«Верояция в сторону», или Взгляд на «Левшу» сегодня.

Какое печальное и нелестное для нас сочинение написал 130 лет назад Николай Семёнович Лесков! (1881 г., первая публикация под названием «Сказ о тульском косом Левше и о стальной блохе (цеховая легенда)». — Ред.). Хотелось бы сказать в его стиле, что «Левша» «клеветон», да правда не пускает. И тогда в нём напраслины не было — разве улыбка ещё держалась, а теперь и улыбка сошла. Осталась одна переодевшаяся в платье нашего дня правда, дочитав которую непременно закручинишься, даже если равнодушие, терпеливо воспитываемое в нашем сердце добрым государством, уже окончательно съело душу. И «мелкоскопа» никакого не надо. У всех у нас теперь «глаз пристрелявши» — выучились потихонечку слово-то «ключиком в пузичке» открывать и во всякой «нимфозории» нимфу и инфузорию различать.

Прямо с первого абзаца – поглядите-ка! – Лесков нас будто в историю отправляет, а мы мимо воли нынешнюю газету читаем: «Когда президент «Александр Павлович» окончил венский совет (Давосский, Шанхайский саммит), то он захотел проездиться и в разных странах чудес посмотреть. Объездил он все страны и везде через свою ласковость всегда имел самые междоусобные разговоры со всякими людьми, и всё его чем-нибудь удивляли и на свою сторону преклонить хотели». Только уж мы историческим опытом последних десятилетий знаем, что преклоняли ласкового президента одними устаревшими технологиями да обеспечивали себе рынки сбыта. И так преуспели в этом «удивлении», что мы и позабыли, как своё-то выглядит, да и есть ли оно ещё где-нибудь своё-то. Потому что, к сожалению, наш «Александр Павлович» донского казака Платова, который бы всё домой манил, с собой не возит.
А лесковские «провожатые» больше молчат да поддакивают и «от чужого не отводят», потому что тогда им самим надо будет думать, как вместо чужого своё делать. И Лесков с горечью говорит, что «во многих случаях они своего достигали», опять же потому, что Платов «не мог по-французски вполне говорить» и опять мог оконфузить президента, когда тот восхитится чужим оружием, а Платов достанет из шаровар оружейную отвёртку и обнаружит, что оружие-то удивительное – автомат Калашникова.
Вот и не берут «мужественного старика» по чужим странам, отправив на «досадную укушетку» с полной «поплекцией». Так что он в крайний для Левши час хоть и вспомнит с отеческой нежностью, что «коротко с ним знаком и даже за волосы его драл», но в несчастном его разе помочь не может, потому что «мужественного старика» «больше не уважают». А из солдат выбившийся комендант Петропавловки генерал Скобелев, хоть из уважения к Платову и пошлёт к Левше русского доктора, да тот уж кончается. Бедный мастеровой ещё шепнёт доктору главную тайну, выведанную у англичан, что «ружья кирпичом чистить не надо», да военный министр, которому доктор эту тайну передаст, слушать не станет. Вот войну-то Крымскую и проиграли, а уж от этого такая незаметно всё ширящаяся трещина по русской истории пошла, что «Левша» и вовсе не смешон сделается.
Так что коли совсем кратко содержание «Левши» для школьников изложить, то выйдет совсем просто и бедно – поиграли господа русским мужиком да и велели свезти в «Обухвинскую больницу», в которой, слава Богу, никто не выздоравливал. Патриотизм, конечно, потешили (брат-то Александра Павловича Николай Павлович за своих горой) – как же, мужики аглицкую блоху подковали, да ещё и «расписались» на подковах, так что увидеть это можно только в «мелкоскоп», увеличивающий в 5 миллионов раз, а самим им «мелкоскоп» без надобности, потому что у них «глаз пристрелявши». Потешили да и из памяти вон! Это и сегодня ещё даёт право школьным толкователям говорить о «демократизме» писателя и его «вызове самодержавию».
А только не отодвигается что-то «Левша» в историю и «самодержавие», и улыбка каменеет на губах. И не тешат ни лесковские «свистовые», ни «полшкиперы», ни «двухсестные картеты», ни «тугаменты», когда бедного мастера даже и до больницы не довезти, потому что «извозчики от полицейских бегают», а и прижмут кого силой, так тот «тёплую лису» спрячет, «чтобы у полицейских ноги скорее зябли». Вот мы полицию завели, так нашим «извозчикам» будет только способнее «тёплую лису» прятать, потому что они хоть и сегодня это делают, а тогда это уж для них будет вроде святой традиции.
А другой президент «Николай Павлович» хоть сам Левшу с «нимфозорией» в Лондон послал, а что с ним там сталось, спросить не удосужился и так, поди, и не узнал, что гордость его своим народом померла без причастия на больничном полу. А «чужестранные хитрости и удивления» взяли и затопили страну, так что районным и областным газетам, которые, бывало, чуть не в  каждом номере печатали информации и очерки о несчётных наших «левшах», которыми двигали не польза и успешность, а удивление человеческими возможностями, уже ничего печатать не надо. Перевелись «левши». А которые и остались, так те предпочитают подковывать блох прямо в Лондоне, чтобы за Нобелевскими премиями было ближе ездить.
Президенты же «Александры и Николаи Павловичи», верно, и рады, что «машины сравняли неравенство талантов и дарований и гений не рвётся в борьбе против прилежания и аккуратности», что «благоприятствуя возвышению заработка, машины не благоприятствуют артистической удали, которая иногда превосходила меру, вдохновляя народную фантазию к сочинению баснословных легенд».
Что в них, в легендах-то, и что в «левшах», когда чужие «удивления» можно завести в Сколкове вместе с инновационной «долбицей умножения» и строить свои «мыльно-пильные заводы», неотличимые от аглицких. А подкованных блох и «прямые дансе с верояциями в сторону» отправить в историю вместе с такими мифологическими пустяками, как национальных характер и господний сад человеческих различий. Грустно, что русские книги всегда сбываются.