«Драма судьбы», или Приглашение к Мольеру

    Само по себе уже очень значимое событие в истории нашего театра: Малый театр впервые обратился к драматургии Михаила Булгакова, выбрав для постановки очень близкую его опыту и мировоззрению пьесу о великом драматурге и актёре Жане-Батисте Мольере. Разумеется – и об этом надо сказать сразу! – подступ к Мольеру невозможен без точно увиденного актёра-исполнителя, который рискнул бы взять на себя крайне сложную, многослойную, всю в эмоциональных конрастах и «подводных течениях» творческую задачу – привнести на сцену свое индивидуальное видение исторического характера, к которому с разной мерой успеха обращались и обращаются многие маститые мастера.

  Достаточно, например, напомнить, что ещё недавно в МХТ шла эта пьеса (её первое название «Кабала святош»); сейчас в роли Мольера в Сатире выступил А.Ширвиндт, а в МХТ её играл О.Табаков. Имена говорят сами за себя. И вот сегодня – совершенно неожиданный и пронзительно убедительный Юрий Соломин… Но ещё очень важно иметь в труппе, приступая к новому сценическому решению шедевра Булгакова, исполнителя на роль короля Людовика XIV, с которым тесно связано очень многое в судьбе Мольера. И такой актёр в Малом есть: это Борис Клюев. Поэтому, обратившись к постановке, опытный и умный мастер, режиссёр Владимир Драгунов уже знал, какую гигантскую роль предстоит сыграть, нет, прожить на сцене этому талантливому дуэту. И актёры это глубоко осознавали тоже. И не только названный дуэт, но и ансамбль (правда, с разной мерой убедительности), начиная с главных персонажей (кстати, личностей исторически достоверных) и кончая теми, у кого была в моментальном мини-портрете буквально одна реплика (к примеру, Шарлатан с клавесином или Суфлёр)…
  Крайне важно и ответственно было создать сценический «климат», обстановку разворота событий на сцене, и тут очень интересную сценографическую трактовку предложил художник Станислав Бенедиктов. Уже самое первое появление Мольера и его актёров на сцене, когда в зале спектакль смотрит сам король, — эта огромная, парадная люстра перед внутренним занавесом создаёт отличную иллюзию театра «Пале-Рояль». «Сцена» зримо и незримо присутствует в действии постоянно, при этом используется минимум чисто «декорационного» решения, но «игра» этим минимумом происходит очень ёмко и впечатляюще. Как, скажем, кресло или стол в центре сцены, где друг против друга сидят король и Мольер, когда король предлагает опекаемому им в то время драматургу и актёру поужинать с ним. Когда в самом финале сцены Людовик произносит вроде бы кротко и без нажима (но как, по сути, жёстко!) фразу о «Тартюфе»: «Так что я уж вас попрошу эту пьесу не играть», в ответ на неё в зале вспыхивают аплодисменты. Однако по лицу Мольера — Соломина, да и в улыбке короля–Клюева нельзя не увидеть и не почувствовать, что, как говорится в «Гамлете», не всё «спокойно в Датском королевстве».
  Обращаясь к тому, каким мы видим Мольера в исполнении («прожитии») Юрия Соломина, хочется привести слова Анатолия Эфроса: «Он не умел жить легко. Он жил мучительно». И на наших глазах разворачивается не «романтическая драма», как называл свое многострадальное детище автор, а подлинная «драма судьбы». И сколько в ней, в этой драме?! И талант, и любовь, и предательство, и разочарование, и страдание, и счастье, и радость бытия на сцене и в любви к молоденькой жене Арманде Бежар, и порой наивность и отчаяние, и некая обречённость, и страсть к театру и творчеству, и такая пронзительная сердечная боль, что зрительское дыхание перехватывает!.. Каждое появление Соломина – удивительная органика, естественность, какой-то даже новый для него стремительный темперамент, а кроме того – пластика, в которой и характер, и настроение, и возраст – ведь на наших глазах проходит довольно много лет. И если бесспорный апофеоз Мольера — Соломина в предфинальном поразительном, страстном монологе, то мрачная сцена в подземелье – судилище «кабалы святош» — высокий драматизм, даже трагизм. И трагизм редкой впечатляющей силы!.. Взаимоотношения с внебрачной легкомысленной дочерью Армандой, ставшей его женой, за что Мольер был ещё более предан анафеме церковниками, а вместе с тем потерял и покровительство короля. Всё, что связано очень сложным контактом Мольера с Людовиком – эгоцентристом до мозга костей, тираном, страдающим манией величия, способным одаривать и изничтожать, — прожито этим самым дуэтом в спектакле предельно остро и ярко. Нет слов, без такого «многоликого» короля, каким его даже в мельчайших полутонах рисует Борис Клюев, спектакля столь значительной и многозначной глубины, наверное, не было бы вовсе. У Мольера на сцене немало соперников и предателей, когда дело касается даже его приёмного сына (очень интересно выступает в этой роли молодой Алексей Фаддеев) или наглого, блистательного аристократа и дуэлянта маркиза Д’Орсиньи (удачная работа Антона Хомятова). Теплом и даже нежностью «дышат» взаимоотношения героя с его слугой, тушильщиком свечей Жаном-Жаком Бутоном (этот характер совершенно непривычно раскрывает молодой, в отличие от обычного «возрастного» решения, актёр Максим Хрусталев). На высоком уровне, страстно и горько (так положено по судьбе героини) играет актрису Мадлену Бежар Татьяна Лебедева. И все эти роли, как говорится, решены «крупным планом». А вот очень важная роль главного врага Мольера Маркиза де Шаррона, архиепископа Парижа, к сожалению, «провисает». Зловещая фигура главы «кабалы святош» заявлена номинально (Александр Клюквин). Лукавый и лживый «чёрный» архиепископ не несёт в себе в нужной мере тот острый поворот темы творчества и тирании, таланта и трагедии, который заложен в Шарроне требованиями пьесы и который, как ни досадно, почему-то часто не даётся и другим актёрам в других версиях «Мольера».
  Главное свершилось: несомненная творческая удача Юрия Соломина и Бориса Клюева. А значит, и несомненная удача режиссёра Владимира Драгунова. А значит – новый полёт полной страсти и глубинного смысла музыки Григория Гоберника. И нет сомнения в том, что, впервые обратившись к Булгакову и приблизив его проблематику и высокое дыхание к нам, к каждому из нас – в самых разных аспектах, театр сделал большое дело. И я считаю полезным закончить впечатления о премьере «Мольера» словами постановщика; его волнует прежде всего судьба человека: «Тема художника написана. От неё никуда не уйдёшь, хочешь не хочешь. Есть король и мастер, эта тема всё равно будет звучать. Другой вопрос – выпячивать её, делать её главной или нет. И я решил, что важнее выявить общечеловеческую тему».
  Это не просто слова, они особо подчёркивают философскую стереоскопическую ценность и цельность происходящего на сцене. Это то, что мы видим, что чувствуем. И большое спасибо Малому театру за этот бесценный подарок. Всем спасибо. Всем…
Наталья ЛАГИНА.