Ливанову — 80! о Путине, театре, кино и не только

Василий Ливанов – гордость отечественного кинематографа, любимец трёх поколений российских зрителей и в свои восемьдесят восхитительно красив. Господь даровал ему внешность героя и воина. Аристократа. Неудивительно — один из его предков участвовал в крестовых походах за освобождение Гроба Господня от сарацинов.
Ливанов, в жилах которого течёт польская и казацкая кровь, — представитель прославленной актёрской династии. Он внук заслуженного артиста РСФСР Николая Александровича Ливанова, сын народного артиста СССР, лауреата Государственных премий легендарного мхатовца Бориса Николаевича Ливанова.
А сам он много больше, чем актёр, — писатель, режиссёр, сценарист, художник, аниматор, мастер разящих эпиграмм, которые гуляют по свету, забыв о своём  создателе.
Василий Борисович Ливанов, создавший на экране эталонный образ Шерлока Холмса, занимает своё, особое место в русском кинематографе.
Его удивительно сердечная и красивая жена Лена — подарок Ливанову от Бога. Убеждён, что доброй половиной своего успеха актёр обязан ей. Вместе они уже 45 лет.
Читайте наше интервью с юбиляром.

Редакция «Слова».

 

— Сколько вам лет-то исполняется, Василий Борисович? И что это значит для вас?
— Восемьдесят мне исполняется. Восемьдесят! А что это значит — понятия не имею. Хотя цифра, конечно, очень серьёзная…
— Ну, вы смотритесь в зеркало, узнаёте себя?
— Я смотрюсь в зеркало, когда бреюсь. А бриться стал редко… (Смеются.)
— Надо сказать, что выглядите вы прекрасно… Немногие ровесники могут этим похвастаться…
— У меня из ровесников, знаешь, какая образовалась команда!?
— ??
— Серёжка Юрский — восемьдесят, Юра Соломин — восемьдесят, Олег Табаков, Валька Гафт, Армен Джигарханян и я… Вот такая команда.
— Что ж, очень яркая, блестящая команда.
— Да, солидные люди…
— И вы с ними хорошо смотритесь…
— Да, конечно.
— А какое «богатство» к восьмидесяти годам должно быть, или есть у вас?
— Семья, друзья… Я своей семьёй считаю не только своих близких — жену, детей, внуков, но и близких друзей. Для меня это — одна компания…
— К таким годам долговременные друзья уже, конечно, становятся частью большой семьи…
— Несомненно. Ну, вот, скажем, Геннадий Гладков. В этом году будет семьдесят два года нашей с ним дружбы!
— Это тянет на занесение в Книгу рекордов Гиннесса.
— Да, вот такая дружба долголетняя… Был какой-то греческий философ, который распределял возрасты. Так вот взрослым у него считался человек с сорока лет, а начало старости, по-моему, наступало только с восьмидесяти.
— Скажите, Василий Борисович, что вас сегодня огорчает, печалит? Или, наоборот, радует, окрыляет? В жизни, в семье, в стране?
— Это вопрос очень сложный, многоплановый… В жизни страны меня радует Путин. Я ведь — малая часть народа, гражданин России. Я считаю, что он выражает мои гражданские и национальные интересы.
— В чём они состоят, по-вашему?
— В том, что он отстаивает позиции Великой России в мире. И делает это неуклонно и очень талантливо. Я счастлив, что я его современник. Потому что до него страна пережила разных руководителей… А Путин — это человек, с которым совпадаешь личными ощущениями. Такого руководителя государства за 80 лет моей жизни не было никогда. Вот это очень радует в мире внешнем. А так — что радует? — семья, друзья, их здоровье, их успехи. Вот такие заботы…
— А как вы оцениваете состояние нашей культуры сегодня? Образования?
— Образование нынешнее и наше даже сравнивать трудно — нас учили куда лучше. А теперь образование сделалась чисто формальным. Я не понимаю, зачем вообще нужно было вводить ЕГЭ?
В культуре засилье денег. Как можно мерить культуру деньгами? Культура и деньги — это вещи друг от друга далёкие. А сегодня театры, например, выдрючиваются как могут в поисках средств. Недавно я участвовал в телевизионной передаче, посвящённой юбилею Сервантеса. Вела передачу Фёкла Толстая. Там были два искусствоведа из Испании. И ещё была актриса — высокая, красивая. Оказывается, она играет Санчо Пансо в инсценировке «Дон Кихота». «Что это значит, что вы играете Санчо Пансо?» — спрашиваю её. Она отвечает: «Это эксперимент». Я говорю: не надо путать эксперимент с извращением. Она в ответ: это свобода творчества. Я говорю: у нас с вами совершенно разное понимание задач творчества и свободы. То, что вы считаете свободой, к творчеству никакого отношения не имеет.
— Но сегодня этого всё больше, Василий Борисович…
— О чём это говорит? У нас в искусстве существует наша национальная традиция: в театре она зиждется на системе Станиславского. А есть такие поклонники Мейерхольда, которые весьма приблизительно знают, что такое Мейерхольд.Очень приблизительно…
— А это нужно: знать, что такое Мейерхольд?
— Ну, если считаешь, что ты мейерхольдовец, что ты как бы наследуешь его традицию, то всё-таки нужно знать. Но нельзя любое выдрючивание считать за мейерхольдовщину. Ничего общего с Мейерхольдом это не имеет.
— А что вас, как теперь говорят, «зацепило» в театре, в кино, в литературе в последние годы?
— Идти смотреть в театр, как женщина играет Алёшу Карамазова?! Я не пойду никогда. Смотреть на театральной сцене Ксению Собчак в актёрском ансамбле я тоже не пойду, потому что она не актриса. По природе, по своей натуре. Она — напиаренная кривляка. Я надеюсь, что власть денег не может превалировать годами. А это всё построено на власти денег.
— Василий Борисович, простите, перебью. Но когда Микеланджело или Да Винчи работали по заказу Борджиа или Медичи, без денег ведь тоже ничего не делалось. Даже в таком высоком искусстве…
— Не это я имею в виду. Деньги не были главным. Главным была вера. Искусство. Жизнь духа. А оплачивалась просто профессиональная работа. А сейчас главное — деньги. Выпендриться, сделать «эксперимент», за который хорошо заплатят.
Что должно интересовать творца в искусстве? Жизнь человеческого духа. Как может женщина, которая играет Алёшу, передать мне жизнь человеческого духа — мужчины, монаха Алёши Карамазова? Как? Непонятно. Это — сочетание несочетаемого…
— Может, они достигли некой новой высоты и глубины понимания!?
— Не знаю. Ну, тогда мы должны стремиться понять однополые браки — это то же самое. Это — извращение, которое, в общем-то, выдаётся за нормальную человеческую жизнь, нормальные чувства. Хотя это противоречит природе человека...
— А почему это происходит сегодня в России, в русском театре, который всегда славился своей театральной и литературной традицией?
— Это произошло не в России. Это всё идёт к нам с Запада. Это — провозглашение ложных ценностей. Это — ложное понимание демократии. Если демократия — власть народа, демоса, то народ, который будет состоять в однополых браках, быстренько вымрет. И никакого народа не будет…
— Иногда кажется, что у нас скорее охлократия — власть толпы, а не народа…
— Не надо на толпу всё списывать. Дело не в толпе. Не она этим занимается…
— Но на её потребу всё это делается. Её оглупляют. На наших глазах идёт дебилизация народа через «реформу» образования, через массовую культуру…
— Я был совершенно потрясён недавним опросом молодых людей: им задают вопросы из истории России, а они шут знает что говорят. Ничего не знают! Понятия не имеют, кто такой Кутузов, кто такой Жуков…
— Чистая доска. Табула раса…
— Чистая доска — ещё ничего. На чистой доске можно что-то дельное нарисовать. А здесь уже что-то нарисовано, не соответствующее ничему. Клякса какая-то поставлена на эту чистую доску, одни закорючки нарисованы. Помарана чем-то эта доска…
— Такое ощущение, что для того, чтобы очиститься, сделать всё заново, потребуется уйма времени. Поколение…
— …Вот президент Владимир Владимирович Путин очень много выступает. И говорит на замечательном русском языке. У него не бывает неправильных ударений, хотя фразы иногда строит очень сложные. Но его окружение говорит чёрт знает как!
— Это всегда меня удивляет. Ведь они заканчивали те же советские школы, что и он. Но президент действительно говорит как очень культурный человек…
— Понятно, что он талантливей, ответственней всех — это всё понятно. Но общий-то уровень каков? Сейчас вот Ушаков, его помощник, разговаривает с журналистами и вместо слова «пОрты» говорит «портЫ». Ну, что тут делать?
— Этот человек, между прочим, в ранге Чрезвычайного и Полномочного посла, был нашим Послом в Вашингтоне...
— А говорит в «портАх»… «ПортЫ» — это сейчас всюду, у всех…
— А просклонять числительное?..
— Это, вообще, беда. Незнание родного языка — страшная беда! И, главное, это льётся с экранов телевизоров. Бог знает что лепят, ударения такие ставят, что диву даёшься. Немыслимое что-то, глаза на лоб лезут. Начиная с корреспондентов, которые комментируют свои репортажи…
— Это можно приравнять разве что к катастрофе…
— А это уже катастрофа. Потому что уже стало массовым явлением.
— Почему самую читающую страну в мире можно было так быстро довести до такого уровня? Точнее, низвести?
— Был язык театра, со сцены звучала русская речь, красивая, грамотная, мелодичная, прекрасная. И что они сейчас лепят?..
А ведь у нас Пушкин есть! Есть литература и театр — кладезь нашего русского языка…
— Откуда же пошла русская литературная речь, устная и письменная? С каким потрясающим слогом пришёл разночинец Белинский, почти современник Пушкина!..
— Это уже после Ломоносова, Державина…
— Весь XVIII век вырабатывался русский литературный язык. Язык Державина, например, при всех его архаизмах уже очень мощный…
— У Державина роскошный язык…
— Может быть, носителями литературного русского языка в ту пору и было-то несколько тысяч человек! «Евгений Онегин» выходил тиражом в три тысячи экземпляров. Ровно таким, как сейчас!..
— Народ не разговаривает на примитивном каком-то наречии. Он говорит на грамотном русском языке…
— Настоящий русский народный язык, а не представление горожанина о нём, можно найти сегодня, наверное, у В. Личутина. Или почитайте Николая Лескова и вы увидите, каким языком говорил народ. Язык этот был потрясающе богат….
— Он был, во-первых, богатый. Во-вторых, образный…
— А вспомните язык наших современников — В. Астафьева, Е. Носова, Ф. Абрамова. Разве можно сравнить с ними того же В. Аксёнова — представителя городской, асфальтовой культуры?
— Аксёнов примешивал жаргон джазовых музыкантов — «чувак», «чувиха», «лабухи»…
— Аксёнов — не словознатец. Язык у него усреднённый, за исключением вот этих жаргонных вкраплений. Разве можно сравнить его, как писателя, с тем же Астафьевым? А ведь литература, как говорил В. Распутин, — это прежде всего язык…
— И способность с помощью языка воплощать образы. Если человек образно мыслит, то он выражает свои мысли через язык…
При советской власти как было? Делает диктор неправильные ударения — его штрафуют, лишают выхода в эфир. У меня сохранился замечательный и обязательный для всех Словарь ударений. Для телевидения издавался. Людей наказывали за дурной русский язык! Сейчас никого не наказывают…
— В День милиции, помню, дикторша на одном из каналов рассказывала о дореволюционных временах. Тогда, говорит, были «городовые, квартальные и околотОчные»…
— ОколОточные. Она не даёт себе даже труда разобраться, что означает это слово.
Но ведь кто-то выпускает в эфир такие комментарии! Отсутствие грамотной редактуры сейчас привело к чудовищному падению культуры…
— Редактура исчезла и в языке, и в кинематографе. Итог? Вопиющая безграмотность и бескультурье!
Но не хочется, Василий Борисович, сводить ваш юбилей, с которым вас искренне поздравляет газета «Слово», к причитаниям…
— И, тем не менее, человек, который грамотно говорит по-русски на сцене среди партнёров, скоро будет выглядеть белой вороной…
— Это раз. А посмотрите на засорение языка иностранщиной...
— Иностранщина при правильном русском языке, я думаю, не страшна. У нас очень много иностранных слов было преобразовано в русские, и они вошли в русский язык. Мы их замечательно приспособили к нашему языку. Когда человек чувствует природу родного языка, тогда он может приспособить и любое иностранное слово.
— Потом наш народ в этом смысле потрясающе талантлив. Переиначить любое иностранное слово на русский лад — здесь у нас мастера непревзойдённые. Ну, вот вам пример, малый и смешной — наши уже говорят «океюшки»!
Сейчас мы проходим через третью великую ломку русского языка в нашей истории. Первая была при Петре и сразу после него — жуткое поветрие иностранных заимствований. Вторая была в революцию 17-го года: сокращения пошли в ход, канцелярщина и так далее. И ныне мы сталкиваемся с третьей ломкой, вторжением иностранщины, порождённой обезьянничаньем, компьютерными технологиями. Рождается своеобразный стёб. Кстати, и в Америке с этим сталкиваются…
— В Америке понятно почему — это страна эмигрантов. Там намешана масса языков. Они говорят на языке, который не каждый англичанин поймёт. Они выработали какой-то свой язык, американский, хотя считается, что они вроде как на английском говорят. Но это не английский язык…
— Ну, Обаму-то все понимают тем не менее…
— А мы с женой Леной не могли объясниться в аэропорту, когда прилетели. Мы не понимали, что нам негр говорит. Вика Фёдорова приехала, она смогла объясниться с дежурным по багажу. А я ничего не понимал, что он говорил…
А у нас беда с языком потому, что молодёжь ничего не читает. Ей не интересно.
— Василий Борисович, что из последнего прочитанного вами, услышанного, увиденного произвело на вас сильнейшее впечатление?
— Пожалуй, вот что. В журнале «Вестник», который издаёт Б.Струве, я прочитал материал отца Михаила Шлепянского, священника из Николаева, который пишет: «Когда Господь посылает человеку испытание — это может быть испытание радостью, успехом, несчастьем или бедой, — то люди обычно начинают думать: «Господи, за что?». А думать надо «Для чего?». Ибо вопрос «За что?» обращён в прошлое, а вопрос «Для чего?» направлен в будущее. Вот эта мысль меня абсолютно потрясла и вдохновила.
— Очень мудрая, великая мысль…
— Да, она на самом деле удивительно верна…
— А что бы вы сами себе пожелали в свой юбилей?
— Не знаю. Ну, что бы я сам себе пожелал? Ведь человек предполагает, а Господь располагает… Я бы пожелал себе, чтобы у меня хватило сил, ума и памяти дописать те три книги, которые я задумал, и первую из которых — «Путь из детства» — уже выпустил. Она, кстати, разошлась очень хорошо. Рядом с нами находится знаменитый «100-й» книжный магазин, книгу мою там разбирают. По-моему, была даже допечатка тиража. А вторая должна назваться «Найти самого себя»…Мечтаю, чтобы это было написано.
— Я думаю, что все читатели наши и все зрители России и бывшего Советского Союза очень хотят увидеть и прочесть эти книги. Я прочёл первую, она написана просто, доходчиво, человечно…
— Вот очень бы хотелось рассказать о том, что такое призвание, что такое профессиональный труд, основываясь на личном опыте — а мой личный опыт вбирает ещё и опыт моего деда, актёра Николая Александровича Ливанова, моего отца Бориса Николаевича. Я — третье поколение нашей русской актёрской фамилии Ливановых…
— А что бы вы хотели пожелать молодёжи?
— Молодым я хотел бы пожелать твёрдо помнить, что Родина — это их семья, их родня, их род. Родина, род, родня — это всё слова одного корня. Чтобы молодые понимали, что их личные интересы должны быть абсолютно нерасторжимы с интересами нашей страны. И отчётливо ощущали эту связь.
— А что бы вы пожелали читателям нашей газеты, членом Общественного совета которой вы являетесь?
— Я пожелал бы им подписываться на «Слово» и читать газету от первой до последней страницы. Считаю, что это лучшая газета, и говорю об этом абсолютно серьёзно.
— О чём я не спросил, а вы хотели бы сказать…
— Хотел бы ещё раз напомнить об ответственности актёра. Актёр должен знать, для чего он выходит на сцену. Не потому, что режиссёр построил мизансцену, драматург написал слова, а он должен произнести текст. Актёр должен лично отвечать за всё то, что он может дать людям.
— А каково ныне место театра в нашем обществе, в культуре?
— Театр, к сожалению, утратил своё место властителя дум. Нет драматургии. В прошлом остались времена, когда люди ночами стояли за билетами. Но верю, что всё это вернётся в нашу жизнь! Потому что остались театры, на которые остальные могут равняться, которые свято чтут и преумножают великую традицию русского искусства!
— Хочу поблагодарить вас, Василий Борисович, за эту интересную беседу, за тёплые слова в адрес газеты. Мы вместе с миллионами ваших поклонников, поздравляем вас с юбилеем, выражаем свою величайшую признательность за то, что вы сделали в нашем искусстве как актёр, режиссёр и писатель, желаем крепкого здоровья и долгих лет творческого служения нашей стране!

 

Беседовал Виктор ЛИННИК.