slovolink@yandex.ru
  • Подписной индекс П4244
    (индекс каталога Почты России)
  • Карта сайта

«СПОКОЙСТВИЕ — НЕОБХОДИМОЕ УСЛОВИЕ ПРЕКРАСНОГО»…

Михаил Аникушин

К 90-летию со дня рождения Михаила Константиновича Аникушина

 

В советское время любили вспоминать, что он — ровесник великого Октября…

Михаил Аникушин действительно всего на месяц старше Октябрьской революции. Он родился 2 октября (19 сентября) 1917, и вся его жизнь была прочно и нерасторжимо связана с советской эпохой.

Уже в перестроечные годы, когда среди увешанных советскими орденами и званиями деятелей литературы и искусства распространилось поветрие ругать советскую власть за то, что она не позволила им сказать что-то самое главное, корреспондент газеты задал Михаилу Константиновичу традиционный вопрос:

— Вам в Вашем творчестве мешала советская власть?

— Да, мешала… — ответил Аникушин. — Мешала плохо работать!

 

1.

Михаил Аникушин родился и вырос в Москве, в многодетной семье рабочего-паркетчика…

Он говорил, что, когда слышит о Москве, всегда вспоминает Замоскворечье, Ордынку, Таганку, Пятницкую, Полянку, Зацеп, и всё это ему близко. Здесь, в старой Москве, четырнадцатилетний Аникушин и начал заниматься в скульптурной студии Г.А. Козлова.

В 1935 году Михаил Аникушин поехал в Ленинград, поступил на подготовительные курсы ИЖСА к В.С. Богатыреву.

К Ленинграду москвич Аникушин привыкал трудно.

 «Говорят, Петербург — европейский город, — говорил он. — Петербург — своеобразный город, потому что не сравнить его с Флоренцией. Там другой запах. Я по запаху отличаю. В Финляндии пахнет хвоей, в Италии — какими-то духами, буквально всё пропахло. У нас другой запах. Запах сырости, может быть»...

В 1937 году Михаилу Аникушину исполнилось двадцать лет, и он стал студентом первого курса скульптурного факультета Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина…

С 1937 годом мы связываем прежде всего массовые репрессии, но памятен этот год и первым в мире беспосадочным перелётом из СССР в США через Северный полюс, который совершили на самолете «АНТ-25» Валерий Чкалов, Георгий Байдуков, Александр Беляков, парижским триумфом братьев Георгия Ивановича и Серафима Ивановича Знаменских, первым исполнением Пятой симфонии Д.Д. Шостаковича, началом первой в мире дрей­фующей полярной экспедиции Ивана Папанина «Северный полюс-1» и мировым рекордом, установленным М. Громовым, А. Юмашевым и С. Данилиным, взлетевшими из Москвы и приземлившимися через 62 часа в Америке.

В этом году трагически оборвалась жизнь великих русских поэтов Николая Клюева и Павла Васильева, но останется в истории литературы 1937 год и рождением русских писателей Александра Вампилова и Валентина Распутина.

Ещё памятен 1937 год тем, что исполнилось сто лет, как Россия жила без А.С. Пушкина.

В совпадении этой печальной годовщины с началом учёбы Михаила Аникушина в институте живописи, скульптуры и архитектуры легко узреть некую мистическую знаменательность, поскольку вся творческая жизнь скульптора будет протекать под знаком Пушкина, но на самом деле можно объяснить эту взаимосвязь и не прибегая к мистике.

100-летие со дня гибели А.С. Пушкина отмечалось чрезвычайно широко.

На месте дуэли А.С. Пушкина был открыт тогда памятник, Детское Село переименовано в город Пушкин, а в Государственном историческом музее в 17 залах открылась Всесоюзная выставка, посвящённая обстоятельствам смерти А.С. Пушкина.

О многочисленных публикациях и исследованиях, посвященных поэту, и говорить не приходится. В столетие скорбной для России годовщины были сделаны серьёзные шаги в осмыслении творчества поэта и его судьбы, и естественно, что двадцатилетний студент-скульптор не мог остаться в стороне от кипевших тогда споров.

Более того…

Мысли об А.С. Пушкине и помогали двадцатилетнему студенту Аникушину, как и миллионам других русских людей, устоять, не заплутать среди трагедий и триумфов тридцать седьмого года.

И, хотя в работах молодого скульптора, выполненных в 1937 году, ещё не различить того Аникушина, которого мы знаем сейчас, кажется, уже с тех пор слова А.С. Пушкина: «Спокойствие — необходимое условие прекрасного» и стали девизом всей его жизни и творчества...

Любопытно, что в 1937 году завяжется ещё один узелок судьбы Михаила Константиновича. Именно в том году сняли с площади Восстания памятник Александру III и заточили его во дворе Русского музея. Ну а с постаментом поступили по-большевистски хозяйственно: когда (тоже в 1937 году) умерла сестра В.И. Ленина Мария Ильинична Ульянова, постамент памятника распилили на надгробье семьи Ульяновых.

 

2.

На скульптурном факультете Ленинградского института живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина Михаил Аникушин учился у Виктора Александровича Синайского и Александра Терентьевича Матвеева.

Прошедший через объединения «Мир искусства» и «Голубая роза», Александр Терентьевич Матвеев учил своих студентов творческой интерпретации натуры, живому пластическому поиску. Характерное для «матвеевской» школы стремление к предельному пластическому обобщению, преобразующему натуру в отвлечённую художественную форму, ощущается и в ранних работах Михаила Аникушина «Девочка с козлёнком» и «Пионерка с венком».

С годами учебы в институте к скульптору приходит умение цельно видеть натуру и воплощать своё видение в ярких пластических образах, но очевидно, что ещё более важное значение для формирования Аникушина как художника имела Великая Отечественная война, вклинившаяся в четвёртый курс его академии…

С первых дней войны Михаил Константинович уходит в ополчение, а с ноября 1941 года становится в ряды Красной Армии.

Воевал он, обороняя Ленинград. В свободное время лепил фигурки бойцов, писал фронтовые этюды.

 «Зимой сорок второго — сорок третьего годов по каким-то неотложным фронтовым делам я оказался в городе, — вспоминал он. — На площади у Технологического института увидел небольшую группу бойцов в белых маскировочных халатах. Вооружённые автоматами, очевидно, разведчики, они направлялись на передовую. Внезапно из ближайшей парадной выбежала девочка лет четырнадцати — худенькая, в наспех накинутом на плечи шерстяном платке — и, что-то крикнув, бросилась к одному из солдат. Он шагнул к ней, порывисто обнял, поцеловал. Бойцы остановились, выжидая. Кто он был, солдат, этой девочки отец, брат? Не знаю. Всего несколько мгновений длилась эта сцена. Потом разведчики двинулись дальше, а девочка скрылась в парадной. До сих пор необычно осязаемо вижу всю эту картину».

Эти фронтовые воспоминания М.К. Аникушин с необыкновенной силой и яркостью запечатлел в фигурах скульптурных групп памятника «Героическим защитникам Ленинграда в годы Великой Отечественной войны».

«Мне, например, особенно нравится группа «Ополченцы», — писал народный художник СССР, лауреат Ленинской премии Е.Е. Моисеенко. — В ней всего несколько человек разных возрастов и профессий. Но присмотритесь повнимательнее, и перед вами обязательно возникает образ многомиллионного советского народа, который самоотверженно боролся в дни войны с ненавистным фашизмом. По-настоящему здорово сделана группа. Она органично входит в ансамбль, и вместе с тем это вполне законченное самостоятельное произведение. Оно могло бы стоять и отдельно, пробуждая у зрителя те же высокие гражданские чувства».

Но всё это будет потом, а в 1945 году с медалями за Отвагу, за оборону Ленинграда, за взятие Варшавы и Берлина двадцативосьмилетний Михаил Аникушин возвратился на четвертый курс института живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина.

Только в 1947 году он завершает растянувшееся на целое десятилетие обучение.

Защищался Михаил Аникушин дипломной работой «Воин-Победитель».

Как писали искусствоведы, «лишённая внешней экспрессии, скульптура эта выполнена в лаконичной манере, определяющей творчество художника 1940—60-х годов. Внутренняя энергия потенциального движения скрывается за внешней статичностью, отсутствие детализации компенсируется философским обобщением и глубоким психологизмом».

 

3.

Когда мы говорим, что творчество и судьба Михаила Константиновича Аникушина прочно и нерасторжимо связаны с советской эпохой, надо отметить, что по сути он – продукт той эпохи, которую принято называть сталинской и которая так хорошо умела различать и поднимать всё обещающее стать великим.

Эпоха эта помогла Аникушину воплотить в своём творчестве идеалы русского реалистического искусства.

Мы уже говорили, что Пушкин в каком-то смысле стал его добрым ангелом. По сути, Пушкин и превратил вчерашнего выпускника Института живописи, скульптуры и архитектуры в прославленного мастера.

Безвестный Аникушин — это тоже черта сталинской эпохи, строго, а порою и жестоко спрашивавшей с человека, но одновременно и позволявшей человеку раскрыться и проявиться во всей полноте его сил и способностей! — представил в 1949 году свой эскиз на IV открытом туре Всесоюзного конкурса на лучший проект памятника А.С. Пушкину, который должны были воздвигнуть на площади Искусств в Ленинграде, и — воистину небывалое событие! — стал победителем.

Сам тридцатидвухлетний скульптор в качестве поощрения был послан в творческую командировку в Италию.

«Мне повезло здесь, — рассказывал Михаил Константинович, тридцать лет спустя, — я выиграл конкурс на памятник Александру Сергеевичу Пушкину. И очень рад, что утверждение шло долго, с большим трудом. Это было победой, над самим собой тоже, и уроком… Передо мной стояли четыре преграды: сам Пушкин, архитектура города, место для памятника и старшие коллеги («А справится ли этот сопляк?»). А я действительно был молод и только что окончил Академию художеств (хотя уже участвовал в конкурсах: на памятник Низами в Баку, Чайковскому в Москве...). И всё это надо было выдержать.

И я выдержал, и более того, остался самостоятельным».

Создание памятника А.С. Пушкину позволило раскрыться таланту М.К. Аникушина с необыкновенной полнотой... Михаил Константинович выложился в работе над этим памятником с той исчерпывающейся полнотой, на которую способны только гении.

Надо сказать тут, что, когда Михаил Константинович вернулся из Италии, памятник был уже утверждён в самых высоких инстанциях.

И всё-таки Аникушин просил позволить ему ещё раз переделать работу, которая была уже утверждена.

— Почему? — был задан ему вопрос.

— Мне не нравится... — ответил Михаил Константинович.

И вот такие были тогда времена, что этот аргумент вышестоящим начальникам показался достаточно убедительным.

 Аникушин продолжил работу — уменьшился размер памятника, чуть-чуть изменилась поза, но Пушкин стал ещё живее, ещё точнее вписался в архитектурный облик площади, стал неотъемлемой частью этого городского пространства.

Отвечая на вопрос, почему он продолжал работу, Аникушин объяснял, что эти переделки ему подсказывало чувство.

— Наш город дисциплины требует, дисциплины, — говорил он. — И поэтому здесь найти место чему-то новому очень трудно.

 

4.

О последних часах перед открытием памятника А.С. Пушкину на площади Искусств М.К. Аникушин весьма красочно рассказал Л.А. Черкашиной во время застолья в Доме архитектора:

«Близился долгожданный час.

И, наконец, на площади Искусств перед Русским музеем бронзового Александра Сергеевича водрузили на пьедестал — массивный куб красного полированного гранита. К вечеру того беспокойного июньского дня уставший от волнений Михаил Константинович присел у подножия памятника, да так там и заснул. А наутро, проснувшись с первыми солнечными лучами, молодой ваятель взобрался на ставший уже родным монумент и, удобно устроившись на бронзовом плече Александра Сергеевича, стал наносить последние штрихи: шлифовать завитки пушкинских кудрей.

И вдруг одно неосторожное движение! Нога предательски заскользила по металлу. В ушах застыл пронзительный крик уличных зевак, стоявших неподалеку. И в то же мгновение, будто кто-то незримый подхватил его: скульптор беспомощно повис в воздухе, на восьмиметровой высоте.

Все оцепенели: случилось чудо: бронзовый Пушкин подхватил своего ваятеля тяжёлой десницей! Будто в благодарность.

Это уж после свидетели необычайного происшествия расскажут Михаилу Аникушину, что, падая, он зацепился курткой за правую руку Александра Сергеевича, ту самую, что вольно и широко, в порыве божественного вдохновения откинул поэт. Скольких творческих мук стоила скульптору именно эта рука, как не давался сам жест, всё время казавшийся ему наигранным и манерным, какая гора эскизов и всевозможных гипсовых слепков осталась в мастерской!»

— Не знаю, не знаю, материалист, конечно, скажет, что я зацепился случайно, — продолжал свой рассказ Михаил Константинович, — но и сейчас, когда минуло почти сорок лет, я помню живое прикосновение Александра Сергеевича. Он протянул мне руку! И я верю — Пушкину обязан своим чудесным спасением…

Если даже эту историю Михаил Аникушин и придумал для большей красочности, внутренняя правда её не подлежит сомнению. Пушкин неоднократно уже спасал своего скульптора, спас он его и тут, помогая превратить достаточно талантливую, но в общем-то обычную скульптуру в подлинный шедевр.

В 17 часов 19 июня 1957 года с пушкинского памятника спал белый покров, и эта минута и стала рождением великого скульптора, без работ которого немыслим сейчас облик нашего города.

М.К. Аникушину исполнилось тогда сорок лет, и на следующий год скульптор был удостоен за свою работу Ленинской премии.

 

5.

Вот лишь незначительная часть работ, выполненных М.К. Аникушиным…

 1958 год. Надгробие Е. П. Корчагиной-Александровской (мемориальная пластика).

1960 год. Памятник В. М. Бехтереву на улице Бехтерева в Санкт-Петербурге (бронза, гранит), надгробие Р. М. Глиэру и эскизы памятника А. С. Пушкину в Гурзуфе. (Памятник не установлен.)

1961 год. «Портрет О. Е. Усовой» и надгробие артисту Ю.М.Юрьеву (бронза, гранит) в некрополе Александро-Невской лавры.

Эскиз памятника «А.П. Чехов и И.И. Левитан».

1962 год. Скульптор приступил к работе над сложной композицией, состоявшей из нескольких скульптурных групп для памятника «Героическим защитникам Ленинграда в годы Великой Отечественной войны».

1963 год. Портрет космонавта Г.С.Титова, бронза, Третьяковская галерея.

1964 год. Портрет академика А.Ф. Иоффе.

1967 год. Монументальный барельеф «Победа» для большого концертного зала «Октябрьский».

1970 год. Памятник В.И. Ленину на Московской площади — один из самых крупных послевоенных памятников В.И.Ленину.

Бюст А.С. Пушкина для Кишинева.

1974 год. Памятник А.С. Пушкину в Ташкенте и надгробие Н.К. Черкасову в некрополе Александро-Невской лавры.

1975 год. Памятник «Героическим защитникам Ленинграда в годы Великой Отечественной войны» (архитекторы В.А.Каменский и С.Б.Сперанский) на площади Победы.

1981 год. Портрет Г.С. Улановой.

1982 год. Статуя А.С. Пушкина для станции метро «Черная речка» в Ленинграде и бюст А. С. Пушкина для Пятигорска.

И Пушкины, Пушкины…

Пушкин в Гаване, Пушкин в Индии, Пушкин в лондонском замке.

 «Я люблю Михаила Константиновича и его искусство, — писал народный артист СССР Ю.В. Толубеев. — Когда я впервые посетил его мастерскую, впервые пришёл к нему в дом, я был потрясен тем огромным трудом, который увидел. Я увидел бесконечное число фигур, увидел думы художника, его колоссальную работу. Творчество скульптора будет служить века, столетия, тысячелетия… Я горжусь тем, что я его современник»…

Михаил Аникушин был избран действительным членом Академии художеств СССР, награжден многими орденами, ему были присвоены высокие звания народного художника СССР и Героя Социалистического Труда…

 

6.

В 1991 году, когда распался Советский Союз, Михаилу Константиновичу Аникушину было семьдесят четыре года.

Он был ещё полон сил, но новым властителям России и Петербурга талант великого мастера был уже не нужен. То есть он или по крайней мере его имя очень даже бы и пригодились мэру Петербурга Собчаку, только надобно было отказаться от прежних взглядов и прежних пристрастий.

Многие мастера культуры тогда, не задумываясь, совершили необходимый поворот, но Михаил Константинович Аникушин не просто ведь числился ровесником Октябрьской революции, он и был им. Всегда ощущал он неразрывную связь своей жизни со своей страной.

— Седьмое ноября — это наш праздник, и я не собираюсь от него отказываться! — не раз повторял он.

Михаила Константиновича возмущало, почему власти не желают замечать очевидного — того, что страна стремительно катится в пропасть.

— Разумные-то люди должны думать о будущем, воспитывать детей, дорожащих своим Отечеством, государством, а не отбирать у них очаги культуры, знаний, чтобы они дичали... — говорил он. — До сих пор вижу свою Серпуховку конца 20-х годов. Черные, в лохмотьях, мальчишки вылезают по утрам из котлов для асфальта, где они спали ночью. Каждый день ходил я мимо них в школу... Что же, мы опять этого хотим?

И понятно, что столкновение, которое рано или поздно должно было произойти, произошло.

Анатолий Собчак вознамерился тогда вернуть на площадь к Московскому вокзалу памятник Александру III, сделанный замечательным скульптором П.П. Трубецким.

И, как всё у демократов, просто было и с переносом. Из слов Собчака явствовало, что главное — это снести стоящий на площади обелиск «Городу-герою Ленинграду», а дальше всё получится само собою.

Михаил Константинович резонно возразил, что, прежде чем говорить о переносе памятника Александру III, неплохо было бы озаботиться поиском постамента, поскольку прежний распилен на ульяновские надгробья, ну а во-вторых, неплохо было бы вернуть собранные на строительство обелиска народные деньги…

— Кому вернуть? — недовольно спросил А.В.Собчак, который никому и нечего возвращать не собирался.

— Тем, кто сдавал эти пожертвования…

Слово за слово разгорелся скандал.

— Мальчишка! — бросил Аникушин Собчаку, покидая это заседание.

 

7.

После этого инцидента положение Михаила Константиновича в Петербурге стало весьма сложным.

Московская журналистка Татьяна Маршкова вспоминает о своей встрече с Аникушиным, состоявшейся в 1992 году…

«Очень досаждали Аникушину всякое дурновкусие, пошлятина, бесовщина… Выводил из себя ковбой, закуривающий «Мальборо», растиражированный по всему Питеру.

— Даже на станциях метро, да что там, на мемориальной Черной речке умудрились повесить! — возмущался скульптор. — Здесь грусть невыразимая, скорбь — а тут сигаретный этот идол! Где наша нравственность, где наша боль?.. Да ведь и я ещё не умер, автор-то. Там Пушкин мой бронзовый стоит перед дуэлью. Почему меня никто не спросил?

Само слово «перестройка» вызывало у мастера душевную аллергию, определяло для него разруху, нищету, разгул антикультуры. Да и как иначе он мог воспринимать то, что оно несло, — снова крушились памятники, только уже поставленные советской эпохой, снова нас заставляли отречься от своей, теперь уже недавней, истории. В нём клокотало негодование»…

Когда Маршкова заметила, что к имени Аникушина давно уже пристало определение «великий скульптор», Аникушин рассказал давний эпизод из своей жизни…

Они ехали в поезде: Николай Константинович Черкасов, Евсей Евсеевич Моисеенко и сам Аникушин.

И Аникушин и Моисеенко долго восторгались талантом Черкасова, его умением перевоплощаться в совершенно не похожих друг на друга актёров.

«Сидим в купе и разговариваем: Николай Константинович, какой вы великий артист, художник перевоплощения.

Как вам, Николай Константинович, удалось создать образ Алексея в фильме «Петр Первый»! Ведь вы там не Черкасов, а живой Алексей. А Полежаев: — совсем молодым вы играете старика. И — поразительно! Всюду вы не Черкасов, а тот, другой, кем живёте на сцене или в кино! Николай Константинович, вы — великий артист!

Черкасов слушал-слушал эти комплименты, а потом вдруг сказал:

— Какой я великий, ребята? Мне ролей не дают…

— И я могу повторить то же самое: какой же я великий? — сказал Михаил Константинович. — Конкурс на лучший проект памятника Чайковскому в нашем городе выиграл? Выиграл. Где памятник? Нет. На Поклонной горе — выиграл? Выиграл. А потом услышал в ответ от руководителя стройки относительно своего проекта — женщины с ребёнком, символизирующей мир: — Пока я здесь руковожу, эта мать-одиночка не встанет на это место!»

 

8.

Эта травля великого скульптора продолжалась до тех пор, пока А.Собчаку не пришлось покинуть кресло главы Петербурга.

В 1996 году А.Собчак проиграл выборы и вскоре сбежал от не в меру любопытной прокуратуры в Париж…

Теперь затравленному собчаковской командой Михаилу Константиновичу Аникушину можно было бы вздохнуть свободнее, но уже кончалась и сама жизнь.

В 1997 году Михаил Константинович Аникушин стал почётным гражданином Санкт-Петербурга и вскоре умер, не дожив пяти месяцев до своего восьмидесятилетия...

Памятник А.П. Чехову, о котором Михаил Дудин сказал: «Он стоит перед нами, — высокий, прямой, с устало поднятой прекрасной головой, обрамлённой пушистыми, мягкими, как его характер, волосами, спадающими на задумчивый лоб, отбрасывающими тень на чуть близоруко прищуренные глаза, устремлённые вдаль с какой-то пронзительной верой и надеждой. Он смотрит в мир и на нас, он становится нашим сообщником и современником, соучастником наших раздумий. Он обаятелен и прост, и аристократические руки с длинными, нервными пальцами создают этот образ, окружённый атмосферой человеческого совершенства», — поставили в Москве, в Камергерском переулке, уже после смерти Михаила Константиновича…

 

 

 

Николай КОНЯЕВ

Комментарии:

Авторизуйтесь, чтобы оставить комментарий


Комментариев пока нет

Статьи по теме: