Лучше нет нигде в мире

Разговор об атомной бомбе в закрытом городе

 

Уютный, чистый и приветливый город Трёхгорный, в предгорьях Урала, на полпути между Уфой и Челябинском, молод — всего четыре года назад он отметил своё 60-летие. В начале 50-х годов место для него выбирали с особым прицелом. «Руководствовались указаниями Л.П. Берия, — сообщают нам в заводском музее Пономарёва Татьяна Александровна и Ерёмин Александр Петрович. – Запрятать на Урале, подальше от вражеских глаз». Здесь, в угодьях пустынных, посреди сопок и холмов, поросших елями, соснами и березняком, где чужой человек заметен сразу, где пасмурных дней в году больше, чем где бы то ни было, заложили секретный завод.
Вода была в достатке — артезианские скважины да река Юрюзань, опоясавшая город с двух сторон. 24 января 1952 года выходит постановление Совмина СССР о строительстве военно-сборочного завода под №933 Челябинской области. И уже в начале апреля сюда приходят первые эшелоны с оборудованием, строительными материалами и людьми.
Город, которому тогда дали название «Златоуст-20», создавался для серьёзных дел. Серьёзней, наверное, не бывает. В Вашингтоне к той поре насочиняли десятки планов атомных бомбардировок СССР. Хотя Москва и испытала в 1949 году первую атомную бомбу, преимущество в ядерных зарядах и, главное, в средствах их доставки было на стороне США. Шла гонка на выживание. Разрыв в ядерной мощи предстояло ликвидировать в кратчайшие сроки.
Так на голом месте посреди России возник Трёхгорный, где всего три года спустя началось полномасштабное производство ядерных боеприпасов.
И продолжается до сих пор.

Липы для Трёхгорного

Журналистов на Федеральное государственное унитарное предприятие «Приборостроительный завод» (ФГУП «ПСЗ») привёз Михаил Андреевич Чванов, известный российский писатель, председатель Аксаковского фонда в Уфе. Его хорошо знают соседи в Челябинской области. Своей преданностью русской литературе, семейству Аксаковых, сыгравших выдающуюся роль в русской культуре, он сумел заразить многих. Очередное подтверждение тому – Аксаковская аллея из липовых саженцев, привезённых из Уфы и высаженных горожанами и гостями 12 октября в центре Трёхгорного. Такая же, как в столице Башкирии.
Трёхгорный — одно из тех хозяйств могущественного «Росатома», где имя Лаврентия Павловича Берия по сию пору произносится с уважением («бери», кстати, означает отшельник). Этому уроженцу села Мерхеули, наркому с неукротимой энергией и талантом выдающегося организатора, вождь поручал самые ответственные задания. 20 августа 1945 года, всего через 11 дней после американских бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, за подписью Сталина создаётся Специальный комитет при Государственном комитете обороны для форсированного производства всех работ по созданию атомного оружия. Распоряжения Спецкомитета были обязательны для исполнения всеми наркоматами и ведомствами страны. Председателем назначен Л. Берия.
Это был не первый подход советского руководства к атомной теме, разнообразные комиссии на сей счёт появлялись и ранее, во главе них оказывались то В.М. Молотов, то М.Г. Первухин, но результатов удалось добиться только тогда, когда дело возглавил Берия. Не случайно сделать руководителем Спецкомитета именно его просил Сталина прославленный академик, трижды Герой Социалистического Труда Игорь Васильевич Курчатов.
Много позже он скажет: «Не было бы Берия, не было бы у нас атомного оружия». В этих словах нет преувеличения. Может, и впрямь нужно было на этакое дьявольское дело поставить злодея? Ибо только такому неординарному человеку, как Берия, оболганному, как мало кто в нашей истории, оказалось по силам справиться с задачей гигантских масштабов и в конечном итоге спасти Отечество от нависшей над ним угрозы ядерного уничтожения. Когда сегодня президент США Обама называет Россию «военной сверхдержавой», мы понимаем, что основы нынешнего военного могущества страны были заложены в решающей степени благодаря поражающим воображение усилиям Спецкомитета во главе с Берия. Любят сравнивать Спецкомитет с проектом Манхэттен в США, напрочь забывая, что Америка несказанно обогатилась на войне, не имея и десятой доли наших людских потерь и ни одного разрушенного дома в отличие от СССР. И при этом сумела заграбастать к себе в атомную и ракетную программы сотни лучших немецких учёных, включая Оппенгеймера и нобелевского лауреата В. Гейзенберга.
Всего одна небольшая деталь, показывающая, на какие неожиданные решения способен был наш бывший чекист, мобилизовавший людские и материальные ресурсы всей страны, всю мощь советской разведки на производство бомбы, взрыв которой, как говорилось в одной американской книжке, сопровождается вспышкой «ярче тысячи солнц». В списках лауреатов Сталинских премий, создателей ядерного оружия, мы находим немецкого физика, бывшего штандартенфюрера СС и любимца Гитлера барона фон Арденне. А также скромного советского инженера по фамилии Ротшильд.

 Итак, она звалась «Татьяна»

— Судьба Трёхгорного неразрывно связана с судьбой завода и с обороноспособностью нашего государства, — рассказывает Татьяна Александровна Пономарёва, ведущий специалист отдела по коммуникациям. — В тяжёлое послевоенное время, когда нависла угроза «холодной войны», возникла необходимость в создании надёжного ядерного щита нашей Родины.
Первым директором нашего завода становится Константин Арсеньевич Володин. Всего за всю историю завода сменилось восемь директоров. Нынешний, восьмой руководитель — Геннадий Владимирович Комаров.
Константин Арсеньевич Володин, человек с интересной и непростой судьбой, на Арзамасе-16 участвовал в сборке первого «изделия». В 1951 году был направлен к нам и вместе с Борисом Львовичем Ванниковым участвовал в выборе территории. На его плечи легла задача создать военный объект, и он выполнил её в кратчайшие сроки. За три года и четыре месяца были построены корпуса завода, и уже в августе 1955 года наш завод выпустил первый госзаказ: сборку двух авиационных атомных бомб РДС-4. Это — первые серийные авиационные атомные бомбы, которые были названы женским именем «Татьяна».
Для того чтобы выдержать предельно сжатые сроки, на строительство привлекались и военно-строительные части из Челябинска-40, и спецконтингент МВД, и 12 тысяч заключённых. Володин руководил предприятием 11 лет, вплоть до ухода на заслуженный отдых.
— А что это за деревянный стол в углу?
— Это рабочее место нашего первого директора. Обратите внимание на красную тумбочку. Это — не сейф, как можно подумать, а инструментальная тумбочка. Володин всегда начинал рабочий день с объезда основных цехов. Однажды заметил, что у рабочих недолжным образом лежат инструменты. Попросил Юрюзанский механический завод изготовить такие инструментальные тумбочки. Когда заказ выполнили, директор велел одну из них выкрасить в красный цвет и оставить для будущего заводского музея. Наши руководители всегда смотрели вперёд и думали о будущем.
Александра Григорьевича Потапова направили на Южный Урал в августе 1954 года на должность главного инженера. Предстояло выпускать изделия, к которым предъявлялись повышенные требования по точности изготовления и надёжности. Заводские кадры комплектовались из числа молодых специалистов, выпускников ФЗУ или жителей окрестных деревень. Их надо было ещё доучивать для новой работы. Огромный труд потребовался от руководства завода, чтобы обеспечить выпуск специзделий.
В мае 1964 года Потапов сменил Леонида Андреевича Петухова в должности директора завода. Александр Григорьевич дольше всех руководил нашим предприятием — 14 лет. Он стал нашим первым Героем Социалистического Труда, внёс огромный вклад в развитие нашего города, в его архитектурный облик. Александр Григорьевич добился того, чтобы в Евпатории для заводских детей дошкольного возраста был построен комплекс «Рябинка». До сих пор эта здравница принадлежит заводу, но теперь мы отдыхаем там семьями.
Александр Васильевич Долинин руководил заводом в «перестройку» и в 90-е годы. Предприятие испытывало трудности в связи с сокращением оборонзаказа. Главное, что удалось сохранить предприятию, сберечь костяк квалифицированных рабочих кадров. Для этого перешли и на производство гражданской продукции. В двухтысячные годы в руководстве предприятия — Александр Дмитриевич Попов, Андрей Анатольевич Егоров…
Начавшийся с нескольких бараков, город быстро развивался. Всё делалось для людей, чтобы можно было не только работать, но и отдыхать: построили Дом культуры с кинозалом, танцплощадку. Сюда направлялась после окончания вузов самая талантливая молодёжь.
— А сколько людей сегодня работает на предприятии? Как решается жилищная проблема?
— Если в 1952 году было всего 133 человека, то к 1955 году набрали уже за тысячу. А сегодня у нас работает более шести тысяч человек.
Бараков давно нет, последний был снесён почти полвека назад. В городе — современные многоэтажные дома. В старой его части сохранились несколько домов из бруса, в их числе самый первый, в котором размещалось правление и кабинет первого директора Володина.
Наши закрытые города строились по типовому проекту, разработанному ленинградским институтом. Сейчас таких городов десять — эта информация открытая. Этим объясняется их схожесть, особенно в старой части. Две улицы нашего города названы именами руководителей нашего предприятия: есть улица Володина и есть улица Потапова.
— Я хорошо знаком с Обнинском в Калужской области, где в 50-е была построена первая в мире атомная электростанция. Его старый центр разительно похож на ваш в Трёхгорном.
К нашему разговору подключается Александр Петрович Ерёмин, специалист отдела по коммуникациям, более сорока лет работающий на предприятии. Следующие вопросы к нему.
— Вы говорили, что в строительстве завода участвовали до 12 тысяч заключённых. Многие ли из них оставались в городе после освобождения? Или их не оставляли?
— Нет, не оставляли. Недавно мы с Татьяной Александровной нашли в архиве один любопытный документ. В апреле 1953 года в закрытых городах, подобных нашему, были созданы спецсуды. Зачем? Почему? Оказалось, что в том месяце в одном из лагерей вспыхнул бунт, заключённые захватили администрацию лагеря и 16 дней держали её в карцере. Потом событие «рассосалось», кто-то ушёл дальше по этапу…
Но вообще здесь трудились люди со сроками не менее 25 лет. Были, конечно, и специалисты — строители, инженеры. Интересные были люди, их помнят наши ветераны-первостроители.
Помимо заключённых здесь размещался и военный стройбат. Вот военнослужащих у нас оставляли, это был народ дисциплинированный, знающий дело. К слову, отец нынешнего главного инженера Анатолия Арташевича Варданяна был кадровым офицером-строителем..
В нашей зоне было три лагеря заключённых. Четвёртый, занятый в строительстве соседнего объекта, находился на удалении, в трёх-четырёх километрах от основной зоны. Вот там и случились события, о которых я упомянул…
— У нас в городе есть лестничный марш, который связывает жилую и заводскую зоны, — продолжает рассказ Татьяна Александровна. — Многие наши работники совершают ежедневно пешеходные экскурсии, поднимаются по этой лестнице. 15—20 минут, и вы — в центре города. Рядом с этим лестничным маршем был установлен глухарь — бетонный символ наших глухих, таинственных мест. Как вспоминают ветераны, именно здесь был глухариный ток. В конце 60-х решили именно здесь установить памятник.
— А я подумал, что это памятник нераскрытым делам прокуратуры. Глухарь… (Смеются.)
— Однажды утром я просыпаюсь, — вновь присоединяется к разговору Александр Петрович, — включаю телевизор, и бегущая строка на Первом канале сообщает – это меня повергло в изумление и дословно врезалось в память: «На Южном Урале введён в эксплуатацию подземный военный пункт на случай ядерной войны». Думаю: зачем об этом кричать?
Примечательно, что Шестое главное управление, Департамент промышленности по выпуску ядерных боеприпасов возглавляли практически все наши воспитанники, начиная с Леонида Андреевича Петухова. У нас замечательно была выстроена кадровая политика. Но то хорошее, что было раньше, к сожалению, отвергли. И сегодня испытываем кадровый голод не только в рабочих специальностях, но даже в руководителях.
А прежде не только директора Шестого главного управления были нашими воспитанниками. Уроженец наших мест Михаил Георгиевич Первухин был первым заместителем Председателя Совета Министров СССР. Из деревни Первуха.
— По-моему, при Хрущёве он был членом Президиума ЦК КПСС?
— Да-да. У нас на предприятии побывали практически все руководители атомной промышленности. Я считаю, что контроль государства над некоторыми отраслями должен быть непоколебим.
— Несомненно…
— Почему на Урале, в Башкортостане богатейший генофонд? Когда Демидов свозил сюда крепостных строить железоделательные заводы, то он вёз не абы кого. Отбирал! Великая Отечественная война переместила сюда весь европейский промышленный потенциал с квалифицированными кадрами. Да и потом направляли сюда, как уже говорилось, лучших.
Ясно, что все сделанные у нас изобретения и открытия применяются в создании оружия и лишь со временем рассекречиваются и передаются в гражданское производство. За время существования предприятия мы выпустили более ста типов ядерных боеприпасов. На сегодняшний день смогли рассекретить только шестнадцать. Подумайте, сколько ещё всего в «закромах Родины»!
— А это похоже на корабельный отсек…
— Да, здесь представлена морская тематика. В 1973 году наша промышленность ставит на вооружение интересное изделие под названием ракета-торпеда «Шквал». Спустя десять лет по тактико-техническим характеристикам наши учёные и инженеры вышли на скорость под водой в 498 километров в час! Представляете? Уникальное, исторически знаменитое изделие! Будущее раскроет ещё немало связанных с ним интересных подробностей.
Каким образом достигается такая скорость? В корме стоит твёрдотопливный реактивный двигатель. Плюс ракетный ускоритель, который за 5—7 секунд разгоняет ракету до рабочей скорости. А когда идёт забортная вода, пошла реакция, часть газов отводится через носовую часть. Вокруг всего изделия создаётся воздушный пузырь, и оно следует к цели практически без сопротивления.
Во времена Ельцина шестнадцать раз пытались вывезти закрытые документы по этому изделию! Спецслужбы в конце концов остановили этот процесс. Был задержан некий гражданин Пол, который с увлечением занимался этими вещами. Попытку пресекли, но изделие пришлось рассекретить. Сорок лет мы держали это ноу-хау в тайне. В ФРГ попытались было подойти к этому вопросу, но так и не смогли.
Что любопытно, китайскую сборную на предыдущей Олимпиаде чуть было не сняли с соревнований. Знаете за что? Они использовали эффект выделения пузырьков из костюма для снятия сопротивления воды. (Смеются.)
— То есть Китай уже нашёл им гражданское применение?…
— Если посмотрите в YouTube ролик «Курск» в мутной воде», а также книгу Александра Емельяненкова «Острова Средмаша», то увидите интересный фильм и ознакомитесь с правдивым документальным очерком о причастности этого изделия к трагедии с АПЛ «Курск».
Фильм выпустила французская контрразведка. По их версии — мы не можем утверждать это наверняка — якобы американцы торпедировали «Курск» торпедой МК-48. В связи с чем? После рассекречивания изделия Китай предложил нам его продать, «Курск» должен был произвести показательные стрельбы. Китайская делегация должна была наблюдать за ними с корабля. Чтобы сорвать эту договорённость, американцы пошли на такой шаг.
А. Емельяненков в своей книге «Острова Средмаша» пишет: как только межведомственная комиссия стала подходить к реальным выводам расследования, поступила команда признать, что подобная торпеда взорвалась в торпедном отсеке. Думаю, история со временем всё расставит по своим местам.
— Насколько широк диапазон применения ваших изделий?
— Ну ведь ракеты — это только средства доставки. А заряды могут быть самые разные. У нас есть и ядерные. Мы делали заряды для крылатых ракет «Вулкан», «Базальт». В настоящее время на вооружении стоит «Гранит». Чем он интересен? Дальность полёта — 550 километров. Скорость около двух «звуков» у «Базальта» и «Вулкана», у «Гранита» — около трёх «звуков». Снаряжается в контейнеры, располагается на палубе. Когда осуществляется пуск залпом, одна из ракет выходит на высоту пять километров, оценивает рейдерский состав противника и затем на миллиметровом диапазоне передаёт информацию для каждой ракеты. В случае уничтожения целеуказующей ракеты, другая занимает её место. Американцы назвали этот тип оружия «Волчья стая». Ракеты идут на разной высоте: от бреющего полета — 2—3 метра над поверхностью воды до 5 километров.
— Впечатляет. А можете ли вы рассказать вот об этих экспонатах вашего музея?
— Это «Вихрь» — корабельная противолодочная ракета. Имея ядерный заряд, достаёт подлодку противника практически на любой глубине. ТТД по «Вихрю» не выдаются.
А вот здесь — головная часть оперативно-тактического комплекса «Луна-М». Во время Карибского кризиса десять таких изделий нашего предприятия ушли на Кубу. Это уже история, причём не только нашего предприятия, а, наверное, всемирная. У нас в городе живёт Ходжа Усманович Такташев, который как раз в то время служил на Кубе. Он рассказывал, какое впечатление произвели наши изделия на американцев. Их воздушная разведка сработала, и им пришлось совершенно по-другому вести разговор с нашим государством. Вот так и мы внесли свой вклад в международную политику.
— Есть ли у вас ещё примеры подобного рода?
— Можно вспомнить советско-китайский конфликт на Даманском. Тогда мы установками «Град» сработали, но «государевы умы» задумались: что же будет, если такое произойдёт во второй раз? И вот тогда наработки наших инженеров, учёных, военных нашли применение в создании артиллерийских снарядов с ядерным боеприпасом. Перед вами самый маленький ядерный заряд — артиллерийский снаряд 152 мм. Чем он интересен? Его можно отстреливать из гаубицы образца 1938 года. Но как шутят военные, чтобы не получилось — «смерть врагу, конец расчёту» — ему придумали реактивный двигатель, который значительно повышал дальность полёта. Он улетал за тридцать вёрст. Здесь не уран, здесь плутоний и оригинальная система автоматики. Чтобы в такой размер суметь поставить критическую массу — это надо сообразить!
У американцев артиллерийский снаряд — 155 мм. Когда я разговариваю со специалистами, они признаются, что знают цену каждого миллиметра. Система автоматики совершенно уникальна. Когда американцы поняли, что не смогут добиться подобного, то при подписании договора СНВ-2 обратились к Горбачёву с предложением об уничтожении этого вида вооружений. Тот подписывает документ, и спустя годы — то есть лет 5—6 назад — мы утилизировали последний ядерный боеприпас для артиллерии! В настоящее время российская армия не обладает подобным видом вооружения. Но порох надо держать сухим, поэтому мы сохранили технологию. Кроме нашего предприятия, такие вещи не делал никто.
— А вот ещё экспонат, который тоже крупным не назовёшь. Что это?
— Перед вами приборный отсек инженерной мины, попросту говоря, ядерный фугас. Они стояли по всей советско-китайской, а также советско-афганской границе. Сейчас сняты с вооружения. В прошлом была идея разместить подобные фугасы на границе между ФРГ и ГДР, уже даже были готовы колодцы. Слава Богу, хватило благоразумия не размещать эти вещи в густонаселённой Европе.
А вот основное наше направление, ради чего, собственно, и создавался наш приборостроительный завод: авиационная бомба с ядерным боеприпасом. Когда приходят школьники, я говорю: ребята, вот так выглядит атомная бомба. Смотрите, трогайте, прислоняйтесь, но никогда не применяйте… (Смеются.)
Другую молодёжь нам никто не даст. Её надо воспитывать самим. Поэтому всеми доступными путями мы должны воспитать себе достойную смену. Но я отвлёкся. Вернёмся к теме.
— А это изделие сильно смахивает на «Татьяну», только маленькую?
— Это одна из модификаций первого изделия «Татьяна». Конечно, она меньше по размеру. Всего в России сохранилось два экземпляра «Татьяны» — в Можайске и у нас. Интересная вышла история в этой связи. Пришёл как-то ветеран завода Игорь Сергеевич Кузьмин, заместитель главного технолога, постоял рядом с этой бомбой и говорит: «Ребята, а вот в том зале за фанерным листом стоит ящик…Посмотрите-ка». Мы полезли и действительно — лежит там наша родная, только разобранная. Мы её собрали, покрасили, подлачили и так далее. Почему она осталась там? Предприятие, которое собирает данное изделие, имеет ещё и лицензию на его утилизацию. То есть, попросту выражаясь, располагает оснасткой, наличием квалифицированных рук для того, чтобы ещё и разбирать эти изделия. Так что работы у нас много. Поэтому, когда меня спрашивают про будущее нашего города, я отвечаю: ребята, если не будем собирать, будем разбирать. Ведь у каждого изделия есть определённый гарантийный срок хранения.
А здесь представлена морская авиационная бомба для уничтожения подводных лодок на Севере. Имеет массивную носовую часть. Разработчики получили Госпремию за разработку такого носа. Сбрасывается с самолёта без парашюта, пробивает лёд свыше пяти метров и там уже срабатывает. Интересная функция у данного изделия. В случае изменения полётного задания, бортинженер может на ходу сменить программу. Тогда, пробив лёд, отстёгивается хвостовая часть, а носовая ложится на дно, как мина, и ждёт сигнала, ждёт своего часа. Кстати, такую же функцию могут нести и головные части торпеды, то есть могут отстегиваться и срабатывать, как мины.
А это бомбы для истребителей-бомбардировщиков. Их очень много, внешне они похожи, но начинка разная.
Уместен вопрос: нужно ли нам такое количество атомного оружия? Он отпадает сам собой, если вспомнить, что одна из зарубежных женщин-политиков, не помню кто, задавалась вопросом: справедливо ли, что одна Россия владеет Сибирью с её огромными богатствами нефти, газа, пресной воды?
— Это высказывание приписывают госсекретарю США Мадлен Олбрайт...
— Точно. Думаю, если бы у нас не было такого мощного ядерного щита, то наши «партнёры», не задумываясь, ногой бы вышибли к нам дверь и всё поделили.
Про каждое изделие здесь можно рассказать очень много интересного. Можно, например, поместить в вакуумную бомбу вот такой прибор, грубо говоря, газовый генератор, и повысить силу взрыва при одном и том же количестве ВВ (взрывчатого вещества. — Ред.) в десять раз! То есть в определённое время впрыскивается газ в определённой пропорции, и реакция идёт по-другому. Заявив одну мощность, мы можем иметь совершенно иную в случае изменения полётного задания.
Мысли наших уральцев, наших российских инженеров изумительны. Талантливой молодёжи и сегодня очень много. Наш завод — уникальное предприятие, по многим направлениям имеет полный цикл производства, располагает богатейшим оборудованием, интересными технологиями. Всё это заставляет нас проводить курс на постоянную замену оборудования старше пяти лет, но работать на нём необходимо круглосуточно. Только при таком варианте мы будем конкурентоспособны на рынке. Для этого постоянно ищем ниши, где наши опыт и технологии можно применить для выпуска гражданской продукции.
В своё время мы выиграли тендер при строительстве храма Христа Спасителя. Технология покрытия нитрид-титаном нашла своё применение в покрытии куполов из нержавейки с гарантией в 75 лет. Чего только мы не делали: и автоприцепы, и лодки, и суховоздушные стерилизаторы… Пока не пришли к выводу: хватит продавать железо, пора продавать мозги. И теперь наша основная продукция — это контролирующая аппаратура для ядерных реакторов. Географический ареал наших поставок обширен — Болгария, Вьетнам, Индия, теперь ещё и Иран. Ну, и естественно все российские АЭС — наши.
В настоящее время нет других чистых технологий, которые позволяют вырабатывать электроэнергию в таких объёмах. Но нужен контроль, нужны специалисты. Почему случился Чернобыль? Атомные электростанции передали Министерству энергетики. Нет специалистов, нет соответствующего отношения, нет знания предмета. Результат — Чернобыль. Вернули всё назад, на круги своя.

Когда приходится делать закрытую съёмку, всегда стараюсь несколько кадров сделать с людьми, которые работают над этим изделием. Пройдёт время, железяка будет общедоступна, а людей-то уже не будет.
А ведь они работали!
— Конечно. И как работали!

 

Беседовал
Виктор Линник.