкина семья. На ранней зорьке трелями заливается соловушка.
И вдруг в один такой трескуче­жаркий день раздался треск и характерный звук осыпающегося сверху кирпича. «Может, землетрясение?! Пора вещи выносить?!» — мелькнуло в голове. «Надо котят будить и срочно выносить их на улицу», — продолжала я лихорадочно размышлять. Но... шевелиться просто не хотелось. Затем стихло. «Может, ветер?» — подумалось мне. И снова продолжила чтение детектива.
Через несколько минут опять всё повторилось. Снова посыпалась кирпичная крошка, теперь уже сильно, и всё в камин. «Наверное, кто­то ходит по крыше! Наверное, воры!» — промелькнуло в мыслях.
Я затаилась, прислушалась. Жду, что будет дальше. А между тем грохот падения кирпичной крошки усиливался. И вдруг… Мама дорогая! Из камина вылетел… соловей, собственной персоной! Чумазый, растерянный, испуганный и начал петь... Да так, как будто весь мир открылся у его ног... О чём запел соловей?! О счастье, что на свободу вырвался, о любви, о жизни…
От неожиданности я вскрикнула. Эдакое видение — чёрно­серый домовёнок в образе соловья. Кто кого больше испугался — не знаю. Соловей прервал свою трель и замолчал. От моего вскрика это чумазое певчее чудо заметалось по комнате, быстро нашло открытое окно и улетело.
Улетело, но думаю, что не навсегда. А печка — ничего, до конца не рассы­плется, а соловейка пусть живёт, размножается и поёт всему миру на радость.

 

Как кот Рыжик грубияна проучил

Я родилась в год Кота и, стало быть, у меня на роду было написано с почтением и любовью относиться к кошкам, собакам и вообще к животным. Сколько себя помню, всю мою жизнь в нашем доме водились животные: собаки, кошки, коза Чернавка, свинья Машка, кролики. А ведь если человек растёт с животными, то и сам становится заботливым, мягким, любящим животных.
Однако, наблюдая за животными, за их разумной и правильной жизнью, я пришла ещё к одному выводу: животных надо не только любить, оберегать, заботиться о них. Четырёхлапых и других наших братьев меньших надо уважать! Они это понимают, чувствуют и ценят!
Однажды, находясь в гостях, мне предложили рыжего котёнка. Посмотрела и обомлела. Маленький, грязный комочек. Худой и рыжий с огромными тоскливыми глазищами оказался на полу. Съёженный, скрюченный, пугливый, да ещё и рос в собачьей будке, каждую минуту ожидая то ли пинка, то ли удара, и какой­то весь промёрзший. А на дворе — октябрь.
Положила в свою шапку, завернула в шарф и за пазуху в дублёнку. Так мы доехали до дома.
Еле­еле расшевелился и потихоньку, забыв о своей тяжёлой полусобачьей жизни, начал играть. И этот Рыжик, как я про себя его сходу окрестила, уже прочно вошёл в мою жизнь.
Через несколько дней кот освоился, его помыли, и началась для Рыжика новая счастливая жизнь. Он стал любимцем всех. В туалет научился ходить с ходу. Ел деликатно, сначала всё подряд. Когда же утолил первый голод, начал заглядывать в миски к Пашке (охотничий пёс...). Рассерженный Павлик как­то и захватил его поперек своими полуторасантиметровыми клыками, Рыжик после этого свои набеги прекратил. Словом, понятливый и славный кот.
Рыжика привезли на дачу. Счастью не было предела. Исследовал всё, но особенно его кошачье сердце поразила баня. Любил Рыжик там отдыхать: трава, сено, мята, можжевельник, сухой воздух и я. Такой кошачьей любви и привязанности мне не приходилось чувствовать и видеть. Приезжая в пятницу, знаю — Рыжик ждёт. Сидит на скамеечке, не шевелясь, в трепетном ожидании... «Ну, когда же баба Оля приедет? Я её так жду. Я ей так много хочу рассказать, что произошло за неделю», — так мне, казалось, думает моё Солнышко.
Приехали. Рыжика беру на руки за жёлто­белый животик, целую его в мордочку, в ухо, и точно знаю — счастлив, доволен. Но чтобы свой авторитет кота­отца — а малыши все около крутятся — не уронить, делает вид, что вырывается и ведет меня прямиком к бане. Мы проходим предбанник, садимся в парной на полку, и Рыжик, оставаясь со мной наедине, жмется ко мне, заберётся на руки, голову свою положит мне на плечо и начинает тихо свой урчащий «рассказ».
Насладившись уединением, мы с Рыжиком идём в дом. С этой минуты мы с ним не расстаёмся. Гулять — вместе, к колодцу — вместе, в поле — вместе, а уж в баню­то… Сидит бывало в предбаннике и терпеливо ждёт, пока мы (с сестрой) выйдем.
Никогда никто на него не кричал, не повышал голос. Очень послушный рыжий красавец и любимец. Словом, моё Солнышко. Рыжика любили и уважали все. Он охотно играл с детьми­котятами, учил их ловить мышей и... птиц. Защищал их от... От всего. Был замечательным, заботливым отцом.
Однажды зимним вечером мы сидели за столом и работали. Составляли документы, справки, а Рыжик лежал под лампой на столе и тихонько дремал. Мы его ласково подвигали, если нужно, а так — делали и делали своё дело.
Лёва, наш гость, скорчив брезгливую мину, глядя на Рыжика, заявил: «Вот, развалился. Брысь. Небось и мышей ловить не может. Обленился, зараза».
Я вскипела. «Во­первых, Лёва, мой Рыжуся таких слов как «брысь» не знает. Во­вторых, почему ты на него орёшь? И в­третьих, извинись перед котом за грубость», — рявкнула я. «Ещё чего, перед котом извиняться», — дёрнулся Лёва и замолчал.
А мой Рыжик удивлённо глянул на меня: дескать, откуда такой грубиян взялся, потом на него: дескать, ну держись — и в форточку шмыг из дома.
И прошло­то от силы минут десять. Вдруг в форточке появился Рыжик, картинно держа в зубах здоровенную чёрную мышь. Откуда она взялась и где её нашел Рыжик в ноябре­то месяце — загадка. Я воскликнула: «Смотрите!» Все повернули головы, затем — немая сцена. Даже котята прекратили возиться на кровати, в изумлении уставились на папу­кота.
Рыжик, как настоящий актёр­профессионал, насладился произведённым эффектом, прыгнул на пол, положил около моей ноги ещё живую мышку, прыгнул на стол и снова улёгся под лампой, на своё любимое место погреться после трудов. С чувством собственного достоинства и уважения, всем своим видом показывая, кто в доме хозяин и добытчик.
Когда шок прошел, Лёва на полном серьёзе извинился перед котом. Простил его Рыжик или нет — не знаю.
Только с того вечера Лёва никогда не фыркал на Рыжика и старался держаться от Солнышка подальше. И правильно... Жизнь доказала, что Рыжик так красиво и элегантно «умывший» Лёву, имеет своё котовское чувство достоинства и требует уважения от других к своим поступкам и поведению.

Песнь о траве Полыни

Такой Полыни мне не приходилось видеть никогда. Высокая, ровная, ярко­зелёного цвета плотно росла вдоль забора. Полынь — чудо­трава — отпуги­вает всякую мошкару, а в доме пучок Полыни, согласно поверьям, отгоняет нечистую силу. Словом, трава замечательная и мощная.
В том же месте, где буйно и красочно растёт и наступает Полынь в челове­ческий рост, давным­давно была посажена смородина. Развесистая, кустистая. И ещё крыжовник, колючий и добрый кустик.
Попыток собрать ягоды — белые, красные, чёрные — мы не делали, беспо­лезно. Могучая Полынь стояла неприступной стеной, как бы давая понять человеку, что «в дела природы, в дела Полыни нельзя вмешиваться. Наши кусты и наши тайны — все остаётся у нас».
И правда. Насколько плодоносили кусты смородины и крыжовника, мы видели только в ноябре. Зима. Холод. Полынь погибла, а на смородине — огромные спелые гроздья ягод.
То лето, как никогда, было жарким и засушливым. В тени было более плюс тридцати пяти по Цельсию, и ни одной дождинки за лето.
Зная о кустах смородины и крыжовника и прикрывающих всё это солдатских рядах Полыни, мы пытались всё­таки пробраться сквозь эти заросли, чтоб полить кусты, но тщетно.
Но однажды... Желание помочь кустарникам пересилило. Полынь очень неохотно отступала под нашим натиском и шаг за шагом сдавала свои позиции. Вдруг неожиданно в полынной чащобе заблистал влажными узорными листиками крыжовник. А ягод! Боже мой! Такого обилия и великолепия я не видела нигде и никогда!
Плотных сочных малиновых бочонков крыжовника — видимо­невидимо. Про всё на свете забыли. И вдруг с удивлением обнаружили, что земля возле крыжовника влажная... Как такое чудо природы объяснить? Не знаю. Лишь потом сообразила. Это Полынь­матушка прикрыла своей мощной листвой маленькие кустики молодого крыжовника. Заслонила собой от солнцепека и, сохранив влагу, напитала его.
А мы­то думали, что кустарник забила Полынь. А она, оказывается, его спасала. Осознав, что губим это замечательное растение, мы пошли вглубь осторожнее, опасаясь повредить ростки медвяно пахнущей гордой Полыни.
Вдруг из растревоженных полынных дебрей прямо на меня выпорхнула птица. От неожиданности я вздрогнула. Вгляделась и увидела: маленькие птичьи глазёнки сверкают из гнезда. Сидит с ними мама­соловушка и с тревогой смотрит на меня, зорко следя за моими действиями, готовая в любую минуту броситься защищать детишек. Я мысленно успокоила пичужку, извинилась перед ней и побрела обратно.
А гордая Полынь­трава, чуть шевеля листвой, молчаливо осуждала меня за это вторжение, встряхивалась и распрямлялась, закрывая своими мощными стеблями таинства жизни птичьего семейства. Грустно стало. Ведь Полынь­трава растёт, дышит, оберегает, помогает, воспитывает. Мы же порой грубо вторгаемся в жизнь, жестоко губим растения, которые облагораживают, питают и лечат нас.
Прошло какое­то время. Полынь выровнялась. Благодарная и зелёная, снова как бы завлекая и маня, дразня и играя, говорила, что, дескать, «есть ещё много­много тайн, попробуй их отгадать».
В августе я предприняла ещё одну попытку проникнуть в тайны Полыни. Или мне показалось, или так было на самом деле, но Полынь расступилась передо мной, пропуская всё дальше и дальше. Тут и там попадались чёрносмородиновые кусты. Ветки, не выдержав огромных иссиня­чёрных гроздьев, легли на землю. Тоненькая паутинка оберегала эти пузатые ягодки. И здесь же, как и у крыжовника, была влажная земля, хотя мы ни разу за всё лето не поливали кусты, не было ни одного дождичка. Не удержалась, осторожно взяла в руки веточку Полыни и её поцеловала: «Спасибо!»
Что­то бормоча под нос, говоря с Полынью, я пробиралась дальше. И чем больше я говорила ласковых слов Полынь­траве, тем больше, казалось, она открывалась передо мной. Но что такое? Круг сплошной Полыни. Твёрдой. Упругой. Неприступной. «Полынь­трава! Откройся, покажи, что ты там от меня прячешь?»
Трава Полынь услышала, пропустила меня. Осторожно раздвинув её листья руками, я обомлела. О, чудо! В окружении полынных зарослей в центре круга стоял потрясающий, блестящий смородиновый куст с зелёными листьями и вишнёво­красными кистями ягод. Они буквально опоясывали куст, а в середине, как в вазе цветы, стояли веточки смородины. Тонкое душистое сочетание ароматов Полынь­травы, листьев и ягод смородины кружили голову.
А Полынь стояла гордая и радостная, наблюдая за моим изумлением. Я низко поклонилась ей, этой замечательной Полынь­траве, и обещала никогда больше её не обижать.

 

Ольга КОФАНОВА