Игорь ВОЗЯКОВ: Не человек приходит к иконе, а икона к человеку

  Снежные январские дни, невзирая ни на что, несут нам особое настроение — Рождества, Святок, Старого Нового года… Чтобы наполнить эти дни евангельскими смыслами, советую, взяв за руки детей и бабушек, отправиться всей семьей на Спиридоновку – в Дом иконы. Вход сюда бесплатный, атмосфера почти домашняя, и чувствуешь себя тут, как у хороших знакомых. Да и повод заглянуть в этот необычный музей имеется: выставка икон с рождественско-новогодними сюжетами. Хотя основатель и хозяин Дома иконы Игорь Возяков считает его не музеем, а скорее культурно-просветительским центром и местом встреч «продвинутых» людей. Появился он недавно, но уже успел завоевать очень добрую репутацию. Как это удалось и зачем, собственно, он был создан, мы узнали из первых уст – у его главы.

   — Игорь Владимирович, вы известный бизнесмен, нефтяник, и вдруг Дом иконы? Какими судьбами, да и зачем вам это?
  — Действительно, прибыли ДИ не приносит, и по образованию, и по профессии я далёк от иконописи. В трудовой книжке у меня всего три места работы — я всю жизнь занимался исключительно тем, чему учился в Уфимском нефтяном институте. Притом что, кроме добычи нефти, мне довелось соприкоснуться практически со всем в этой сфере: переработкой, транспортировкой, строительством, финансированием. Но это любимое дело не мешает моему огромному интересу и тяге к искусству. Я вырос на музейных репродукциях.
  Потому что моя мама – преподаватель словесности – кроме школы, работала ещё и директором Дома учителя в Уфе. Обожала музеи, по которым водила, естественно, и меня. Одно из ярких детских воспоминаний: бескрайний Эрмитаж, мучительные километры картин, когда меня нестерпимо тянуло в рыцарский зал, где доспехи, мечи, кони. Но любовь к живописи , к тем, кто её творит, впитал с малых лет. Хотя к коллекционированию пришёл значительно позже, уже состоявшись в бизнесе, когда заниматься этим позволили деньги. Случилось это отчасти и под влиянием старшего товарища, наблюдая за собирательством которого, я старался избегать ошибок – их делал он, и они типичны для всех новичков без исключения.
  — Значит, и у вас ошибки всё-таки были?
  — Коллекция – это всегда персонифицированный взгляд на предмет или явление, и у каждого он свой, особенный. Но как дитя советского режима, я воспитывался на протекционистской политике. Помните учебник «Родной речи» — там в приложении что? — «Грачи прилетели», «Московский дворик», «Три богатыря», «Утро в сосновом лесу», «Алёнушка»… И 90 процентов новоиспечённых коллекционеров ровно с этого и начинают, методично и упорно собирая многочисленных «саврасовых» и «поленовых». На такие «собрания» лихо работают целые «фабрики мастеровых». Говорю это со знанием дела, так как через всё это тоже прошёл.
  — И в итоге пришли к иконе? Почему?
  — Потому, что сам коллекционер и любимое его детище развиваются параллельно, вместе с его кругозором. Расширению моего внешнего и внутреннего зрения способствовали прежде всего поездки по дальним странам, весям и городам. После Поленова, Кустодиева, Айвазовского я увлёкся старыми мастерами, голландцами, фламандцами, итальянцами, которые, кстати, сейчас фрагментарно представлены в академическом зале Дома иконы. Это длинная история, но пройдя через разные фазы живописи и пережив массу разочарований, я понял, что буду делать коллекцию в мировом контексте и сосредоточился на русской иконе. Потому что ничего более фундаментально значимого в истории русской культуры не было и, полагаю, не будет.
  — А название пришло от маминого Дома учителя?
  — Да. Я подумал однажды, почему в России, где испокон веков человек от своего рождения до ухода как пуповиной связан с иконой, были разные дома — от Дома актёра или офицера до Дома ткани или обуви, но нет Дома иконы? Но назваться Домом иконы и стать им – вещи разные. Место бытования иконы – вся жизнь человеческая, а это и есть самое занимательное на белом свете. Всё, что когда-либо придумано писателями, поэтами, художниками, вертится вокруг неё. Вот и наш ДИ пытается по мере сил обнажить вопросы, которые касаются текущей жизни людей и которые очень, по-моему, важны. Почему мы так живём в России? В чём причина? Кто мы такие, куда движемся? Ответить на них трудно, наверное, невозможно даже. Но желание безбоязненно произнести их, стремление искать ответ – это уже шаг вперёд, и это политика, которую Дом иконы намерен осуществлять.
  — То, что богатый человек озадачен такими темами и проблемами, причем не теоретически, а практически – чрезвычайная редкость и очень удивляет. Вы так любите Россию?
  — Для меня любовь к России – трезвая оценка её положения. Говоря о России, мы часто срываемся на нашу исконность, особость русского пути, на то, что это земля, поцелованная Богородицей, и т.п. А о том, что ты сам, каждый день, в большом и в малом, делаешь для своей страны для этого не постижимого ни для кого и неповторимого пути, никто не задумывается. А начинать надо с себя. Разве крах Римской империи случился из-за слабости Цезаря? Он произошёл и поэтому в том числе, но было множество других обстоятельств. Главная же причина – в совпадении всех причин, большинство которых не на поверхности и до них нужно докопаться, чтобы понять. Мне нравится одна английская поговорка: «Нельзя опереться на то, что не сопротивляется». Фундамент должен быть.
  — И в чем он для вас? Какова идеология ДИ?
  — С первого дня рады гостю любого вероисповедания вплоть до воинствующих атеистов. Принципиальная позиция Дома иконы, пожалуй, лишь в том, что понятие русскости не тождественно православию. Это интернациональная религия. С тех пор как Владимир Красное Солнышко крестил Киевскую Русь наша культура – ветка на древе христианства. Икона же – «окно», раскрывающее многим истину христианской веры. И неважно, с какими мыслями человек к нам пришёл, важно, с чем и каким он отсюда выйдет. Пиковые посещения переваливали цифры в 300 и 500 человек, что, согласитесь, немало по сегодняшним меркам. Москва пресыщена музеями, и никакого расчёта на то, чтобы завлечь публику и сколько придёт народу, у меня не было. Я просто делал то, что считал нужным. Мы ожидали худшего, а то, что люди отнеслись к нам тепло – почитайте «Книгу отзывов», означает, что мы открылись правильно и вовремя.
  — Очень привлекает широкая доступность ДИ. Бесплатных музеев сегодня почти нет. Долго ли продержитесь?
  — Я категорически за бесплатный вход. Правда, если люди заходят исключительно погреться и сразу спрашивают, а где у вас буфет и туалет, сомнения невольно закрадываются. И мелькает мысль сделать цену на билеты в ДИ на 10 рублей дороже, чем в общественных туалетах. Повторяю, я против этого. Поживём – увидим. Платные у нас экскурсии, которые можно заказать загодя как индивидуально, так и для группы. Проводят их специалисты высокого класса, и делают они это отменно. Мы очень тщательно подбирали команду искусствоведов и реставраторов.
  — Икона в храме – предмет культа, поклонения. А у вас?
  — Мы пытаемся объединить во времени и пространстве все знания, которые можно дать человеку об иконе и наглядно донести их до него. Найти их в таком квалифицированном объёме где-либо трудно. В храм ходят не за знаниями, а для души, сведений об авторе, истории, географии, сюжете иконы там не сообщают. Искусствоведческие книги доступны далеко не всем, да к тому же отличаются своеобразным, зачастую малопонятным изложением. А истинно, как известно, знает тот, кто способен объяснить самые сложные вещи ребёнку.
  — В вашей коллекции свыше 2,5 тысячи иконописных произведений, и по качеству и уровню она явно одна из лучших не только в России. Откуда всё это?
  — Большая часть коллекции, примерно две трети, собиралась на Западе. Потому что я прожил 6 лет в Лондоне, столько же в Греции, 10 лет в Испании, 5 лет в Южной Африке. Коллекция – это не просто собрание икон разных веков. Здесь представлены и современные иконописные мастерские и ныне здравствующие художники, порою фантастически талантливые. Вот совсем недавно познакомились с молодым автором из Санкт-Петербурга по фамилии Панаётов, который пишет иконы с 4 лет, и у него это получается потрясающе. Ведь что такое икона? Это либо намоленный образ, впитавший в себя слёзы, горечь, терзания всех поколений, припадавших и обращавшихся к ней. Плюс это то, во что вложил душу мастер, её создавший.
  — А то, где она находится, имеет значение?
  — Несомненно. Убранство Ватикана – это не только Рафаэль, а и сотни, если не тысячи других талантов, сотворивших это великолепие живописи и архитектуры. И понадобился гений того, кто смог соединить, скомбинировать вдохновенную энергию их сложных натур, чтобы Ватикан родился и обрёл тот вид, которым мы восхищаемся сегодня. В Средние века таким человеком стал Себастьян дель Пьомбо –держатель папской печати, определявший политику в тогдашнем искусстве. У нас есть его картина «Святое семейство», представленная в академическом зале ДИ. Там показано, как изобразительно развивалась икона от своих корней, а именно – от фаюмского портрета.
  — Это ведь древняя и, наверное, крайне редкая вещь?
  — Датируется IV веком. В мире известно около 25 портретов такой экспозиционной сохранности. В нашей коллекции их три: мужской и два женских. Названы они по месту первой находки в египетском оазисе Фаюм. У нас имеется несколько шедевральных памятников XIV века, есть византийская, греческая, украинская, сербская, македонская иконы. Можно увидеть «венчальную пару», икону «вспоможения при родах», походную воинскую и т.д. Ведь бытование иконы было неотделимо от жизни человека: на войне ли он, в тюрьме, в дороге – она всюду с ним.
  — А ваша любимая икона, какая?
  — Одну назвать сложно: Казанская Богоматерь, Николай Чудотворец грозненского времени – в музейном зале, Иоанн Златоуст Ярославский, Богоматерь Одигитрия Грузинская, ну и, разумеется, хоругви из Феодоровского Государева собора в Царском Селе. Возвели его к 300-летию Дома Романовых на личные средства Николая II. И это была церковь, где молились и вместе стояли с царской семьей и дворники, и поварята, и гвардейские офицеры. А хоругви, которые сейчас у нас, – единственное, что сохранилось с того времени. В 2009 году мы оказались с ними в Екатеринбургском храме, в котором иконостас расположен над подвалом, где царская семья была расстреляна. И когда шёл молебен, я подумал, что, может, это первое настоящее её отпевание. Задумайтесь, как замкнулся круг: приведение на царство Михаила Романа в Ипатьевском монастыре и расстрел царской семьи в доме инженера Ипатьева. Нет случайных вещей в этом мире.
  — А чудеса бывают? Рядом с вами столько чудотворных икон. Испытывали на себе их воздействие?
  — Тема чудес зыбкая и очень тонкая. Кто разберёт, где чудеса, где иллюзии? То, что люди часто считают безусловной правдой, на деле оказывается её противоположностью. Икона как раз нужна для того, чтобы избавить нас от пелены и тумана заблуждений, в которых живётся, конечно, легче, иногда даже счастливее. Особенность иконы в том, чтобы сделать нашу жизнь более трезвой, реальной и здоровой. И я точно знаю, что не человек приходит к иконе, а икона к человеку, причем всегда с какой-то задачей. Случайных людей, занимающихся их коллекционированием, тоже нет. Обычно это хранители, несущие ответственность за то, что попало к ним в руки.
  — Странно спрашивать у обладателя такой потрясающей коллекции, верит ли он в Бога?
  — Неверующих людей, я убеждён, вообще нет. Но при этом, даже если человек регулярно посещает храм, соблюдает все посты и ритуалы, – это не значит, что он истинно верующий. По моим наблюдениям, самые лукавые люди как раз те, которые публично и исправно исполняют все предписания. Меня в семье не крестили, да и вообще никто никогда к этому не подталкивал и не призывал. Я крестился по собственной воле в 21 год – после возвращения из Советской Армии, где отслужил рядовым. Не знаю, что произошло, но в каком-то душевном порыве улетел с вечера в Москву, пошёл в Свято-Даниловский монастырь, покрестился, после чего сразу вернулся в Уфу. Никаких драм и личных трагедий в тот момент не происходило. Наоборот, всё шло очень хорошо. Вот такая была история.
  — Вы много путешествуете. Где чувствуете себя наиболее комфортно?
  — Я умею радоваться каждому месту, где нахожусь, как и каждому прожитому дню и мгновению.