Мятеж, которого не было (Окончание. Начало в №№ 9, 10 (2020).

А вы изучите биографии некоторых лидеров левоэсеровской партии. Что стало с ними после тех событий, и вам многое станет ясно. С врагами ведь по-вражески. Дорога им в переломные годы — в тюрьму, на каторгу или под расстрел. А что с теми, кто поработал на общее дело, кто хорошо и грамотно выполнил поставленную ВЧК задачу? Они — соратники, у них всё хорошо. Сразу хочу сказать, что никого не хочу обидеть. Я просто рассуждаю и очень возможно, что ошибаюсь. Как говорится, только факты. И ничего более.
Мы уже упоминали о людях, принимавших непосредственное участие в убийстве немецкого посла Мирбаха, а именно Якова Блюмкина, Анастасию Биценко и Якова Фишмана. Их жизнь сразу после акта террора сложилась весьма удачно. Блюмкин дослужился до генеральских должностей и в Красной Армии, и в органах государственной безопасности. А это как раз ведомства, возглавляемые Троцким и Дзержинским. Стали бы они так лелеять в своих структурах человека, чуждого по взглядам и по духу, человека? Нет, конечно. Он был для них абсолютно свой. Они ему доверяли. И на то были основания: когда-то Блюмкин беспрекословно выполнил поставленную ими задачу.

Фишман и Биценко работали после тех событий на крупных государственных постах. При этом Фишман, как и Блюмкин, тоже работал под началом Дзержинского и Троцкого, в том числе и в закордонной разведке и тоже стал генералом. А ведь и Биценко, и Фишман являлись крупнейшими руководителями враждебной большевикам партии — членами ЦК партии левых эсеров. Почему одних расстреляли или в тюрьму посадили, а эти стали генералами? Могло ли это быть простой случайностью?
Какая уж тут случайность? Мы ведь знаем, что именно Лев Троцкий официально возглавлял координацию всех органов государственной власти во весь период расправы над левыми эсерами, и именно он руководил действиями всех людей, в этом участвовавших. Он дергал за ниточки и координировал работу агентуры ВЧК, работавшей в руководящих звеньях левоэсеровской партии, и работу самой ВЧК. С это работой Лев Давидович справился блестяще, впрочем, как и с любой другой, которую ему поручала партия.
Андрей Лукич Колегаев — один из создателей и руководителей российской партии левых эсеров. После октябрьского переворота — Нарком земледелия России, член ЦК ПЛСР. Когда завершились июльские 1918 года события, Троцкий назначает Колегаева членом Реввоенсовета России и председателем продовольственной комиссии Южного фронта. Напомним, что и Реввоенсовет, и Южный фронт находились в подчинении того же Льва Троцкого как Наркома по военным и морским делам.
Затем Колегаев работал в структурах, возглавляемых Ф.Э. Дзержинским. В частности, являлся начальником Хозяйственно-материального управления Наркомата путей сообщения и членом Коллегии данного Наркомата, когда его возглавлял Дзержинский.
Необъяснимая, казалось бы, карьера у одного из руководителей партии, являвшейся врагом правящей партии. Но, если мы обратимся к концепции управляемого агентурного влияния, то ничего странного не увидим. И становится ясно, почему партия левых эсеров в нужный для большевиков момент оказалась столь беспомощной и вела себя так, как это нужно было большевикам.
Аналогично проявили себя и некоторые другие крупнейшие лидеры партии. Для всех характерны тесные взаимоотношения с Троцким и Дзержинским, что, безусловно, не может быть простой случайностью.
Юрий Владимирович Саблин, также являвшийся одним из основных руководителей левоэсеровской партии, в дни так называемого «мятежа» сделал, на мой взгляд, всё от него зависящее, чтобы его партия не проявила никакой активности. И в этом преуспел. После июльских событий 1918 года работал на значительных должностях в структурах, возглавляемых Дзержинским. Например, являлся руководителем партизанского движения на Харьковщине. Затем командовал воинскими частями и соединениями под руководством Наркома обороны Л.Д. Троцкого.
Марк Аронович Натансон — один из старейших революционеров, создавший в России в 1860—70-х годах народническое движение и общество «Земля и воля». Близкий знакомый Г. Плеханова, В. Ленина и Л. Троцкого. Член центрального Комитета партии левых эсеров. Активный сторонник Троцкого. Все структуры эсеровской партии России создавались при методическом и организационном участии Натансона. После июльских событий вышел из партии левых эсеров и вступил в открытый союз с коммунистами. В 1919 году ему было позволено выехать в Швейцарию, где он проживал до своей смерти.
Алексей Михайлович Устинов, один из руководителей партии левых эсеров, член её ЦК, племянник П.А. Столыпина. В период Октябрьского переворота как член Петроградского РВК работал в непосредственном контакте с Л. Троцким. После событий 6—7 июля долгое время служил в структурах Дзержинского и Троцкого в России и за рубежом. Один из основателей Советской разведки.
Григорий Давидович Закс — один из создателей партии левых эсеров. В 1917 году работал вместе с Троцким в Петроградском Военно-революционном комитете. В 1918 году являлся заместителем начальника контрразведывательного отдела ВЧК, в котором работал Я. Блюмкин, затем служил заместителем Дзержинского. После событий 6-7 июля, будучи одним из руководителей партии левых эсеров, неожиданно выступил против своей партии и уже в ноябре того же года вступил в коммунистическую партию. Впоследствии служил под руководством Троцкого в Красной Армии, закончил Военную Академию Генерального штаба, затем работал в военной разведке.
Характерно, что все указанные выше революционеры прошли один и тот же партийный путь: сразу после так называемого мятежа левых эсеров и так называемого его подавления они все, как один, вступили в большевистскую партию. Полагаю, что перечисленные факты, хотя и косвенно, но могут говорить о многом. Например, со значительной долей уверенности мы можем предполагать, почему же не мог при таком руководстве увенчаться успехом мятеж партии левых эсеров.
Согласитесь, что Лев Троцкий, этот сверхосторожный человек, не стал бы работать с людьми, готовившими против него заговоры. Ясно, что он приблизил их потому, что полностью им доверял и потому, что, когда ему это было нужно (6 и 7 июля 1918 года), они его не подвели. С такими «своими» людьми в руководстве левоэсеровской партии Троцкий и Дзержинский могли делать с этой партией что угодно, вести её в любом нужном им направлении, направлять её работу в любую сторону. Что они и сделали.
Есть во всем этом деле ещё одна загадка, которую как-то страшновато даже и высвечивать. Имею в виду личность самой главной участницы всех этих событий — лидера партии левых социалистов-революционеров Марии Александровны Спиридоновой.
Скажу сразу: я не верю в то, что Мария Спиридонова, идейная террористка, фанатка своих взглядов, могла опуститься до предательства своей партии, своих товарищей и начать тайно сотрудничать с ВЧК и с большевиками, как это делали многие её подчиненные. И всё же и всё же… Приводим только факты.
Давайте вспомним, что именно она подписала Протокол заседания ЦК партии левых социалистов-революционеров от 24 июня 1918 года, где от имени всей партии публично заявила о необходимости «организовать ряд террористических актов в отношении виднейших представителей германского империализма». Нельзя не признать, что этот абсурдный, неуместный и несвоевременный на тот момент призыв явился прямой провокацией, в результате чего большевики срочно подготовили и осуществили 6 и 7 июля свою провокацию-инсценировку, назвав её «левоэсеровским мятежом». Столь очевидно неразумные действия Спиридоновой привели к уничтожению её же партии, то есть к результату, нужному не ей, а Ленину и Троцкому, давно искавшим повода разгромить своих соперников. Трудно себе представить, что Спиридонова, эта фурия террора, мастерица хитроумных комбинаций, не понимала, к чему приведёт открытый призыв к убийствам представителей иностранных государств на территории России, которой руководит враждебная партия. Ведь она как бы сама подтолкнула большевиков к разгрому эсеров.
Далее, нельзя не вспомнить, что в последнее перед провокацией время Спиридонова настоятельно утверждала, что «порвать с большевиками — всё равно, что порвать с революцией». Хотя большинство членов её партии так не считало. Фактически она сама шла на контакты и сотрудничество с ленинской партией.
Безусловно, странным является тот неоспоримый факт, что она одна обговаривала с Яковом Блюмкиным необходимость и детали убийства графа Мирбаха. Об этом свидетельствуют и она сама, и Блюмкин. При этом также известно, что ни с кем из своих же партийцев она по этому поводу не советовалась и никому ничего не сообщала. То есть кроме неё (и чекистской агентуры) о подготовке покушения никто не знал. Что же это, спрашивается тогда, как не подстава партии? Ведь она не в бирюльки с Блюмкиным играла, а шла на убийство иностранного посла. Причём действия её были прямо направлены на развязывание войны России с Германией. Понятно ведь было, что последствия для эсеров будут страшными. Что и произошло.
Может быть, Спиридонова не ведала, что творила и проявила детскую наивность? В это также верится с большим трудом. Вывод опять тот же: Спиридонова сама подтолкнула партию левых эсеров к кризисной ситуации. И ещё один аргумент не в пользу Марии Спиридоновой. Если с юридической стороны ни в чём не повинный член ЦК партии В. Александрович был расстрелян, то лидер партии, фактический организатор убийства немецкого посла Мирбаха М. Спиридонова была вскоре амнистирована вместе с Ю. Саблиным, который явно работал на Троцкого. За что же такая вот милость к «организатору антибольшевистского заговора»?
И всё же я до конца не верю, что фанатичная революционерка Мария Спиридонова могла предать интересы своей партии и своих товарищей по партии. Не хочу в это верить. Правда, нельзя исключать, что стальной этот человек оказался в обстоятельствах, переломивших её упрямую натуру. Мы ведь хорошо знаем, что в безжалостной борьбе за власть были сломлены многие сильные личности. Возможно, и к ней был подобран некий ключ…
Со всей очевидностью высвечивается логичная гипотеза: если Троцкий и Дзержинский сумели найти такие ключи к Спиридоновой и к ближайшему её окружению и смогли воздействовать на них в нужном для себя направлении, то вообще все события 6 и 7 июля 1918 года были полностью срежиссированы ими и никем другим. Левыми же эсерами в руководстве этой игрой вообще не пахнет. Им досталась только роль краплёных карт, которые опытные шулеры достают в нужный момент из своих рукавов.
Существует ещё одна фигура в этой шулерской игре под названием «левоэсеровский мятеж», роль которой мне до сих пор не до конца понятна. У меня есть множество вопросов к этой фигуре. Дмитрий Иванович Попов, двадцати девяти лет от роду, бывший матрос Балтийского флота, левый эсер, член Коллегии Всероссийской Чрезвычайной комиссии, непосредственный подчинённый Ф.Э Дзержинского, командир Боевого отряда ВЧК численностью около 600 человек. То есть человек, входивший в узкий круг главных руководителей ВЧК. Понятно, что по роду своей деятельности он теснейшим образом был связан с председателем ВЧК.
Перед 6 июля Попов действительно вёл пропаганду против Ленина и Троцкого, заявляя, что те распродают Россию и отправляют в Германию народное богатство. Во время июльских событий Попов был всё время в подвыпившем состоянии. Он крепко буянил и призывал к расправе с большевиками, которые предали Россию, заключив Брестский мир. Попов также заявлял о необходимости возобновления войны с Германией, то есть провозглашал обычные эсеровские лозунги. При этом ни Попов, ни его солдаты и матросы никого не подвергли каким-либо репрессиям, кроме, может быть кратковременного задержания Дзержинского, Лациса и некоторых других товарищей, которые, как мы знаем, были выпущены на свободу без каких-либо унижений и притеснений. Поповцы наделали много шума в городе своей пальбой и пьяными выкриками, и больше никаких революционных действий не совершили. Когда красногвардейцы пошли на них в атаку и несколько раз пальнули из орудий, отряд Попова, несмотря на численный перевес, почему-то немедленно разбежался, а потом и сдался властям.
Всё это похоже на бутафорию в театральной постановке. Было, правда, несколько телеграмм, разосланных по стране, где извещалось, что вся власть теперь перешла в руки левых эсеров. Но реально эту власть никто брать и не собирался, и не предпринимал для этого никаких действий. Это были громкие, но пустые декларации, вероятно, организованные Троцким, Дзержинским и Свердловым для доказательства, что мятеж всё же был. Повторяю: имитацию восстания создавала только часть чекистского отряда, подчинённого Дзержинскому. Вся миллионная армия левоэсеровской партии в Москве и по всей стране в этом вообще не участвовала.
Вот почему у меня возникают сомнения относительно роли Дмитрия Попова во всём этом деле. С одной стороны — проклятья в адрес большевиков и требования прекратить Брестский мир, а с другой — пустая возня, пьяный шум, глупая пальба в городе. Мы же можем представить картину реального мятежа: этот боевой парень Попов со своей военной силушкой мог бы захватить Кремль, взять все правительственные учреждения, легко арестовать и расстрелять Ленина, Троцкого и других руководителей. Он мог бы на самом деле узурпировать власть в стране. А он не захватил ничего и не расстрелял никого. Согласитесь, странно. Так власть не берётся, и так восстания не делаются. Думаю, что Попов это понимал и знал не хуже меня.
Для того, чтобы продолжить свои сомнения относительно роли, сыгранной Поповым в те дни, дополню свой рассказ некоторыми интересными подробностями. Любопытно, что и сам Попов, и Блюмкин с Андреевым, скрывавшиеся в его отряде после убийства Мирбаха, а также и Саблин, и Фишман потом вместе оказались в партизанском движении на Украине, руководителем которого был Ф. Дзержинский.
Затем Попов поступил в армию Нестора Махно и был там одним из командиров. Одной из основных его задач было договариваться от имени Махно с Красной Армией о совместных действиях против врангелевских войск. В последний период боевых действий он был представителем армии Махно на красном Южном фронте и объявил себя анархистом-коммунистом.
Дальнейшая судьба бывшего уроженца Подмосковья и красивого матроса Дмитрия Попова печальна, как традиционно печальна судьба всех рьяных революционеров. В ночь на 26 ноября 1920 года он был арестован в Харькове и по приказу Дзержинского направлен в Москву. В мае 1921 года Попов был расстрелян по приговору ВЧК, подписанному Дзержинским, во внутренней тюрьме Лубянки.
Собственно говоря, другой судьбы после участия в столь тёмном деле, как «заговор левых эсеров», у этого русского парня и быть не могло. Он ведь не был как Фишман, Саблин или же Блюмкин близким человеком Льву Троцкому. К тому же он слишком много знал…
То, что Попов был весьма осведомлённым человеком, говорит хотя бы тот факт, что буквально перед началом всех событий с ним встречался и проводил какие-то переговоры начальник охраны Ленина А.Я. Беленький. О роли Ф.Э. Дзержинского во всей этой дурно пахнущей истории мы уже говорили в этой статье. Это была ведущая роль. В той чекистской операции, где все от начала и до конца было сплошной провокацией, Дзержинский вместе с Троцким проявили высшую степень коварства и изощрённой хитрости. По приказу Феликса Дзержинского — и это очевидно — были расстреляны безвинные люди. Ведь всё придумал он сам, а они, эти жертвы, просто случайно оказались на пути его интриги.
Откуда такая жестокость по отношению к стране, к людям, среди которых довелось жить ему, польскому дворянину? Кстати, у его отца странное имя — Фрумкин Эдмунд-Рувим Иосифович. Впрочем, я плохо разбираюсь в польских именах… Говорят, он был русофобом, говоря попросту, не любил русских. Он сам так вспоминал о своём детстве: «Ещё мальчиком я мечтал о шапке-невидимке, чтобы стать невидимым и безнаказанно убить как можно больше русских».
Эту свою детскую мечту он осуществил в зрелом возрасте, когда, одев шапку руководителя Чрезвычайной комиссии, развязал в России вместе с Лениным и Троцким «красный террор». Без суда и следствия были казнены сотни тысяч ни в чём не повинных людей, были введены в практику расстрелы безвинных заложников, создана система лагерей смерти, в которых погибли жертвы Кронштадта, Тихого Дона, участники крестьянских восстаний, сотни и тысячи священнослужителей. Он целенаправленно уничтожал лучших сынов России в Крыму, в Сибири, на всех просторах нашей Родины, где звучали голоса протеста против немыслимых бесчинств.
Он требовал расстрелов не по закону, а по классовому признаку. Все чуждые пролетариату классы подлежали уничтожению. Призывом к действию среди чекистов стали его слова: «Если ты не сидишь, и ты не расстрелян, это не твоя заслуга, а наша недоработка».
В архивах Комитета Государственной безопасности я видел множество документов, где рукой Дзержинского были синим и красным карандашом написаны резолюции: «Расстрелять» и «Расстрелять немедленно». Эти резолюции стояли на списках, где перечислялись сотни людей, участвовавших в акциях неповиновения или же, допустим, в Управлении КГБ по Ростовской области — жители казачьих станиц, подлежащих расказачиванию, что в основе своей означало уничтожение.
Политические пристрастия Дзержинского мутны и неопределённы и в разное время разные. Так, в молодости он контактировал с Бундом (по некоторым данным состоял в нём), затем переметнулся к социал-демократам, продолжительное время был левым коммунистом и, как все левые коммунисты и левые эсеры, был против подписанного Лениным Брестского мира. Может быть, поэтому Ленин всегда относился к Дзержинскому с недоверием. Также вполне вероятно, что именно поэтому Дзержинский с таким рвением участвовал вместе с Троцким в операции «мятеж левых эсеров».
Скорее всего, он страдал какими-то отклонениями в психике. С детства болел эпилепсией и, мучаясь припадками, скрывал это от окружения. В раннем возрасте застрелил свою сестру Ванду. Застрелил нечаянно, но это, вероятно, не могло не сказаться на психике. А потом находился в аморальной связи с другой своей сестрой, что также говорит о нездоровой нервной системе. В самом деле, мог бы так себя вести нормальный человек?
Сразу после убийства германского посла графа Мирбаха Дзержинского, уши которого сильно торчали из всей этой истории, срочно скрыли от посторонних глаз и, как бы отправили в отставку. 8 июля 1918 года он сам написал прошение в СНК, что не может больше исполнять обязанности Председателя ВЧК, так как «является главным свидетелем всего происшедшего».
Он, конечно же, знал, что вернётся обратно. Наверняка, его на время убрали из карательного ведомства, чтобы он побыл где-то вне его, пока всё уляжется, пока утихнут основные страсти. Ведь, несмотря на внешне благополучное проведение операции, было совершено немало ошибок, вполне заметных для того, кто захотел бы покопаться во всей истории. Например, не надо было быть большим сыщиком, чтобы понять, что Дзержинский вляпался в нехорошую историю с этой, якобы, липовой его подписью на мандате Блюмкину и Андрееву. Любой мало-мальски грамотный эксперт возьмёт да и сверит подпись на мандате с его настоящей подписью и обнаружится страшная вещь: подпись-то подлинная!
Дзержинский принял, как ему казалось, единственно верное решение: надо опередить возможный скандал и самому инициировать вопрос экспертизы подписи и легализовать факт её подделки. За этой подписью много чего стоит: провокация с Мирбахом, расстрел его заместителя Александровича, который вообще не при чём, инсценировка мятежа, которого совсем и не было, расстрелы солдатиков и матросиков, которые виновны лишь в том, что наделали шум в городе, когда ему, Дзержинскому, это было нужно… За этой подписью стоит его, «железного Феликса», репутация и сейчас, и в истории.
Поэтому, вернувшись на работу из «отставки», 22 августа 1918 года, он немедленно вызвал к себе нужных людей и уже на следующий день (!) 23 августа некий эксперт особой следственной комиссии С.И. Фролов сделал заключение, что «подпись на удостоверении сделана не Дзержинским».
Скажите мне, пожалуйста, а какое другое заключение мог вынести этот самый исполнитель Фролов, если он сам и его начальник, и вся эта следственная комиссия в конечном итоге подчинялись самому Феликсу Эдмундовичу? Все они вместе взятые и дня не прожили бы, если бы написали чего-нибудь другое. Только я не думаю, что эта глупая бумажка сможет защитить Дзержинского от суда истории.
Кстати, троцкист Дзержинский (а он всегда поддерживал Троцкого) никогда не произносил красивых слов о том, что «чекистом может быть лишь человек с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками». Тем более, что сам таким он никогда не был. Как никогда не был ни «рыцарем революции», ни «кристально честным человеком», каким окрестила его досужая молва. На нём слишком много крови безвинных жертв. Всё это придумки каких-то лизоблюдов. И не более того.
В 1923 году он настаивал перед ЦК РКП(б) что «каждый член партии обязан быть осведомителем ВЧК» и тем самым насаждал в стране поголовное стукачество. Потом нам это горько аукнулось.
В любом случае очень не хотелось бы, чтобы действительно замечательное произведение скульптора Вучетича — памятник Дзержинскому — опять оказалось на Лубянской площади. Ему место там — на кладбище памятников на задворках Дома Художника. Ему место на свалке истории.
Итак, как мы теперь отчётливо видим, Троцкому и его сподручному Дзержинскому неплохо удалась операция под названием «мятеж левых эсеров». И они сами, и все игроки, задействованные в ней, удачно справились со своими ролями. Почти сто лет мистификация дурила головы людей, и люди верили, что всё было так, как об этом сказано в учебниках советской истории.
Придумал её несомненно Лев Троцкий, гениальный изобретатель исторических комбинаций и на самом деле человек чрезвычайно умный. И придумал, и организовал основные этапы её проведения. Мы имеем право это утверждать, так как всю работу по «подавлению мятежа», согласно официальной истории, курировал лично он. Кроме того, на материалах данной статьи хорошо видно, сколько реально близких ему людей было задействовано в осуществлении деликатных мероприятий по уничтожению противоборствующей коммунистам партии – партии левых социалистов-революционеров. Он, Лев Троцкий, дёргал за все тайные ниточки.
Однако, История неумолимо когда-то всё вскрывает. Как говорится в Священном Писании, «Нет ничего тайного, что не стало бы явным». И мы по прошествии множества лет можем утверждать, что:
— восстания партии левых эсеров 6 и 7 июля 1918 года не было вовсе. Всё с самого начала было инспирировано ВЧК, действующей по указаниям Л.Д. Троцкого;
— имеющиеся исторические материалы свидетельствуют, что левые эсеры всё же готовились к неким вооружённым оборонительным, или наступательным акциям, планируемым на более поздний срок. Проведённая чекистами акция сорвала эти приготовления и создала условия для разгрома партии левых эсеров в целом;
— эти предполагаемые акции левых эсеров в любом случае были обречены на провал, так как основные их руководители были подконтрольны Троцкому и Дзержинскому и на них работали. Партия на тот период уже была разложена действующей внутри агентурой ВЧК.
Надо сказать, ещё о том, что у Троцкого не получилось до конца выполнить задачу его заокеанских хозяев — столкнуть Ленина и немцев, и в результате убийства посла Мирбаха начать новую фазу войны с Германией, что привело бы к интервенции всей России войсками Антанты и США. Не получилось по объективным причинам, так как это было бы опасно и для Троцкого, и для всей большевистской власти. Но Троцкий об этом в глубине души сожалел. Не зря же на вручении командиру латышских стрелков Вацетису награды в 10 тысяч рублей за подавление восстания, Троцкий полушутя заметил ему, что тот действовал умело, но своим усердием сорвал «важную политическую комбинацию». Какую? Теперь понятно: разрыв большевиков с немцами не получился. А Лев Давидович с американцами так этого хотели…
И последнее. Я так хотел реабилитировать ни в чём не повинного, незаконно расстрелянного человека – заместителя Председателя ВЧК Вячеслава Александровича Дмитриевского (Александровича), а оказалось, что он перед российским законом уже давно реабилитирован. Он был оправдан на основании п. 3 ст. 5 Закона РСФСР «О реабилитации жертв политических репрессий». В заключении Генеральной прокуратуры Российской Федерации от 14 апреля 1998 года было сказано: «…Никаких доказательств совершения Александровичем каких-либо противоправных действий против советской власти и революции в деле не имеется. Сведений о подготовке террористического акта над Мирбахом Александрович не имел, а заверение удостоверения от имени Дзержинского, дающее полномочия Блюмкину и Андрееву на аудиенцию у посла Р. Мирбаха, не могут служить основанием для привлечения Александровича к уголовной ответственности и его осуждению». Теперь мы оправдываем его и перед Историей.