Комментариев пока нет
Рубрика: Круг чтения
25.12.2015
Моя есенинская Русь
Член Российского союза писателей и Русского литературного клуба. Финалист премии «Поэт года-2012» («100 поэтов-2012») Номинации: «Поэт-2014», «Наследие-2015».
Вступление
Я в пальто расхристанном.
Весь я – нараспашку.
А душа распахана
вечною борьбой.
По стихам неизданным –
Ветеран со стажем.
Надоела исповедь
всё с самим собой.
Надоела исповедь –
будто без исподнего
Вышел я покаяться
пред тобой – народ.
Я в пальто расхристанном.
Весь я – нараспашку.
А душа распахана
вечною борьбой.
По стихам неизданным –
Ветеран со стажем.
Надоела исповедь
всё с самим собой.
Надоела исповедь –
будто без исподнего
Вышел я покаяться
пред тобой – народ.
Что мне гнев правительства?!
Есть ведь лик Господний.
Пред народной волею –
что мне укорот.
Добрые советники
не писать – советовали:
Не зови ты ворона,
не дразни гусей.
Ах, мои начетчики!
Ах, мои наветчики!
Ах, редактор, смелый мой –
вечный фарисей.
Я в пальто расхристанном
проживу неизданным, —
Лишь бы зерна истины
проросли во мне.
Пожелайте искренно,
чтоб творить неистово,
Чтобы плыть на ведомой
только мне волне.
Поздняя осень
Шкурой бурою медвежьей
Застилает землю осень.
И встречаются всё реже
Нам непуганые лоси.
Шкурой бурою медвежьей
Застилает землю осень.
И встречаются всё реже
Нам непуганые лоси.
Реже мокрая дорога
Манит к травам редколесья,
Где в который раз, до срока,
Приумолкли птичьи песни.
Манит к травам редколесья,
Где в который раз, до срока,
Приумолкли птичьи песни.
И грустят напрасно грузди
О пустой дубовой бочке.
На душе у леса – пусто,
Словно мышь –
скребут листочки.
О пустой дубовой бочке.
На душе у леса – пусто,
Словно мышь –
скребут листочки.
Осенний дождь
Проливается дождь,
проливается
И пролиться не может никак.
И поля до краев наполняются,
Как они наполнялись века.
Проливается дождь,
проливается
И пролиться не может никак.
И поля до краев наполняются,
Как они наполнялись века.
И холодной прозрачной истомою
Леденящий, как мятный квасок,
Под опавшей листвой и соломою
Насыщается струй голосок.
Леденящий, как мятный квасок,
Под опавшей листвой и соломою
Насыщается струй голосок.
И напитано свежею влагою,
Под напевы о снежном рядне,
Всеосенней морозною брагою
Пахнет сено на старой стерне.
Под напевы о снежном рядне,
Всеосенней морозною брагою
Пахнет сено на старой стерне.
Утро, словно антоновкой
хрусткою,
Брызжет холодом чистым.
На вкус
Воздух — пьяною чаркою русскою,
Под щепоть первосольных
капуст.
хрусткою,
Брызжет холодом чистым.
На вкус
Воздух — пьяною чаркою русскою,
Под щепоть первосольных
капуст.
Причина
Осенний лес
Скрывает грузди,
Укрыв пожухлою листвой.
Скрипят стволы,
Пружиня грузно,
Под тяжкой тучей грозовой.
Осенний лес
Скрывает грузди,
Укрыв пожухлою листвой.
Скрипят стволы,
Пружиня грузно,
Под тяжкой тучей грозовой.
Лоснится лист,
Умытый влагой,
И липнет мокрая хвоя,
Поверх
Прозрачнейшего лака,
Где отражён и лес, и я.
Умытый влагой,
И липнет мокрая хвоя,
Поверх
Прозрачнейшего лака,
Где отражён и лес, и я.
Потом, уже
Зимой, в морозы
Я часто буду вспоминать,
Как подрезал
Грибы те, косо,
Чтоб через год опять их снять.
Зимой, в морозы
Я часто буду вспоминать,
Как подрезал
Грибы те, косо,
Чтоб через год опять их снять.
И я, хотя,
Совсем ни мистик,
Но вижу всякий день лесок...
Когда лежит
В глубокой миске
С груздями тёмненький листок.
Совсем ни мистик,
Но вижу всякий день лесок...
Когда лежит
В глубокой миске
С груздями тёмненький листок.
И вновь стволы
Скрипят, пружиня,
Под тяжкой тучей грозовой.
А на зубах
Хрустит причина —
Грибы, засоленные мной!
Скрипят, пружиня,
Под тяжкой тучей грозовой.
А на зубах
Хрустит причина —
Грибы, засоленные мной!
КОНСТАНТИНОВО
Нас заждалось
село Константиново
На овражном крутом берегу.
Как невесты — березки с осинами
Хороводят на дальнем лугу.
Нас заждалось
село Константиново
На овражном крутом берегу.
Как невесты — березки с осинами
Хороводят на дальнем лугу.
Бабьим летом здесь
соткано кружево —
Серебрится оно на кустах.
И заря в тихий вечер остужено
Выпадает росой на листах.
соткано кружево —
Серебрится оно на кустах.
И заря в тихий вечер остужено
Выпадает росой на листах.
Над Окою, плотиной запруженной,
Солнцем вылит багровый закат.
Сеном дышит паром
перегруженный —
Верхом он зацепил облака.
Солнцем вылит багровый закат.
Сеном дышит паром
перегруженный —
Верхом он зацепил облака.
Помнит лапти дорога пылимая,
Что пробила полынь-лебеду.
Всё без края — Россия любимая!
По дорогам которой иду.
Что пробила полынь-лебеду.
Всё без края — Россия любимая!
По дорогам которой иду.
И открыты просторы огромные —
Полнит синь у поэта глаза...
И душе вечно дороги скромные
Эти пашни, луга и леса.
Полнит синь у поэта глаза...
И душе вечно дороги скромные
Эти пашни, луга и леса.
Воздух Спас-Клепиков
Пью забористый воздух
Спас-Клепиков,
Где уют крепко срубленных
домиков.
В городах жизнь суровей, нелепее –
Сердце бьётся, как будто
у хроника.
Пью забористый воздух
Спас-Клепиков,
Где уют крепко срубленных
домиков.
В городах жизнь суровей, нелепее –
Сердце бьётся, как будто
у хроника.
На рязанской земле мнится разное:
Затаились с утра песни нежные,
Зарождается солнышко красное,
Жаль, душа не открыта
по-прежнему.
Затаились с утра песни нежные,
Зарождается солнышко красное,
Жаль, душа не открыта
по-прежнему.
Но отдышится голь на природице,
Статься, тихою песней
Есенинской!
Поклонюсь я святой Богородице,
Гимн спою облакам
дивно перистым.
Над лесистым, речным
и болотистым,
Воспарю ясным соколом, кречетом.
За душою тоска снова копится –
Наша грусть о свободе извечная.
Статься, тихою песней
Есенинской!
Поклонюсь я святой Богородице,
Гимн спою облакам
дивно перистым.
Над лесистым, речным
и болотистым,
Воспарю ясным соколом, кречетом.
За душою тоска снова копится –
Наша грусть о свободе извечная.
Пью забористый воздух
Спас-Клепиков.
Этой сказочности не нарадуюсь.
Ощущаю душевным я трепетом
Созидания дух, а не праздности.
Спас-Клепиков.
Этой сказочности не нарадуюсь.
Ощущаю душевным я трепетом
Созидания дух, а не праздности.
Предвиденье. О Есенине
Изболелась вновь душа –
Тянет горечью и болью.
Была песня хороша
По рязанскому раздолью.
Изболелась вновь душа –
Тянет горечью и болью.
Была песня хороша
По рязанскому раздолью.
По дороге – бубенцы.
Гулкий бег пылящей тройки.
Да неужто там гонцы,
С вестью скорбною и горькой?
Гулкий бег пылящей тройки.
Да неужто там гонцы,
С вестью скорбною и горькой?
Над Окой его село,
Словно птица, распласталось.
Ан! Сегодня пронесло –
Зло на тройке прочь умчалось.
Словно птица, распласталось.
Ан! Сегодня пронесло –
Зло на тройке прочь умчалось.
В иван-чае окаём.
Рощи долго ждут поэта.
Жизнь не схвачена петлёй —
Кто подумать мог об этом?
Рощи долго ждут поэта.
Жизнь не схвачена петлёй —
Кто подумать мог об этом?
Ведь рязанский соловей
Жил в столице, словно в Мекке.
Но саднила в голове
Мысль о черном Человеке.
Жил в столице, словно в Мекке.
Но саднила в голове
Мысль о черном Человеке.
Мне привиделся Есенин
«Душа всегда стремится
за пределы —
Нам не уйти от этого удела.
Вселенная манит всё выше, выше!
И тем уводит от родимой крыши.»
«Душа всегда стремится
за пределы —
Нам не уйти от этого удела.
Вселенная манит всё выше, выше!
И тем уводит от родимой крыши.»
На льду Оки привиделся Есенин —
Где он стоял под струями порош.
Все лиственные рощи облысели,
Но снег был удивительно хорош.
Где он стоял под струями порош.
Все лиственные рощи облысели,
Но снег был удивительно хорош.
Ах, как душа рвалась из полушубка
И серебрился снег по волосам.
Плыл монолог раскатистый
и гулкий,
Как голос Пугачева, к небесам.
И серебрился снег по волосам.
Плыл монолог раскатистый
и гулкий,
Как голос Пугачева, к небесам.
Надрыв вздымался
с яростною силой.
И туча наплывала, словно рок.
Ах, как тебя, Сережа, заносило!
Но помнился всегда родной порог.
с яростною силой.
И туча наплывала, словно рок.
Ах, как тебя, Сережа, заносило!
Но помнился всегда родной порог.
На круче клён, заледеневший горько,
Затосковал о песне на заре.
Ещё обид накопленная горка
Не затвердела настом в декабре.
Затосковал о песне на заре.
Ещё обид накопленная горка
Не затвердела настом в декабре.
Таились за лесами персиянки
И Айседора в окруженье роз;
Богатые, заносчивые янки,
ОГПУ с намеками угроз.
И Айседора в окруженье роз;
Богатые, заносчивые янки,
ОГПУ с намеками угроз.
А на Оке дышалось вольной волей.
Ты в мыслях здесь пребудешь,
и не раз.
Пока не сломит в «Англетере» горе,
Когда устанет от поэта власть.
Ты в мыслях здесь пребудешь,
и не раз.
Пока не сломит в «Англетере» горе,
Когда устанет от поэта власть.
Дар земли Русской
Дар земли Есенин принял крохой,
Чтоб в России жить
и в ней блистать.
И теченьем вынесла эпоха,
Даровав речивость, да и стать.
Дар земли Есенин принял крохой,
Чтоб в России жить
и в ней блистать.
И теченьем вынесла эпоха,
Даровав речивость, да и стать.
Средь полей, берёзок и оcинок,
В дивную природы благодать
Он вошёл с пылающей рябиной,
Чтобы на тальяночке сыграть.
А его крутила жизнь шальная —
Фронт грозил ему и финский нож.
Но стихами, как шаман, камлая —
Проходил напасти он и ложь.
В дивную природы благодать
Он вошёл с пылающей рябиной,
Чтобы на тальяночке сыграть.
А его крутила жизнь шальная —
Фронт грозил ему и финский нож.
Но стихами, как шаман, камлая —
Проходил напасти он и ложь.
Над Окою пил он воздух пряный,
В даль скакал на розовом коне.
Побыл в государствах
иностранных,
Но осанну пел родной стране.
В даль скакал на розовом коне.
Побыл в государствах
иностранных,
Но осанну пел родной стране.
Соловей — не воробей под стрехой!
Женщин очаровывал не раз.
Боль стихами засыпал, как снегом.
Жаль, что Бог его зимой не спас!
Женщин очаровывал не раз.
Боль стихами засыпал, как снегом.
Жаль, что Бог его зимой не спас!
В тоске по Есенину
Закружился лист осенний –
Тянет выпить невпопад.
Закадычный друг – Есенин,
Как я встрече был бы рад!
Закружился лист осенний –
Тянет выпить невпопад.
Закадычный друг – Есенин,
Как я встрече был бы рад!
Вот берёз угасших свечи –
Поминальные – к зиме.
Сколько лет я слышу речи
О стране , как о тюрьме.
Поминальные – к зиме.
Сколько лет я слышу речи
О стране , как о тюрьме.
Если б ты сегодня – рядом!
Я не так бы тосковал.
Не писал сегодня драму –
Только пел бы да плясал.
Я не так бы тосковал.
Не писал сегодня драму –
Только пел бы да плясал.
А потом, немного пьяный,
Шел с тобою по Тверской,
Спорил долго и упрямо
О родной Руси, с тоской.
Шел с тобою по Тверской,
Спорил долго и упрямо
О родной Руси, с тоской.
Разметав златые кудри,
Зашаманив синью глаз,
Ты сказал бы просто, мудро:
— Жизнь без песен – не для нас! -
Зашаманив синью глаз,
Ты сказал бы просто, мудро:
— Жизнь без песен – не для нас! -
Ты вечно и отчаянно красив!
Памяти Сергея Есенина.
Люблю я: глаз твоих
задумчивую синь!
Люблю: волос растрепанную осень!
Ты вечно и отчаянно красив —
Как был сто лет назад, на сенокосе.
Памяти Сергея Есенина.
Люблю я: глаз твоих
задумчивую синь!
Люблю: волос растрепанную осень!
Ты вечно и отчаянно красив —
Как был сто лет назад, на сенокосе.
Люблю строй строф
привольных по весне.
И русских рек разливы и напевы.
И кто ещё теперь так близок мне,
Когда в душе так много накипело?!
привольных по весне.
И русских рек разливы и напевы.
И кто ещё теперь так близок мне,
Когда в душе так много накипело?!
Ни женщина, ни друг и ни сосед,
А только образ русского поэта
Ведёт меня по утренней росе;
Поскольку мы — два злостных
непоседы.
А только образ русского поэта
Ведёт меня по утренней росе;
Поскольку мы — два злостных
непоседы.
И вот тогда —
в конце тоннеля — свет!
И в поднебесье — жаворонка пенье.
И на исходе пролетевших лет:
Вдруг — трепетное пламя —
озаренье!
в конце тоннеля — свет!
И в поднебесье — жаворонка пенье.
И на исходе пролетевших лет:
Вдруг — трепетное пламя —
озаренье!
Любовь матери
Светлой памяти моей мамы —
Александры Васильевны.
Бомбят Москву,
А я — в больнице.
При затемнении — ни зги!
Меж смертью-жизнью
Нет границы...
И чад туманит мне мозги.
Светлой памяти моей мамы —
Александры Васильевны.
Бомбят Москву,
А я — в больнице.
При затемнении — ни зги!
Меж смертью-жизнью
Нет границы...
И чад туманит мне мозги.
Окно продуто
Ветром стылым,
А в дверь — пожарные бегут.
Крыло больницы
Разбомбило,
Зенитки небо в клочья рвут.
Ветром стылым,
А в дверь — пожарные бегут.
Крыло больницы
Разбомбило,
Зенитки небо в клочья рвут.
С утра придёт
К воротам мама
И... застывает в теле кровь.
Я крепко сплю,
Не чуя драмы.
Меня спасла её любовь.
К воротам мама
И... застывает в теле кровь.
Я крепко сплю,
Не чуя драмы.
Меня спасла её любовь.
Жалко деревню
Жалко деревню,
как серого козлика —
Бедного съел властный волк.
Распродают всё и оптом
и в розницу —
В чем же крестьянину толк?!
Жалко деревню,
как серого козлика —
Бедного съел властный волк.
Распродают всё и оптом
и в розницу —
В чем же крестьянину толк?!
Плюнешь чиновнику в глазки
гуммозные —
Там только долларов блеск.
Сгинули тихо совхозы с колхозами —
Власть им поставила крест.
гуммозные —
Там только долларов блеск.
Сгинули тихо совхозы с колхозами —
Власть им поставила крест.
Мясо с Австралии или с Бразилии,
Рыбка с Норвегии прёт.
В Думе российской —
одни паразиты!
Всяк свой карман стережёт.
Рыбка с Норвегии прёт.
В Думе российской —
одни паразиты!
Всяк свой карман стережёт.
Доля народная — всё безулыбная.
В нефти кайфует страна.
Надо в премьеры скорее
Столыпина,
Чтоб оттолкнуться от дна.
В нефти кайфует страна.
Надо в премьеры скорее
Столыпина,
Чтоб оттолкнуться от дна.
Распятый народ
«Умоляю, подвинься, Христос?!
На кресте пол-России распято!»
Поляна Липецкий.
Который круг проходим Ада.
Народ распятый на кресте
Дурманят капельками яда
И кормят мифами вестей.
«Умоляю, подвинься, Христос?!
На кресте пол-России распято!»
Поляна Липецкий.
Который круг проходим Ада.
Народ распятый на кресте
Дурманят капельками яда
И кормят мифами вестей.
И наполняют уши ложью
И кровь сосут из старых ран.
У власти дьявольский помощник —
Всё искажающий экран.
И кровь сосут из старых ран.
У власти дьявольский помощник —
Всё искажающий экран.
Успешные мелькают тени,
А в мире — деньгами сорят.
Глядят на крест наш и
с презрением
Нам кровь дальнейшую сулят.
А в мире — деньгами сорят.
Глядят на крест наш и
с презрением
Нам кровь дальнейшую сулят.
Потом, когда не станет мочи:
Они покажут нам как Рай
Залитый златом город Сочи,
Но недоступный смертным край.
Они покажут нам как Рай
Залитый златом город Сочи,
Но недоступный смертным край.
Зато по весям зло и остро
Всё также будут убивать:
Себя, других в стране —
подростки —
Им души нечём наполнять.
Всё также будут убивать:
Себя, других в стране —
подростки —
Им души нечём наполнять.
Болотную склоняют к Пресне
И плотно затыкают рот.
Но Бог обрушит мифы бесов —
С креста народ наш призовёт.
И плотно затыкают рот.
Но Бог обрушит мифы бесов —
С креста народ наш призовёт.
Когда ещё была
жива деревня
Как хорошо проснуться
утром ранним.
Услышать сиплый голос петуха.
Колодезной водой,не из под крана,
Омыть свои помятые бока.
жива деревня
Как хорошо проснуться
утром ранним.
Услышать сиплый голос петуха.
Колодезной водой,не из под крана,
Омыть свои помятые бока.
И пробежать росистою тропинкой.
Нырнуть в укрытый
легким паром пруд.
И молоко хлебнуть
из старой крынки,
Взяв пышный хлеб,
из бабушкиных рук.
Нырнуть в укрытый
легким паром пруд.
И молоко хлебнуть
из старой крынки,
Взяв пышный хлеб,
из бабушкиных рук.
Потом в саду возиться долго
с дедом —
Прореживать смородины кусты.
И говорить, мешая быль
и небыль —
У выдумщика помыслы чисты.
с дедом —
Прореживать смородины кусты.
И говорить, мешая быль
и небыль —
У выдумщика помыслы чисты.
Вадим Сидоров-клинский
Комментарии:
Статьи по теме:
Россия и Запад обменивались информационными залпами. Начало этой звучной канонаде положило интервью ...
«Человек совести и чести». Н. Рыжков (1929–2024)
Эти слова из выступления Валентины Матвиенко на церемонии прощания с Николаем Ивановичем Рыжковым, с...
В Центральную избирательную комиссию Российской Федерации от БАБУРИНА С.Н....
Встреча депутата с жителями Гольяново
19 марта с.г. состоялась встреча инициативной группы жителей района Гольяново на востоке Москвы с де...
Как во времена великих испытаний выбрать верную систему координат, где найти точку опоры и отыскать ...
Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий