Кречинские среди нас? Комедия А.В. Сухово-Кобылина в московском театре «Эрмитаж»

Как-то так у нас сложилось: лишь стоит появиться какому-нибудь спектаклю по редко исполняемому или даже полузабытому произведению, тотчас премьеры этой пьесы, как грибы после дождя, начинают появляться и в других театрах. Особенно этот «грибной» феномен присущ «старой классике». Такой, например, как знаменитая комедия Александра Васильевича Сухово-Кобылина «Свадьба Кречинского», которая впервые увидела свет рампы в 1855 году. В момент появления эта пьеса, подобно «Горю от ума», была вся разобрана на цитаты.
На памяти старшего поколения — замечательная постановка Малого театра с Владимиром Кенигсоном (Кречинский) и Игорем Ильинским (Расплюев). Поколение помоложе штурмовало филиал Малого театра, где шел прекрасный мюзикл Александра Колкера, в талантливой постановке и при блестящей игре Виталия Соломина… Обращаясь к недавнему времени, хочется отметить очаровательный спектакль Алексея Левинского в московском Театре имени М.Н. Ермоловой с ярким Дмитрием Павленко в главной роли. А совсем недавно появилась постановка «Кречинского» вместе со второй частью трилогии «Картины прошедшего» (так назвал их сам автор) — «Делом»…

Пожалуй, хватит воспоминаний. Обратимся к новой премьере, которая заслуженно хорошо принята зрителями (да и критиками тоже) — к премьере в театре «Эрмитаж» в постановке маститого Михаила Левитина. Первое, что мне хотелось бы особо отметить, — это создание точного «климата» яркого и стремительного действия. В этом «повинен» замечательный композитор Владимир Дашкевич: он умеет в короткой музыкальной «картинке» четко выявить главное — основной акцент решен в сложнейшем жанре гротеска — увлечь нас в стихию шедевра Сухово-Кобылина. Нельзя не отдать должное и ещё двум творцам успеха спектакля — художнику Марии Кривцовой и художнику по свету Евгению Гинзбургу. А удачная фонограмма всем обязана дирижеру Сергею Скрипке с его отличным оркестром кинематографии. Что касается постановщика, то он, прибегая к умным метафорам, смел и оригинален в своих сценических решениях.
Все, кто решил ставить «Кречинского», заранее понимают, какую труднейшую работу надо проделать, чтобы «попасть в десятку» с исполнителями. Тот же Левитин всегда весьма заинтересованно ищет и находит актеров. Так и на сей раз. В непростой ансамбль исполнителей достойно вошли Константин Тумилович (Расплюев), Алексей Шулин (Федор, камердинер Кречинского), Денис Назаренко (Тишка, швейцар в доме Муромских), Алла Черных (симпатичная наивная простушка Лидочка), Станислав Сухарев (правдолюб Нелькин), Дарья Белоусова (Лидочкина тетка – дама «мудрая» до невозможности, любящая и умеющая поговорить о деньгах и перспективах, и стремящаяся давать советы не только своей племяннице, но и всем, даже порой включая и самого Кречинского).
А сам Михаил Васильевич Кречинский — тут, позволю себе сказать, — просто удивительный актерский фейерверк! От него невозможно оторвать взгляд буквально с первого его появления на сцене в ситуации, подробно подготовленной и теткой Атуевой, и папашей Муромским (человеком добрым и наивным, как ребенок, простодушным словоохотливым и очень симпатичным), его играет Сергей Олексяк.
Так вот о Кречинском. Артист Российского академического молодежного театра Евгений Редько уже не впервые сотрудничает по приглашению в «Эрмитаже». Сравнительно недавно у него была блестящая работа в «двойной роли» в пьесе своего тезки Шварца «Тень». А в новом спектакле — ещё один прекрасный поворот прекрасного (простите за тавтологию!) актера в немыслимо трудной роли. Хитрый, изворотливый плут и мошенник, отчаянный и виртуозный игрок, он вроде бы «распахнут» перед нами. Он умен, образован, отличный психолог, стратег, убедительно для окружающих расставляет фигуры в своей игре. Что наша жизнь? Игра… И это — кредо героя.
В Кречинском Евгений Редько демонстрирует огромную силу обаяния, внутренний огонь, которым он стремится заразить всех, кто на сцене и кто «играет его игру». Он заразительно подвижен, у него (это уже для зрителей) — редчайшая пластика. Это особенно проявляется, когда в минуты крайне напряженного действия он ведёт хороводом всех участников спектакля — что происходит неоднократно, но всегда поражает! Сам хоровод становится изящной метафорой — Кречинский играет всеми, как куклами-марионетками, и все ему поддаются. На сцену он выходит стремительно, и тотчас преображает её. Его нарочито короткие реплики точно характеризуют его натуру и способ общения с другими персонажами. Когда необходимо, он мгновенно преображается, но не теряет своего лукавого обаяния.
Не стану отмечать, какие сцены лучшие. Удачны — все! А сам ансамбль, особенно бедняга и мелкий шулер Расплюев, и чем-то напоминающий Осипа из «Ревизора» камердинер Кречинского Федор — примеры точной, яркой работы.
Конечно, можно было бы придраться к тому, что порой за темпом, который, задает Редько на сцене, его коллеги не могут угнаться… Но что делать: взрывной спектакль, взрывная режиссура — таков Редько.
Стоит ещё задуматься вот о чём: ушёл ли Кречинский в прошлое? Спасла его от ареста и разоблачения та самая простушка Лидочка, за приданое которой и велась игра? Да нет, не ушёл! Кречинские — до сих пор среди нас. Да и расплюевых хватает. Поэтому, может быть, по-своему правы те, кто переносит действие комедии в наше время, как в постановке Московского Губернского театра. Хотя я привержена классическому оригиналу. Весьма живучи эти кречинские, хотя и носят сегодня другие имена. Увы! А спектакль хороший.

 

Наталья ЛАГИНА.