Игорь Найвальт, строитель милостью Божьей

В течение пяти лет вёл я еженедельную программу «Созидающие» на «Народном радио». Не побоюсь сказать, что общение моё со слушателями стало важной составляющей борьбы русского народа за право на достойное существование титульной нации нашего государства. Регулярные диалоги с главным редактором «Народного радио» И.С.Шишкиным – собеседником, глубоко переживающим катастрофу постсоветского фальшиводемократического режима, когда страна погрязла в коррупции, безнаказанном расхитительстве национального достояния, когда фантастическая ложь во имя денежной выгоды стала нормой жизни, пользовались огромным интересом у многочисленных слушателей и печатались на страницах патриотических газет.

 Дорожу я циклом передач, посвящённых творчеству одной из самых талантливых поэтесс России — Татьяны Глушковой. Демократические СМИ, сервирующие постоянно одних и тех же любимцев гламурной тусовки – таких, как Жванецкий, Ахмадулина, Окуджава, Бродский, Аксёнов, Войнович и несть им числа, предали совестливую, одарённую Богом хранительницу лучших традиций русской поэзии «тюремному» забвению, не простив ей кровью написанные строки в страшные октябрьские дни 1993-го. Сколько благодарственных писем с вопросами, где можно достать глушковские книги, получил я от слушателей! Но главным результатом большого труда, проделанного на «Народном радио», безусловно, стали беседы с лучшими людьми России, которые по праву числятся в передовом отряде созидающих. Не жалуясь на мировую тьму, зажигают они свои лучины, освещающие выход из тёмного царства, куда брошен наш народ горбачёвско-ельцинской «бескровной» революцией. Среди моих героев – писатели, врачи, археологи, священники, музыканты, журналисты, актёры, дипломаты, реставраторы. Опубликованные на страницах газет «Завтра» и «Слово», диалоги пришлись по душе руководству издательства «Русский мир», которое выпустило их отдельной книгой, в одночасье ставшей библиографической редкостью. Мне казалось, что список созидающих исчерпан сорока единомышленниками. Но серьёзно поразмыслив, взвесив все «за» и «против», составил я реестр сорока следующих созидающих. Уже состоялись беседы с моим учителем Виктором Васильевичем Филатовым, который в свои 90 воспитывает новое поколение реставраторов в Российской Академии живописи, ваяния и зодчества (ректор – И.С.Глазунов). Разговоры с крупнейшим политическим деятелем эпохи, историком и дипломатом В.М.Фалиным вылились в «цикл внутри цикла» — настолько много знает и блистательно умеет об этом рассказать бывший заведующий Международным отделом ЦК КПСС.

Продолжение цикла «Созидающие» взяла под своё крыло православная радиостанция «Радонеж». Сегодня мы публикуем его первую беседу со слушателями. В гостях у меня человек, строитель по профессии, в основе которой изначально заложена созидающая суть.

Раньше не говорили, он строит храм, но — созидает его. Построил костюм, построил шубу, так выражались на Руси. «Балтийская строительная компания», которую возглавляет Игорь Александрович Найвальт, находится в двух шагах от моего выставочного зала Института реставрации, на Плющихе. Но познакомились мы не на улице, свело нас общее дело. У нас много общих знакомых. И мне кажется, что мы нашли друг в друге черты, свойственные людям, предпочитающим это дело пустопорожним разговорам. Мы неравнодушны к тому, что происходит с нашей Родиной, которую никогда бы не назвали «этой страной» в отличие от самозваной элиты — людей, живущих здесь, едящих её хлеб, зарабатывающих деньги, которые подавляющему большинству и не снились. Об Игоре Найвальте я знал по его строительным свершениям, а строил он не только церкви. Многие специалисты отмечали, что стадион «Локомотив» и спортивная база, которые создала «Балтийская строительная компания», — объекты мирового класса. Сколько станций метрополитена построено «Балтийской строительной компанией»! И я знаю, какое место она занимает в Петербурге, где находится её главный офис. Я вырос в Москве, хотя корни мои на Тамбовщине, на Брянщине, для меня имя москвича — это не панацея и не карта дисконтная, по которой можно получать скидки. И как-то в одном интервью я сказал: «Для меня Москва — мачеха, а провинция – мать». В одной церковной как бы газете «Десятина» сразу появилась огромная статья некоего дьякона, направленная против Распутина, Белова и меня за то, что мы позволяем себе бросать тень на Москву, остановившую нацистскую рать! Отвечать на такие статьи не пристало, но, в общем-то, дьякон забывает о том, что Москву защищали сибиряки, если воспитанные в далёкой и суровой провинции. Общаясь с Игорем Александровичем, наблюдая за тем, как он работает, зная его жизненный путь, зная его сибирские корни, зная, что он кончал институты не московские, не питерские, а в Омске, в Иркутске, я догадываюсь, почему меня к нему тянет так же, как тянет к Валентину Распутину, к Василию Белову, как тянуло к Виктору Астафьеву. Для меня главное – эти самые корни, откуда пошла есть земля русская.

Савва Ямщиков.

— Игорь Александрович, ты чуть-чуть моложе меня. Ну, в общем-то, большая часть всё-таки уже за кормой, хотя говорят, что скоро мы будем жить 200 лет. И у меня основной вопрос, что в эти прожитые тобой годы ты считаешь для себя самым главным.

— Так красиво говорить, как Вы, Савва Васильевич, я не могу, ибо технарь он и есть технарь. Самое главное — то, что я стал строителем. Я по первому образованию механик путей сообщения, второй мой институт — изыскание строительства железных дорог. Господь так устроил, что я стал строителем, и это самое главное. Я чувствовал радость предстоящего созидания, когда приходил на место, где ничего не было. Приходил в тайгу красноярскую, иркутскую — и после меня оставались дороги, заводы. Это не гордыня, это гордость за то, что я занимался этим не самым лёгким делом и добивался результатов. Строили, строили и, наконец, построили. У всех была вера — так страна была скроена — в Коммунистическую партию Советского Союза. Я далёк от мысли, что все там сволочи были, не могли все 18 миллионов сволочами быть. Были люди, которые искренне любили нашу страну, Россию, хотя я работал не только в России. Советский Союз любили и свято верили в те идеалы, которые нам прививали с молоком матери. После того, как кончилось то время, и империя, в которой мы жили, развалилась, пришлось побарахтаться в свободном плаваниию. И вновь Господь устроил так, что я пришёл в строительство. После сооружения железных дорог, заводов, школ я даже Дом пионеров один построил. Потом вот потихоньку обратился к возведению храмов. Начинал с первого маленького в Александровке под Питером, а потом больше и больше. На сегодня у нас где-то свыше 60 осуществлённых проектов. Это стало самым главным делом, самым красивым, и ради него стоит жить. Я маленькими часовенками горжусь, которые мы сделали, памятником Александра Невского горжусь, храмом на Борисовских прудах горжусь. Когда сдаёшь завод, вспоминаешь потом — как пришёл в грязь, вытащил всё с нулевого цикла, довёл до дубовых паркетов, панелей, отдал ключ и ушёл. Конечно, это был опыт. Но он совсем другой в сравнении с тем, когда ты строишь храм. Вроде цикл тот же самый, строительный. Мы создаём материальную базу русского православия. Но когда сдаёшь храм, он остаётся с тобой навсегда. Это чувство, про которое я и рассказать-то толком не могу, но оно наполняет меня радостью и любовью, и это здорово. У «Балтийской строительной компании» нынче дела не очень хорошо идут, во всяком случае, не так, как раньше. Но всё равно мы строим новые храмы. Я рассчитываюсь за то, в чём, может быть, был виноват, участвовал во всём, что раньше в стране делалось. Я несу часть вины за её развал. У тебя замечательная профессия реставратора. Я завидую белой завистью, когда ты практически из небытия поднимаешь то, чем жили отцы и деды, чем жила Русь. Русь тысячелетие справила. И тысячелетие христианства мы отметили. За это время другие государства создавались, разорялись, возникали снова и ещё раз разорялись. А мы выстояли всю эту тысячу лет. Пусть называют нас империей или демократией, пусть называют как угодно, но Российское государство выстояло тысячу лет! Я не сомневаюсь ни на минуту, что это произошло благодаря русскому православию, которое было законом жизни, законом общения, было всем для русского человека.

— Я думаю, Игорь Александрович, в этом-то и суть. Мы сейчас живём так, как предупреждал мой учитель Лев Николаевич Гумилёв в начале
90-х. Он говорил: «Савва Васильевич, учтите, вам предстоит жить в очень тяжёлое время». Он доказал это не просто логическими рассуждениями, но точными научными изысканиями. Сейчас этническая пассионарность русского народа достигла своей низшей точки. Но его теория свидетельствует, добавлял он, что это временное падение, которое люди выдержат. И обязательно придут созидатели. Я горжусь тем, что в советские годы устроил ему в Центральном доме художника вечер, на который тысяча человек пришли. Вначале он отказывался: «Савва Васильевич, дорогой — грассировал он по-петербуржски, — мне запрещено собирать аудиторию больше 50 человек!» Устраивал встречу Василий Алексеевич Пушкарёв, директор Центрального дома художника, великий бывший хозяин Русского музея. И вечер состоялся. Когда он увидел зал на Крымской, в Центральном доме художника и людей, висящих на люстрах, то три часа рассказывал о своей теории. Когда в конце одна девушка встала и сказала: «Лев Николаевич, скажите, как реально ощутить, что такое пассионарность?» Он недолго посмотрел и ответил: «Вот перед вами Савва Васильевич. Ещё три дня назад я его за фантазёра держал, говорящего о лекции для тысячи человек. А сейчас я вижу, что он пассионарен. Это, как говорится, частное определение». А сегодня я могу сказать о вас, Игорь Александрович, что вы как раз из тех пассионарных столпов, которые помогут нам выбираться из этой ямы. Яма страшная. Я встречаюсь с разными людьми, и с некоторым мы тоже будем беседовать. Например, с геополитиком Леонидом Григорьевичем Ивашовым. Я недавно общался с генералом Ю. Дроздовым, который сейчас в центре «Намакон» вместе с коллегами устанавливает глубину пропасти, куда нас опустили Горбачёв с Ельциным. Яма, из которой нам предстоит выбираться благодаря их разрушительной политике, гораздо страшнее и чудовищнее, чем те последствия, которые мы пережили после Второй мировой войны. Тогда нас ранили в тело, сейчас — в душу. В книгах «Намакона» четко написано: при самом оптимальном стечении обстоятельств выбираться из этой ямы полвека. И поэтому, когда я смотрю, что вы делаете, то прежде всего выделяю ваши церковные проекты. Я очень рад, что могу чем-то помочь, хотя бы советами, хотя я далеко не всё знаю. Это в 25 лет я считал, что мне всё известно. А в 70 понял, что многое для меня остаётся загадкой.

Мне стыдно, что я с 1992—1993 по 2002 г. не выходил из дома, ибо тяжело болел. С одной стороны, мне стыдно за это, что я не был у «Белого дома», не сказал Окуджаве: «Не требуй задавить эту гадину, там ведь убивают сотни невинных людей». И они за это не извинились. А с другой стороны, скорее всего, это промысел Божий. Когда я пришёл на своих больных ногах к Проханову в газету «Завтра», он со свойственной ему образностью сказал: «Ты отлежал, как Илья Муромец, теперь пора работать».

— Может быть, Вы правы. Господь даёт время подумать, остановиться и осмотреться. Может, России нужны эти 50 лет, которые ваш учитель предрекал. Может, за это время удастся очиститься, подумать, что делать дальше, как жить дальше. Верно, что война уничтожала тело, но душа-то осталась. Сегодня, конечно, ударили по душе, стукнули по самому больному. Мы возрождаем, ещё раз повторюсь, материальную базу. Конечно, здание храма — это ещё не храм. Храм должен быть наполнен молитвой. Спасибо большое русским священникам, что вот через эти 70 лет искру веры пронесли, не дав ей угаснуть. Если бы не это, сейчас бы и зацепиться не за что было. И, может быть, в пропасть мы и дальше бы падали. Но нынче, как сказал Святейший Патриарх, время второго Крещения Руси. Я знаю людей из фонда «Андреевский флаг» во главе с Александром Мельником, которые идут крестными ходами из Владивостока, с юга, с запада в Москву. Идут уже год и, входя в Москву с восьми сторон, ставят кресты. Так выявляется общность людей, когда не каждый сам по себе в своей квартире и не знает, кто у него на лестничной площадке живёт. Получается, ты в большой стране, в замечательной стране, которую тебе дал Господь, — и понимаешь, что ты частичка этого огромного тела. Ну, вырастает самооценка, и любовь кратно возрастает.

— Не случайно, Игорь Александрович, эти люди ищут друг друга. Не случайно ваша встреча с Александром Ивановичем Нотиным. Это настоящий предприниматель, не уворовывавший деньги. Человек с прекрасным образованием, окончивший МГИМО: арабист, воевавший в Афганистане, где был ранен, потерпевший страшный крах во время дефолта со своим производством. И сейчас, являясь советником Шанцева, он всё вкладывает в нижегородское движение «Переправа». Вот я дал Вам журнал «Шестое чувство», его редактирует протоиерей Михаил Ходанов. Он издаётся в помощь подрастающему поколению, для обучения не только церковным и литературным знаниям, но чтобы молодёжь знала, как строить, как торговать для России. У Александра Ивановича масса дел, совещаний и поездок. Но он принял активное участие в возведении Священного Холма на Псковской земле по инициативе Александра Проханова, и это привлекло внимание к гибнущему Пскову. Люди зажигают свою лучину и находят друг друга. Я очень счастлив, что нашёл Игоря Александровича Найвальта. В принципе я от него не завишу, и он от меня не зависит. Но мы одинаково смотрим на то, что сейчас надо делать. Хотелось бы, Игорь Александрович, чтобы ты немного рассказал о своих отношениях с отцом Геннадием и что делается сейчас в Царском Селе.

— Отец Геннадий — уникальный человек, православный священник, который несёт свой крест достойно и без ропота. Началось с первого храма, который построили в Александровке, и там я первый раз с ним встретился. Это было в 1996 году. Надо было видеть радость в его глазах, когда он принимал новый храм, построенный на месте прежнего, разорённого и сгоревшего. Мы начали с ним понемногу сотрудничать. Я лишь частично согласен с мыслью, что мы друг от друга независимы, Савва Васильевич. Я от вас завишу, я от вас подпитываюсь знаниями, той их глубиной, которая в вас присутствуют. И от отца Геннадия я тоже подпитываюсь. Образовался синтез. Я могу работать, а он может молиться, он может собрать паству. И идея, в общем-то, проста, она на поверхности лежит: если будет жить приход возле православного храма, своей жизнью, самодостаточно, в любви, в труде, и рядом будут такие же приходы. Если вся Россия будет состоять из таких приходов, нам легче будет выжить.

Мы создали совхоз, заложили хозяйство. У нас есть 600 гектаров земли, 200 голов коров, свинарники, пчельник на 500 ульев, молочная ферма, сыроварня. Потом построили дом для престарелых. Ещё один православный жертвователь Валерий Николаевич Яшин выкроил деньги на строительство этого дома. Приехали корреспонденты, снимали храм, новую приходскую школу, дом престарелых. А в эфире рассказ об этом получился каким-то куцым. Я спрашиваю: почему не показали пошире? Да Вы что, говорят мне: как можно показывать дом престарелых на пять звёзд? Кто-нибудь обидится. Вот какая «скромность»! А отчёты о тусовках на Рублёвке или в Куршевеле описывают с придыханием и восторгом. У нас есть свой пионерский или детский лагерь. То есть община живёт своей жизнью, самодостаточно. А ещё тюрьму окормляет, детские дома поддерживает. Думаю, смысл жизни именно в этом состоит.

— К огромному счастью, это не единичные примеры. У вас, если можно так сказать, пилотный проект. Я повстречал в Петербурге человека, с которым мы тоже будем беседовать. Это отец Ростислав, молодой настоятель подворья Оптиной пустыни на набережной Шмидта и Николаевского собора. Когда я пришёл к нему, то был потрясён. Рядом с собором находились многочисленные кельи, превращенные в жилые коммуналки. Отец Ростислав их отселил и всё переделывает под нужды храма. У него одних золотошвей 70 человек, восстанавливают золотое шитьё. Ведь сумел он привлечь и всех лучших питерских реставраторов! Все работают на этот храм, а он такой же, о котором Игорь Александрович рассказывал, вспоминая о своих делах в Царском Селе. В хозяйстве отца Ростислава не один храм на набережной. В Сосновом бору, куда он нас повёз, огромные территории в его распоряжении, он и там заканчивает строить церковь. Он организовал лагерь для молодых паломников. Заложил дом для престарелых. У него тоже своё хозяйство, свои коровы, свои свиньи. Молодой красивый человек. Когда мы у него были в гостях, увидел рабочую комнатку этого человека. Там есть кроватка, столик — всё, что нужно для работы, и ничего лишнего. Едешь к нему в Сосновый бор, он везёт в багажнике каких-то птиц, воронов. Говорит, надо их разводить. У него своя ферма, где он страусов собрал из разных стран. Причём не для того, чтобы ими полюбоваться. Они будут нести яйца и давать перо для хозяйства. А чего стоит порода овец, которые у него выведены? Вот это-то и внушает надежду. Меня тянет к этим людям, и я, наверное, слукавил, говоря, что ничего мне от них не надо. Я захожу к Игорю Александровичу подпитаться, послушать, как обсуждаются проекты церковные и светские. Вижу людей, которые с ним работают. Не подчиняются ему, а именно вместе с ним работают. Они следуют тому направлению, которое он взял в жизни, и уважают его за это. Я встречаю у Найвальта людей, с которыми всю жизнь провёл. Наши вкусы и пристрастия совпадают. К огромному сожалению, недавно ушёл из жизни Боря Хмельницкий, с которым я был очень близок. И то, что я встретил, Игорь, у тебя Бориса, Сашу Панкратова-Чёрного, Александра Карелина, свидетельствует о твоей тяге к хорошим людям. Я не вижу у тебя попрыгунчиков от искусства, от спорта. Я же тоже дружил с такими, как Слава Старшинов, Володя Шадрин, с нашими олимпийскими чемпионами-ватерполистами. А из актёров рядом со мной Юра Назаров и Володя Гостюхин. Это не те ребята, которые жалуются на то, что к ним пристают папарацци. Они их просто не подпускают к себе.

— Про ушедшего Бориса Алексеевича Хмельницкого… Просто наше поколение выросло на песнях Высоцкого. Я увидел, что Борис — человек, близкий к Высоцкому. Я с Высоцким общался один раз в жизни 40 минут. Помог в этом Вадим Иванович Туманов — прекрасный, кстати, человек. Безразмерная голова, безразмерная душа. Он привёз Высоцкого на золотой прииск в Нижний Удинск по дороге из Иркутска. И вот мы 40 минут общались с этим удивительным человеком. Сейчас любят помусолить про его пьянки, наркотики. Я не знаю, зачем в этом ковыряться. Изучайте творчество Высоцкого, и всё встанет на свои места. Человека нету почти 30 лет с нами, а его песни звучат, будто он сегодня их написал. И с Хмельницким мы близко сошлись, почти родственниками стали. Это люди светлые, живущие не для денег. Хорошо, когда они есть, ведь их никто не отменял, но это средство, а не цель. Господни пути неисповедимы. Недавно был у меня Юрий Васильевич Яковлев. Если бы он вообще ничего не играл, а одного поручика Ржевского, то, наверное, уже памятник можно ему ставить. Он зашёл на 10 минут, а просидели мы полтора часа, не расстаться было. И вспоминали, я его первый раз вижу вот так за столом, он меня в первый раз видит — а души родственные. А вот это у тебя что, а вот это у тебя что, и разговор идёт, просто цепляется одно за другое, не хочется расставаться. Конечно же, это родство душ, родство характеров.

Саша Карелин — это национальная гордость, трижды Олимпийский чемпион. Ведь жизнь — это борьба. А его жизнь — это борьба вдвойне. Сейчас он «Фонд Карелина» создал, где соревнуются пацаны. Ему это ничего не даёт, сплошные затраты, но делает он это по зову души. Есть ещё Алексеев Василий Иванович — обладатель 240 золотых медалей. Трёх килограммов золота! Но не одним золотом измеряется гордость России. Таких людей государство должно пропагандировать, поднимать их, на них должны равняться. А мне просто везёт по жизни, что я с ними встречаюсь.

 — Господь знает, сколько нам отпущено. Креста больше того, что мы можем вынести, он нам не даёт. Когда мы не выносим, Бог нас освобождает от этой ноши. Что тебе в отпущенные Богом годы больше всего хотелось бы в этой жизни сделать?

— Умеете Вы разговаривать с собеседниками, Савва Васильевич, на самых тонких струнах души. Храм хочу построить ещё один, красивый. Это не гордыня, это накопленный опыт, и я боюсь его унести с собой. Я был недавно у Святейшего Патриарха, принёс, как мы говорим, почеркушки, эскизный проект храма. Красивый, мы там всё собрали, что могли. Камень, мозаика, купола необыкновенные. Святейший сказал: «Красавец!». Я отвечаю: «Так может, он последний, как Господь устроит. А если последний, хотелось бы оставить такое, где можно до конца выложиться». И Патриарх, подписывая своё благословление на чертеже, сказал: «Дай Бог, чтобы не последний!» Я вот этой мечтой живу.

— Наша беседа и моё начало работы на радиостанции «Радонеж» совпали с одним из светлейших праздников — Благовещеньем. Пусть будет этот день для нас началом большой, хорошей работы. Мне очень хочется поделиться с людьми тем, что я знаю. А главное ­— поделиться с ними моими друзьями, которые, как мы сегодня говорили с Игорем Александровичем, — надежда наша на спасение, данная нам Господом.

Савва ЯМЩИКОВ.