Какая нам нужна правда…

В 1963 году председатель Гостелерадио Николай Николаевич Месяцев оказал мне честь, предложив создавать ежемесячную часовую передачу «Вспомним, товарищ!» с правом приглашения любого полководца и любого рядового Великой Отечественной войны. Наконец-то я мог осуществить давнюю мечту: пожать руку и даже побеседовать с маршалом Победы Георгием Константиновичем Жуковым!..
Но тут же получил охлаждающий душ: «Жукова нам с вами не дадут, Саша, и не пытайтесь…»
Всё так и было. Жуков оказался недосягаем.
Его образ постепенно проявлялся передо мной из бесед с маршалами Советского Союза К.К. Рокоссовским и Х.Х. Баграмяном, генералами и офицерами, воевавшими с ним. Особенно дороги мне воспоминания Баграмяна. В самые трудные для Г.К. Жукова годы Иван Христофорович оставался преданным его другом.

Позже желанным для меня рассказчиком о Жукове, полководце и человеке, стал прославленный военный корреспондент и «главный поэт войны» Константин Михайлович Симонов. Они познакомились ещё в 1939 году, на короткой, но нелёгкой войне с японцами на Халхин-Голе.
Сегодня вновь обострился нездоровый интерес к взаимоотношениям И.В. Сталина и Г.К. Жукова.
Надо отвечать. Иначе этим займутся лживые версификаторы.
Высказывания двух командующих союзными войсками, американского генерала Дуайта Эйзенхауэра (будущего президента США) и английского фельдмаршала Бернарда Монтгомери более чем убедительно подвели черту под вопросом, кто выиграл войну с фашистской Германией.
«Я восхищён полководческим дарованием Жукова и его качествами как человека», — повторил Эйзенхауэр в 1959 году.
Позднее генерал-президент США высказался более подробно: «Когда я был главнокомандующим союзными войсками в Западной Европе, то мы все — и я, и мои подчинённые, и генералы, командовавшие союзными воинскими соединениями, — буквально затаив дыхание, следили за победным маршем советских войск на Берлин под командованием Жукова. Мы знали, что Жуков шутить не любит: если уж он поставил цель сокрушить главную цитадель фашизма в самом центре Германии, то непременно это сделает. Сомнений на этот счёт не было. Мы видели, что, несмотря на бешеное сопротивление гитлеровских войск, на всём протяжении советско-германского фронта инициативу прочно удерживала Красная армия».
В свою очередь Монтгомери стал автором статьи о маршале Жукове в Британской энциклопедии…
Известны клеветнические обвинения Иосифа Виссарионовича Сталина в трусости, когда он получил известия о начале войны 22 июня 1941 года. Он-де заперся в кабинете и долго из него не выходил. Позже был опубликован журнал посещений Сталина в июньские дни 41 года, которые документально подтвердили лживость наветов о психологическом надломе вождя.
Я не ленюсь повторять, что полузнайки много опаснее честных незнаек. Вокруг поведения двух лидеров в начале и в финале Великой Отечественной войны полузнайки прямо-таки истолкли паркет в песок.
Всё глубже, но проще.
Сталин — автор жутковатого тезиса о том, что классовая борьба обостряется в ходе строительства социализма. Заботами Л.П. Берии этот тезис стал своего рода бумерангом для Сталина: в каждом «уголовно-политическом» процессе коварный мингрел старался привязать «врагов народа» к планам ликвидации непосредственно самого вождя.
Сталин наказал сам себя, поверив в незыблемость Пакта о ненападении с гитлеровской Германией.
До сих пор не могу до конца объяснить себе, кем надо быть, чтобы, уничтожив талантливейших военачальников до начала войны, упрямо продолжать ту же линию, когда война уже пылает, а полками командуют лейтенанты. Путь к объяснению этого феномена для меня лежал через изучение психологии взаимоотношений Ивана Грозного и Малюты Скуратова. Уже после войны сын Сталина Василий пожаловался отцу на высокое качество американских самолетов, назвав наши «ненастоящими». С благословения Сталина в дело немедленно вмешался Берия. В застенки попали нарком авиационной промышленности Ванников, командующий ВВС Главный Маршал авиации Новиков и многие другие. В ходе допросов близкий к Жукову Новиков дал показания против него, рассказав о его «бонапартизме», что было использовано при решении о снятии прославленного маршала с поста первого заместителя министра обороны и направлении его в Одесский военный округ.
Две линии пролегали через сознание Сталина: созидательная и разрушительная. Обе они нашли выражение в конкретных личностях: победоносные действия фронтов координировал генерал армии, позже — маршал Советского Союза Г.К. Жуков, разрушительную линию возглавлял нарком НКВД, позже маршал Советского Союза Л.П. Берия. В начале войны они едва не сплелись в клубок. Без лишних размышлений был отдан под трибунал и через неделю расстрелян командующий Западным Особым военным округом генерал армии Герой Советского Союза Дмитрий Павлов. Жуков тогда сказал Сталину, что потолок Павлова — дивизия, а не войска фронта, и не следует пугать судебными расправами высший командный состав — на войне бывают не только победы. Сталин к этому прислушался. А пока на полную мощность работала бериевская опричнина. После войны на следствии Берия произнесёт собственным голосом: «Для меня несомненно, что в отношении Мерецкова, Ванникова и других применялись беспощадные избиения, это была настоящая мясорубка. Таким путём вымогались клеветнические показания». Его машина работала бесперебойно. В октябре 1941 года в Куйбышев (Самару) эвакуировали правительство СССР, но позаботились и об осуждённых. 28 октября 1941 года там были расстреляны генералы Г.М. Штерн, Герой Советского Союза Я.В. Смушкевич, П.В. Рычагов, Г.К. Савченко, А.Д. Лактионов.
Всё это могло вскоре повториться в связи с крупным поражением войск Западного фронта. Сталин взорвался. В таком состоянии он мог позволить Берия отправить под трибунал весь штаб во главе с командующим генерал-полковником И.С. Коневым. Не случайно при всех встречах Жукова со Сталиным Берия присутствовал каждый раз. Жуков спас талантливого коллегу и убедил Сталина оставить его заместителем нового командующего фронтом, то есть Г.К. Жукова. Точно так же из рук бериевских костоломов был вырван будущий Маршал Советского Союза Кирилл Афанасьевич Мерецков: Жуков сделал его своим заместителем на одном из фронтов. И.С. Конев, правда, не оценил заступничества Жукова, опубликовав после его снятия Хрущёвым в 1958 году статью в «Правде» с обвинениями в адрес прославленного полководца.
По мере моего документального знакомства с Берия я пришёл к твёрдому убеждению, что понятие о патриотизме ни одним слогом его не касалось.
…Было это под Москвой в самое напряжённое для нашей столицы время. Член Военного совета армии Н.Ф. Телегин сообщил командующему Константину Константиновичу Рокоссовскому результаты авиаразведки расположения противника в районе реки Угры. Данные лётчика расходились с ранним докладом разведки НКВД. Сталин обратил на это внимание Берия, тот потребовал, чтобы лётчика доставили к нему для объяснений. Рокоссовский запретил. Генерал Телегин вызвался заменить лётчика. Рокоссовский спросил: «А вы-то, Константин Федорович, что там забыли?»
Уж кому-кому, а Константину Константиновичу было ведомо, что забыть навсегда в бериевском департаменте можно, прежде всего себя. Амбиции верхушки НКВД порой оказывались важнее, чем результаты фронтовой оперативной разведки.
Сталин учредил Ставку и пост Верховного главнокомандующего, который сохранил до конца войны. Жукова он назначил своим первым заместителем. Это было время отступлений нашей армии и массовых попаданий красноармейцев в окружение и плен.
Жуков попросил полномочий командующего Ленинградским фронтом. Дело в том, что немцы в районе Ельни то и дело пытались прорваться к городу, а это грозило трагедией Ленинграду.
— И вы не считаете положение в Ельне безнадёжным? — с горькой иронией переспросил Верховный главнокомандующий.
— Нет, — ответил Жуков.
— Хотите наступать?
— Да.
— Считаете, что с нашими войсками можно проводить наступление?.. Но ещё не удалось ни одно наступление, а вы собираетесь наступать!
— Я надеюсь на успех…
Ельня стала первой наступательной операцией советских войск благодаря Жукову. С её помощью удалось надолго укрепить пошатнувшуюся было оборону Ленинграда.
Бериевские блюстители настроений Сталина в это же время изобрели варварский, как им казалось, метод укрепления стойкости наших воинов. Начальник Главполитуправления Красной армии Мехлис при поддержке Берия предложил ввести закон: советский воин, попавший в фашистский плен, считался «врагом народа», иными словами он обязан был покончить с собой. Дорого обошлись миллионам героев и мучеников войны «творческие» затеи этого Льва Захаровича…
В октябре 1941 года Сталин срочно отозвал Жукова на Западный фронт. Москву надо было спасать в буквальном смысле слова. Организация обороны и мощного контрнаступления стала первой убедительной победой над гитлеровским планом «блицкрига», принесла Жукову всенародную любовь в СССР и популярность в странах Европы.
У уроженца деревни Стрелковка Калужской губернии был особый талант к ратному делу. В истории войн раньше не встречалось такое явление, как координация взаимодействия нескольких фронтов одним человеком. Между тем именно Жукову принадлежит успех согласования Волховского и Ленинградского фронтов по прорыву блокады; Западного, Брянского, Центрального, а позже Воронежского и Степного при разгроме гитлеровцев в битве на Курской дуге. В 1944 году он координировал действия 1-го и 2-го Белорусских фронтов, освободивших Белоруссию, командовал войсками в ходе Висло-Одерской операции и при взятии Берлина. Сталинградская и Берлинская операции до сих пор внимательно изучаются теоретиками и практиками военной стратегии и тактики. И до сих пор остаётся необъяснимым творческое провидение Жуковым намерений и поступков многоопытного врага.
Остаётся почти необъяснимым «беспощадное» признание заслуг Жукова Сталиным.
С одной стороны — единственный четырежды Герой Советского Союза и кавалер двух орденов Победы, единственный, кому была оказана честь принять Парад Победы.
С другой стороны… За 70 лет не стало легче говорить и писать об этом… С 1946 года и до последнего его часа Георгий Константинович переживал разные грани одного и того же явления — опалы.
Жуков давно понял, что Берия мечтает опорочить его перед Сталиным. Он говорил: «Берия подбирается ко мне, ходит кругами. Но Сталин ему сказал: «Жукова я тебе не отдам».
В 1946 году маршал Жуков, Главнокомандующий и Главноначальствующий Советской администрации в Германии, был срочно вызван в Москву на заседание Высшего военного совета.
Сталин появился с большим опозданием, в своём довоенном кителе, что само по себе было уже плохим признаком. В самом деле, присутствующим были зачитаны показания генералов, находившихся под следствием в тюрьме. Суть этих показаний сводилась к ничем не обоснованным обвинениям Жукова в организации антиправительственного заговора. Сталин попросил высказываться по материалам «дела». Казалось, нагнетается атмосфера тяжёлой круговой поруки. Маршалы и генералы, воевавшие под командованием Жукова, резко критиковали его за суровое отношение к подчинённым, иногда переходящее в грубость, за властный характер. Но при этом каждый из выступавших сомневался в том, что Маршал Победы мог опуститься до заговора. Обстановка изменилась до такой степени, что маршал бронетанковых войск Павел Семёнович Рыбалко впервые при такой аудитории, отвергая недостойные обвинения Жукова, открыто признал необходимость прекратить получение каких-либо показаний принудительно, в тюрьме.
Сталин закрыл папку с «делом» маршала Жукова, сказав при этом, что речь идёт об их боевом товарище, человеке, с честью выполнявшем трудные задания партии, так что в заговорах он участвовать не мог. Но тут же обратился к Георгию Константиновичу: «А вам, товарищ Жуков, всё-таки надо уехать из Москвы».
Вот он — исток начавшейся опалы: назначение военного специалиста такого масштаба на пост командующего двумя второстепенными округами — Одесским и Уральским.
Впереди были постыдные исключения Жукова из Президиума и состава ЦК партии, откровенные попытки создать вокруг него общественный вакуум. Зато, когда понадобилось арестовать Берия, Хрущёв и Маленков обратились к нему. Страх, в котором страна жила много лет, обрёл реальный облик главного палача Советского Союза.
Жуков, как всегда, просчитал возможные препятствия. К этому времени он был срочно назначен министром обороны, так что права на арест такого лица у него были. Но Берия может быть вооружён, под столом могла находиться потайная кнопка для вызова охраны. Двух своих помощников-генералов он предупредил только перед входом в зал заседаний ЦК партии: «Идём арестовывать Берия». Они ворвались стремительно. Жуков схватил Берия под локти и рывком поднял с места.
Позднее Георгий Константинович с презрением и досадой вспоминал малодушное поведение в эти минуты Берия, недавно внушавшего всем безотчётный ужас.
Когда Жукова спрашивали о поведении Берия на суде, он отвечал с холодным раздражением:
— Судил его маршал Конев. У него и спрашивайте…
Вскоре после этого началась безобразная травля. Хрущёв дошёл до обвинения Жукова в бонапартизме. В правительстве нашлись такие, кто повторяли фразу: «Жуков вообще опасный человек». Но Хрущёв незадолго до празднования 20-летия Победы был отправлен на пенсию, а Брежнев решил не позориться и включил Жукова в список маршалов и генералов, приглашённых в президиум на сцене Кремлёвского дворца съездов. И вот что рассказал мне один из самых интеллигентных офицеров Советской армии, маршал артиллерии Михаил Николаевич Чистяков:
— Члены правительства предложили нам занять места в президиуме раньше их. Мы собрались у выхода. Кто-то шепнул: «Его вперёд!» Не надо было объяснять, о ком речь. При выходе мы, маршалы, притормозили, и Георгий Константинович, не заметив нашего поведения, появился на сцене один. Передать впечатления от этого невозможно. Зал мгновенно встал. И также дружно грохнули овации. Раздавались выкрики: «Слава! Слава!» Это были самые долгие аплодисменты на моей памяти и самые искренние слёзы аудитории. Жуков был счастлив.
Но при Брежневе его вообще отправили на пенсионный покой. Светлый родник вновь забил в его жизни с предложением Агентства печати «Новости» писать мемуары. Он назвал их «Воспоминания и размышления». Книга стала настольной у стратегов разных армий мира. К ней отсылают тех, кому нужна правда о Великой Отечественной войне. Считается, что фальсификаторы находятся за границей. Но следует быть бдительным, ибо враги не только за пределами России.
Главный редактор «Военно-исторического журнала» Николай Григорьевич Павленко сказал на одном из совещаний в редакции, что вся правда о войне — в мемуарах Жукова. В ответ от начальника Главного политуправления Советской армии генерала Епишева прозвучало: «Кому нужна ваша правда, если она мешает нам жить?..»
…А у меня из памяти не уходит скорбная картина у Кремлёвской стены. Хоронят маршала Победы. У открытой могилы — две красивые женщины, дочери Георгия Константиновича Эра и Элла. К ним подходит Л.И. Брежнев, говорит какой-то протокольный текст. В ответ обе женщины, не глядя на него, беззвучно отвечают: «Спасибо»…

Александр КРАВЦОВ,
академик российской словесности.