Факты и фарсы

Так повелось – каждый новый год и тем паче новое столетие простой люд и, конечно, светский круг привечают как путёвку в светлое будущее. Под возлияние заздравных кубков отступают повседневные заботы и тревоги, большинству хочется верить, что прежним разочарованиям вопреки не только банальные тираны, но и правители, ведущие себя подобно земным богам, научатся быть людьми.
Чем реально обернулся «золотой ХХ век»? Подобными эпитетами чествовали его вступление в календарные права. Что имеем в остатке? Заимствуя худшее у своего предшественника, он ещё туже стянул корсет милитаризма, нещадно попирающего — на потребу претендентов в глобальные и региональные поводыри — интересы наций, уроки пережитого.

Нынешний 2014 год переполнен знаковыми датами. Одни из них история по праву занесет в свои скрижали. Другие, и таких, увы, в избытке, отмечены печатью мракобесия, нравственной деградации гомо сапиенс. Возьмите науку. Всё более глубокое проникновение в макро- и микромир под пятой доктрин, сочинителям и исполнителям которых жизнь, гуманизм, сострадание – абсолютно чуждые понятия. Им скопом подавай на жертвенный алтарь чужие жизни. Даже лозунг придумали — «вбомбить чужаков в каменный век»!
При пропалывании исторического поля апологеты силовых поверий рвут причинно-следственные связи явлений, затушевывают, кто и как в действительности сеял рознь и распри, сталкивал лбами конкурентов. Вот яркий пример. 09.02.1904 г. Япония без объявления России войны атаковала Порт-Артур. Событие отнюдь не локальное и по составу реально вовлечённых в него стран, и по воздействию на эволюцию глобального политического климата затерялось в дебрях забвения. Его годовщину помянули разве что в храме Ясукуни, национальном мемориале, где не устают чтить павших в войнах японцев. Начисто списаны прегрешения Лондона, который тогда выступал напарником Токио. На английских верфях — за деньги Я.Шиффа и прочих американских спонсоров — был выстроен японский флот. Альбион озаботился, чтобы на помощь Петербургу не вздумали прийти формально дружественные ему на тот момент Франция и Германия.
Не довольствовался ролью третьего лишнего Вашингтон. Президент Теодор Рузвельт именовал Японию и Россию «сторожевыми псами», вцепившимися один в другого. Сторожевыми в том смысле, что, занятые собственными разборками, они не смогут мешать обустройству в регионе американских позиций. Упомянем для ясности — под раскаты Японо-российской войны, сдав Токио Корею, США взамен получили во владение Филиппины.
«Нет большего несчастья, чем незнание границ своей страсти», — изрек Лао-Дзы (VI—V в. до н.э.). Не лучше по той же причине складывались дела в Европе, на Ближнем и Среднем Востоке, в Африке, как, впрочем, и в Новом Свете. Сенатор Г. Лодж находил, что его страна переросла «доктрину Монро», объявлявшую Западное полушарие вашингтонской вотчиной. Он не мелочился и объявил «американским столетием» весь ХХ век.
Подобный разворот, понятно, не устраивал Британскую империю «незаходящего солнца». Министр колоний Дж. Чемберлен обратился в 1898 г. к немецкому кайзеру Вильгельму II с предложением сплести две «родственные расовые ветви». Так сподручней было бы утилизировать бесхозные территории. Не дай бог, они попадут под длань Петербурга. В перспективе, полагали Лондон и Берлин, следовало вытеснять Россию из Чёрного и Балтийского морей.
От Германии ждали свёртывания поддержки буров в Южной Африке. В благодарность Лондон обещал отстегнуть немцам тучные ломти в Сиаме или в Марокко. Берлин буров сдал, но «компенсации» не обрёл. Полнокровный союз в редакции Дж. Чемберлена не состоялся. Его сгубили претензии Вильгельма II на уравнение немцев с британцами в военно-морских силах.
Русофобская составная из-за этого не померкла. Обманным путём не без интриг Лондона и Берлина Австро-Венгрия аннексировала Боснию и Герцеговину. В 1912 г. появилось государство Албания. Его учреждали англосаксы, немцы и австрийцы, чтобы блокировать выход Сербии и, следовательно, России в Адриатику. В пику россиянам британцы не препятствовали военному и экономическому внедрению немцев в турецкую метрополию.
Сбывались прогнозы — мир вот-вот канет в Лету. Петербург попытался ещё в 1898 г. унять азарт любителей политического покера. Николай II предложил созвать международную конференцию с тем, чтобы установить количественные и качественные пределы гонке вооружений. Эта инициатива привела в Гаагу делегатов 26 государств. По большому счёту, однако, из-за обструкции западных правительств продвинуться дальше деклараций о желательности «ограничения расходов на военное дело, которыми в настоящее время обременён мир», конференции не удалось.
Заметной и, главное, искренней оказалась поддержка российских предложений европейской общественностью, а именно движением «Долой оружие!». Его идеологом и мотором выступала Берта фон Зутнер. «За активную пацифистскую деятельность» она была удостоена в 1905 г. Нобелевской премии мира. Память о благородной деятельности Берты фон Зутнер увековечена в названии её именем улиц во многих немецких городах. Не знаю, нашло ли где упоминание символичное совпадение — жизненный путь Б.Зутнер оборвался за полтора месяца до того, как сбылось её пророчество: безудержная милитаризация межгосударственных отношений не может не закончиться вселенской бедой. Хляби Первой мировой разверзлись 1 августа (по новому стилю) 1914 г.
Американский исследователь М. Уоллис, обобщая опыт новейшего времени, установил — из 28 случаев межгосударственных конфликтов, вызревавших на фоне гонки вооружений, 23 переросли в войны. Тогда как 68 из 71 конфликта, не сопровождавшихся перетягиванием силовых канатов, удалось урегулировать дипломатическими средствами. (См. B.Greiner. Politik am Rande des Abgrunds? Distler. Hefte 9. Heilbronn. 1986. S. 10.) Это конкретизация и подтверждение известной констатации Аристотеля: «Нет ничего хуже, чем вооружённая несправедливость». Если даже, как теперь, оружие — приправа к насаждению «свобод» и «демократии». После официального завершения Второй мировой США предприняли не менее 250 вооружённых «экспедиций». Почти все без санкции ООН. Американский историк Г. Вайнберг приметил общественности: ведение необъявленных войн — визитная карточка Вашингтона.
Итак, 1 августа 1914 г. Германия объявила войну России. Вооруженная схватка, к которой Германия и Австро-Венгрия готовились «в течение долгих десятилетий» («Enzyklopдdie. Erster Weltkrieg». Paderborn. 2009. S.249), стала явью. Пробил час истины. Счёт на минуты. Сбудутся ли расчёты Лондона, удержит ли он, как в 1904 г., Францию от выполнения союзных обязательств перед Петербургом и удастся ли таким образом свести конфликт к схватке «четырёх» (Германия, Австро-Венгрия, Сербия, Россия)? Или логика событий перехлестнёт британские хитросплетения, понудит и Альбион включаться в борьбу? По сию пору англичане утаивают важные сведения, касающиеся пролога Первой мировой. И не случайно. Иначе выявилось бы, кто кем был при сотворении этой катастрофы.
Россия ещё до роковых выстрелов Г. Принципа в эрцгерцога Фердинанда зондировала возможность учреждения института типа будущей Лиги наций, который выполнял бы функцию арбитра в спорах сторон. Контрагенты углядели в этом почине признаки неуверенности России в своих силах. На мартовском совещании с руководством рейхсвера Вильгельм II заявил: не следует повторять ошибку 1913 г., когда Берлин не воспользовался удобным поводом подсечь — типичная немецкая терминология — «колосса на глиняных ногах». Ведь переоснащение российских армии и флота едва стартовало и по плану, в который проникла немецкая разведка, должно было завершиться к 1917 г.
Для Соединённых Штатов европейский пожар стал подлинной находкой. Он вызволил американскую экономику из депрессии. В декабре 1914 г. в Штатах действовало 164 домны, к июлю 1915 г. уже 236. Производство стали возросло к 1917 г. на 76%. Курс доллара с июля 1914-го по январь 1917 г. поднялся в четыре раза.
Мозаика не была бы полной без упоминания активности полковника Э. Хауза, интимуса президента В. Вильсона. В два захода он тщился примирить Лондон и Париж с Берлином и Веной, да так, чтобы Второй рейх мог сосредоточиться на изведении России. До официального вступления США в войну (в качестве «ассоциирующегося» с Антантой государства) Белый дом не пресекал финансовые вливания – напрямую или опосредованно — банковских групп, в их числе Я.Шиффом для поддержания на плаву германских партнёров, тогда как кредитование России оставалось под запретом. Долгоиграющим общим знаменателем оставалась русофобия, пережившая, сошлёмся на опыт Второй мировой и «холодной» войн, смену поколений и систем.
Потери экспедиционных сил США составили около 60 тыс. человек. Франции война обошлась в 1 млн 327 тыс. Альбиону — в 750 тыс. Российские потери оцениваются в 1 млн 800 тыс. погибших (точные данные отсутствуют). Германии Первая мировая стоила 2 млн 37 тыс. только убитыми, Австро-Венгрии – 1 млн 460 тыс., Турции — около 800 тыс. (Enzyklopdie. S.664—665). В битве на р.Сомма (август — июль 1916 г.) полегло больше англичан, чем за всю Вторую мировую войну в боестолкновениях на европейском континенте. По словам У. Черчилля, убыль большого числа мужчин дееспособного возраста обусловила закат Британской империи. Во Второй мировой он твёрдо держался курса «бить врага там, где его нет», перекладывая тяготы и издержки сражений прежде всего на Советский Союз и Китай.
Напомню наказ Вильгельма II: заговори оружие — ответственность должна всецело пасть на Россию. В тон кайзеру порчу на престиж Петербурга наводил глава британского Форин офиса Э. Грей: россияне чрезмерно пеклись о Сербии вместо того, чтобы сдать её на растерзание австро-германскому блоку.
Не будет перебором — верная история Первой мировой не написана. Западные державы пекутся не только о рассечении связи времён. Куда важнее для них упрятать истину — семена Второй мировой суть той же селекции, что и в Первой, сеятели тоже одного пошиба. В британском, французском и американском политическом пасьянсе Россия в обеих ипостасях наперед изымалась из числа победителей. Установка Ж. Клемансо — Версальский «мирный договор, как и все другие договоры, является и не может не быть продолжением войны» — не хлёсткая фраза, но установка к действию. На ней Франция больно обожжётся через 20 лет.
Не сорвав – без изъятий, без ранжирования на своё и чужое — покров тайн с генеалогии прежних войн, сложно упреждать очередные пробы на сейсмовыносливость планеты. Любой просчёт, несчастливое стечение обстоятельств, злой умысел бесноватого способны обернуться непоправимым бедствием. Сегодня, как никогда, востребован пароль Цицерона: «Первый закон истории — бояться какой бы то ни было лжи, а затем не бояться какой бы то ни было правды».
В искусстве фальсификации, однако, что свыше подсказано, то и доказано. Признаваемое и почитаемое вчера предаётся хуле. «Мир во всем мире, — процитирую обращение Франклина Рузвельта к американскому конгрессу (01.03.1945 г.), — не может быть результатом стараний одного человека, одной стороны, одной нации. Он не может быть только американским, британским, русским, французским или китайским. Он не может быть миром только больших или только малых государств. Это должен быть мир, основывающийся на сотрудничестве всех наций <…> И здесь не может быть отступов. Мы (Соединённые Штаты) должны взять на себя ответственность либо за международное сотрудничество, либо за ещё один мировой конфликт… Это означает, должно означать конец системы односторонних действий, замкнутых союзов, сфер интересов, баланса сил и других приёмов, которые использовались веками и всегда без успеха» (New York Times. 01.03.1945).
Франклин Рузвельт скончался 12.04.1945 г. Буквально день спустя президент Г. Трумэн поставил крест на «политической ереси» своего предшественника. Опираясь на военный атом и неоспоримое экономическое превосходство США, новый хозяин Белого дома задался целью перекроить глобус по американским лекалам. В утиль отправлялось договорное наследие антигитлеровской коалиции, побоку принципы равенства и добрососедства, зафиксированные в Уставе ООН. Мировое сообщество дробилось на чистых и нечистых.
Сыскавший дурную славу сценариста «холодной войны», Дж.Кеннан ввёл (декабрь 1947 г.) в оборот понятие «необходимой лжи» как непременного элемента политики Соединённых Штатов, метода наведения лоска на лик Вашингтона при неуёмном очернительстве оппонентов. Короче, все приемы хороши, раз администрация решила – какую бы политику ни проводила Москва, само существование Советского Союза не совместимо с безопасностью Соединённых Штатов. Политика и дипломатия деградировали в продолжение войны другими средствами. Балансирование на грани пропасти сделалось на обозримую перспективу кредо Вашингтона. Не раз и не два оно перехватывало землянам дыхание.
Всевышнему было угодно предотвратить апокалипсис, но самоедство не сбавляло обороты. «Холодная война» поглотила больше ресурсов, чем вооружённые конфликты и подготовки к ним за всю историю человечества. Число людских жертв в квази«холодной» не уступает сводным потерям Первой мировой. И чем выше вздымался вал военных приготовлений, тем ниже падал относительный уровень безопасности. И поныне власти предержащим как будто невдомёк — последний крик оружейной моды человек скорей всего не услышит.
Несчётное число раз российскую идею уберечь от милитаристской чумы тогдашние научные и технологические наработки освежал Советский Союз. Они неизменно наталкивались и наталкиваются на обскурантизм Соединённых Штатов и их попутчиков. Издержки очевидны. Всё новые перекосы дробили международное сообщество. Что дозволено горстке «избранных» — запретная стезя для большинства других. Не принято припоминать, кто без малого семь десятилетий назад предал клятву: избавив грядущие поколения от бедствий войн и проявляя терпимость, жить в согласии друг с другом, кто воспротивился сведению до минимума военных арсеналов.
Освежение в общественной памяти неопровержимых данных об истоках злоключений, сотрясавших планету, не риторика. Размежевание с прошлым не идентично забвению его уроков. По Р.Рейгану и его преемникам, «победа через 40 лет не победа, а исторический эпизод». Не к чему доискиваться, кто, не щадя себя, ломал хребет нацистскому монстру, а кто держался «правила – всегда полезно обделывать свои дела чужими руками» (У. Черчилль). Вот и Б. Обама разоткровенничался на недавних торжествах по случаю 70-летия высадки союзников в Нормандии. Он поведал, что Соединёнными Штатами, архитекторами послевоенного мира, движило намерение «превратить врагов в друзей». Президент счёл излишним присовокупить — «а друзей во врагов».
Придётся восполнить пробел. Официальный Вашингтон положил взгляд на Гитлера в ноябре 1922 г. Тогда же клан Я. Шиффа в компании других олигархов принялись закачивать в правоэкстремистские немецкие движения миллионы и миллиарды долларов. Параллельным курсом двигались Лондон и Париж. На Локарнской конференции 1925 г. О. Чемберлен, глава Форин офиса, взял быка за рога – принялся выстраивать новый «священный союз», естественно, «без России и против России». В нём Веймарской республике отводилась роль «бастиона западной цивилизации». Свершившийся акт «умиротворения» (термин лорда Бальфура) немецкий шеф-дипломат Г. Штреземан резюмировал так: «В Локарно был взорван краеугольный камень всей версальской системы». Министр предвкушал «возвращение немецких территорий на Востоке».
Трубный глас Советского Союза — «угроза войны чувствуется повсюду» — остался без ответа. Нобелевский комитет наградил творцов локарнской мины замедленного действия — О. Чемберлена, А. Бриана (французского мининдел) и Г. Штреземана премией мира. Впритык к Локарно Лондон рвёт дипотношения с Советским Союзом. Вкупе с США, Францией, Польшей, Латвией, Румынией, Венгрией, Японией британские тори моделируют «решительное нашествие» на Советскую Россию. Умысел подкосили межимпериалистическая рознь и «великий кризис» 1929 г. Его разящий удар пришёлся на Соединённые Штаты — промышленное производство сократилось на 46,2%, 17 млн человек лишились работы, национальный доход съёжился вдвое. Экспонент крайней реакции Г.Гувер уступил Белый дом Фр. Рузвельту, провозгласившему «новый курс» с упором на самодостаточность — ресурсную и оборонную.
Перестройка по-американски оказалась для Вашингтона весьма чувствительной. Альбион оттеснил США с первого места в международной торговле, подурезал их влияние в Европе, на Ближнем и Среднем Востоке. Заземление курса Вашингтона, в особенности дипломатическое признание им Советского Союза, раздосадовало, мягко сказано, Лондон и Токио. Москве приоткрывался доступ к современным промышленным технологиям, тогда как англичане и японцы искали способы всемерно осложнить советскую программу индустриализации. В стенограмме заседания токийского кабинета министров (07.07.1931 г.) мы читаем: «Выполнение пятилетки (в СССР) создаёт угрозу Японии. Соответственно, монголо-маньчжурская проблема требует быстрого и эффективного разрешения».
18.09.1931 г. Токио вписал первую строку в хронику Второй мировой войны. Малыми силами японцы напали на казармы китайской армии в Мукдене, Чанчуне и ряде других городов. Разведка боем удалась — расчёты агрессора оправдались. Чан Кайши приказал «соблюдать спокойствие и выдержку», сопротивления противнику не оказывать. Не обманулась Япония также в реакции США, Англии и Франции. Вместо поддержки жертвы агрессии – невнятные призывы к обеим сторонам конфликта уважать устав Лиги наций. Учреждались комиссии, ублажавшие Токио и выкручивавшие руки Нанкину. Чан Кайши уговаривали признать «особые права» Японии в северо-восточном Китае ввиду опасностей, исходивших «со стороны северо-маньчжурских границ». Верх цинизма — Чан Кайши рекомендовали отблагодарить оккупантов за помощь его режиму в расправе с «красным драконом».
В такт с военным селем на Дальнем Востоке круто менялась ситуация в Европе. 30.01.1933 г. Гитлер был определён в душеприказчики Веймарской республики. Не теряя ни минуты, он занялся переходом от рубежа, «где Германия закончила 600 лет назад», к «политике будущего – к политике завоеваний», «к перетасовке государств всего земного шара». Поинтересуемся: «демократы» не догадывались, что «Майн кампф» не пустозвонство, а алгоритм, которым диктатор не поступится до последнего своего вздоха?
Спустя полтора месяца с момента возведения Гитлера в рейхсфюреры «демократы» одарили Германию статусом великой державы. Её пригласили в компании с Лондоном, Парижем и Римом вершить «европейские и внеевропейские вопросы». Информируя 23.03.1933 г. палату общин об итало-британской задумке с «пактом четырёх», мининдел Саймон упирал на то, что «лучше мирным путём изменить тот или иной пункт (версальских урегулирований), чем явное их нарушение». Освящался реваншизм в его нацистском издании.
15.07.1933 г. договор «о согласии и сотрудничестве» был подписан. Французское национальное собрание не приняло его к ратификации. Однако это не меняло сути. Политическое признание Берлина состоялось. 15.09.1933 г. немцы ультимативно потребовали полного равноправия в сфере вооружений и через четыре недели демонстративно покинули Женевскую конференцию по разоружению и Лигу наций. Замечу в скобках: Япония вышла из Лиги наций 27 марта 1933 г.
На протяжении 1934 г. правительства Советского Союза и Франции продвигали идею «восточного пакта». По мысли Москвы и Парижа, он мог бы уравновесить Локарно и восполнить его прорехи. Категорически против выступили англичане, немцы и поляки. В.Буллит, посол США в Москве, докладывал в центр: отказ Пилсудского участвовать в восточном пакте связан с ожиданием советско-японской войны; Варшава хотела бы сохранить свободу рук на Востоке, чтобы «воссоздать там прежнее величие Польши». Убийство Л. Барту (09.10.1934 г.) истончило связующую нить, наметившуюся в советско-французском дуэте. Новый мининдел П. Лаваль спекулировал на видимости «сближения с Москвой» как рычаге давления на Германию.
Схожая судьба постигла советское предложение (май 1934 г.) о преобразовании конференции по сокращению и ограничению вооружений в постоянно действующую организацию, наделённую полномочиями оказывать «своевременную и посильную помощь» государствам, над которыми нависли угрозы. Французы — «за», Англия безапелляционно «против». США отказались связывать себя какими-либо обязательствами.
Приведу малоизвестный факт. Хранители берлинских музеев обратились в 1935 г. в министерство образования Третьего рейха с просьбой выделить средства для строительства надёжных депозитариев на случай воздушных бомбардировок города. Ссылаясь на отсутствие денег, чиновники эту просьбу отклонили. И посоветовали музейщикам приглядеть замки вблизи столицы на случай экстренной эвакуации предметов искусства. Получается, далёким от политики деятелям культуры было ясно: «Гитлер – это война», а руководители Англии, Франции, как и США, напускали на себя олимпийское спокойствие.
В феврале 1935 г. Лондон и заодно с ним Париж известили Берлин о готовности погасить военные статьи Версаля. Это произошло, приметим, вслед за нападением итальянских войск (декабрь 1934 г.) на оазис Уал-Уал, что в Эфиопии. Лига наций, как и при вторжении японцев в Китай, умывала руки. Холодные сердца «демократов» не проняло даже применение агрессором боевых отравляющих веществ против беззащитного населения. Японцы, напротив, охотно переняли чужой опыт и, в свою очередь, свыше 530 раз прибегали к использованию БОВ против Китая, дабы подстегнуть забуксовавшую «экспедицию». Наибольшее рвение в отбеливании Токио и Рима продемонстрировали британцы, что лишний раз подчёркивало взаимозависимость происходившего в Азии, Африке и на Европейском континенте.
Заявления постфактум, что «добропорядочный» Запад ошибся в «величайшем немце нашей эпохи» (Н. Чемберлен) – это из разряда побасенок. Сходные дифирамбы в адрес фюрера расточал до какого-то момента также «величайший» британец У.Черчилль. В действительности тори и взятый ими под уздцы Париж отлично ведали, что творят.
Заручившись согласием двух подписантов Версаля отменить военные ограничения, наложенные на Германию, Гитлер тут же принялся ковать железо. В рейхе вводилась всеобщая воинская повинность, создавалась «армия мирного времени» в составе 12 корпусов и 36 дивизий. В течение года численность вооружённых сил планировалось нарастить до 700 тыс. человек, танковый парк – до 3000 единиц, число самолётов — до 2000, орудий — до 3,5 тыс.
Нахрап нацистов покоробил многих членов Лиги наций, но не Альбион. Лондон неотступно гнул свою линию, сформулированную в феврале 1935 г.: «Потребность в экспансии толкнёт Германию на Восток, поскольку это будет единственной открытой для нее областью, и, пока в России существует большевистский режим, эта экспансия не может ограничиться лишь формами мирного проникновения» (Меморандум Форин офиса. 17.02.1935 г.). Под «немирное проникновение» Лондон охотно подбрасывал дровишек на нацистскую кузню Вулкана. 18.06.1935 г. состоялось подписание англо-германской морской конвенции. Состав ВМФ рейха уравнивался с французским флотом, а по подводным лодкам даже превосходил его. Балтийское море отдавалось на откуп нацистам. Оформлялась триада – сухопутные, военно-воздушные и военно-морские силы, которые материализовали доктрину завоевания «жизненного пространства».
Принципиальный вопрос: имелся ли шанс обуздать агрессоров? До поры до времени — да. Однако с середины 1933 г. — не позже — он таял с нарастающей интенсивностью. В августе 1936 г. Гитлер сформулировал задачу — не позднее 1940 г. изготовиться к войне с любым возможным противником. В ноябре 1937 г., подытоживая свои переговоры с лордом — хранителем печати Галифаксом, нацистский предводитель постановил: «проблема германского пространства» подлежит решению к 1943–1945 гг. И неспроста.
Галифакс открытым текстом посулил «оплоту Запада против большевизма» понимание потребностей «подлаживания к новым обстоятельствам, исправления прежних ошибок и ставшие необходимыми изменения существующих реалий». Лондон не будет противиться подвижкам, которых желает Германия, конкретно «в вопросах, касающихся Данцига, Австрии и Чехословакии». Он лишь желает, чтобы «перемены эти состоялись посредством мирной эволюции». Речь велась об «эволюциях» под диктовку Берлина и Лондона, желательно при одобрении Парижа и Рима. «Хозяевами (европейского) дома», подчёркивал Галифакс, должны являться эти четыре державы, и только они.
Таким образом, реанимировался «пакт четырёх». Хуже того, обозначился примерный маршрут нацистской экспансии. И что весьма существенно — он корреспондировал с секретным протоколом о взаимодействии, подписанным немцами и итальянцами, а также «антикоминтерновским пактом», заключённым Германией с Японией. В ноябре 1937 г. к этому пакту примкнули Италия и Венгрия. Так, строго и непредвзято судя, обозначилась точка невозврата. Европа скатывалась в пучину.
Именно тогда Англия убедила Париж «уступить» Чехословакию Третьему рейху. Н. Чемберлен обосновывал «жертву» неспособностью «демократов» уберечь своего подопечного «от нашествия немцев, если они на него решатся». Следовало, по словам премьера, предпочесть сделку, «приемлемую для всех, кроме России». «Было бы несчастьем, — по выражению Н.Чемберлена, — если бы Чехословакия спаслась благодаря советской помощи». И лидер тори не чурался повторять: «Чтобы жила Британия, Советская Россия должна сгинуть».
«В 1938 г. Гитлер оккупировал Австрию» (так президент Фр. Рузвельт с запозданием в три с половиной года заклеймил захват Третьим рейхом Австрийской республики. В марте 1938 г. Вашингтон предпочел отмолчаться. В отличие от Лондона, который за пару дней до «аншлюса» просветил Берлин: подведение черты под австрийской проблемой не помешает Британии «продолжить курс на согласие с Германией и Италией».
Испанская Республика агонизировала, взятая за горло итало-германской интервенцией и экспонентами так называемого невмешательства.
30.09.1938 г. Чемберлен, Даладье, Муссолини и Гитлер вынесли смертный приговор Чехословакии. В результате рейх прирастил на четверть свой военно-промышленный потенциал, пополнил арсеналы современным оружием, которого хватало для оснащения 48 дивизий, обрел плацдарм с отличной инфраструктурой, очень удобной для перевода на местность «личной доктрины» фюрера: уничтожения в противоборстве один на один «большевистского Советского Союза», главного виновника поражения Германии в Первой мировой и постигших затем «унижений немцев» (Das Deutsche Reich und der Zweite Weltkrieg. B. IV. S. XIV—XVII). Дело за малым — оставалось выбрать лучший из вариантов.
Поначалу знаки зодиака сходились на посылке – Варшава не устоит перед соблазном заполучить из рук победителя лакомую часть Украины, разменять Данциг на Литву. Прецедент имелся. Напарник нацистов по закланию и расчленению Чехословакии сорвал весомый куш — Тешинскую область, что удвоило мощность тяжёлой промышленности Польши. Не передерись между собой польские паны, Варшава, вероятней всего, подняла бы шлагбаумы и пропустила через свою территорию вермахт для удара по Советскому Союзу. Выкормыш Пилсудского мининдел Ю. Бек (сошлёмся на его собеседования с Й. Риббентропом 6 и 26.01.1939 г.), а также высшие чины войска польского во главе с Э. Рыдз-Смиглой тяготели к полюбовной сделке с Берлином.
Но тут произошла утечка информации о намерении Бека выскользнуть из британского поводка. Упреждая варшавскую самостийность, кабинет Н. Чемберлена опубликовал 30.03.1939 г. одностороннее заявление о готовности Альбиона прийти на помощь Польше, если она подвергнется нападению. Неделю спустя заявление превратилось в польско-британский договор о взаимной помощи «на случай любой угрозы, прямой или косвенной, независимости одной из сторон». Сходные заверения Лондон дал затем Румынии и Греции.
Это был первый из многоактового фарса, который в 1939—1941 гг. разыгрывался британцами порознь и вместе с Францией и США. Реакция Гитлера не заставила себя ждать. Он активировал план «Вайс». Наряду с захватом Польши он предусматривал оккупацию Литвы и Латвии «до границ старой Курляндии». 03.034.1939 г. командующие всех родов войск получили директиву изготовиться к старту операции «в любое время начиная с 1 сентября».
Как повёл себя Лондон, будучи детально осведомлен об отдававшихся ставкой вермахта приказах? На первом англо-французском штабном совещании «демократы» условились держаться на начальном этапе войны с Германией (и Италией) «стратегии обороны». Из «наступательных мер» на заметку брались лишь те, что «дезорганизовывали бы экономику противника, препятствуя дальнейшему ведению им войны» (блокада и т.п.). Нет, «странная война» на западном направлении (сентябрь 1939 — май 1940 гг.) не спонтанное явление. «Гарантии», выдававшиеся Польше, по оценке постоянного заместителя шефа Форин офиса А.Кадогана, являлись «ужасной игрой». Отсутствовали возможность и желание чем-либо подсобить полякам.
Частью игры были англо-советские, затем англо-франко-советские контакты и переговоры. Согласно британской задумке видимость поиска взаимопонимания с Москвой могла если не отрезвить Гитлера, то, по меньшей мере, загодя не отбрасывать запасные ходы-выходы. Сошлюсь на лорда Галифакса. «Наша главная цель в переговорах с СССР, — заявлял он на заседании кабинета 04.07.1939 г., — предотвратить установление Россией каких-либо связей с Германией». В его интерпретации (заседание кабинета 10 июля), «начавшиеся военные переговоры не будут иметь большого успеха… В конечном счёте каждая из сторон добьётся от другой обязательств общего характера. Таким образом мы выиграем время и извлечём максимум из ситуации, которой сейчас не можем избежать». Канцлер казначейства Дж. Саймон (ярый приверженец «пакта четырёх») застолбил: «Нам важно обеспечить свободу рук, чтобы можно было заявить России (если придётся всё-таки проставлять британскую подпись под какой-то бумагой), что мы не обязаны вступать в войну, так как не согласны с её толкованием фактов».
Не приходится удивляться содержанию инструкций, выданных адмиралу Драксу, главе английской делегации на московских военных переговорах (август 1939 г.): «Британское правительство не желает принимать на себя какие-либо конкретные обязательства, которые могли бы связать нас при тех или иных обстоятельствах. Поэтому следует стремиться свести военное соглашение к самым общим формулировкам».
Сравните эти выдержки из подлинных документальных данных с посулами Лондона Берлину, кои — под имитацию «технических» (выражение Галифакса) посиделок с советскими делегатами — в июле — августе расточались от имени Н.Чемберлена нацистскому эмиссару К.Вольтату и германскому послу Г. Дирксону. Конечная цель Британии — «широчайшая англо-германская договорённость по всем важным вопросам». Наряду с заключением полномерного пакта о ненападении, который освобождал бы Лондон от обязательств по отношению к Польше и Румынии, англичане предлагали международный заём» в размере до одного миллиарда фунтов стерлингов, образование интернациональной колониальной зоны в Африке, открытой для сбыта немецкой промышленной продукции, содействие «санированию» рейхом Восточной и Юго-Восточной Европы, «само согласие Берлина на предметные переговоры рассматривалось бы как «признак восстановления доверия». Гитлер, судя по сведениям из надёжных источников, усматривал в офертах Н.Чемберлена подтверждение «сдержанности Англии», её нежелания втягиваться в не контро-
лируемые ею процессы.
Москва с 7 августа располагала следующей информацией: «Развёртывание немецких войск против Польши и концентрация необходимых средств будут закончены между 15 и 20 августа. Начиная с 25 августа следует считаться с началом военной операции против Польши». К англичанам сходный сигнал поступил на день или два позже. Время плыть по течению, продолжать игры играть, что навязывали Советскому Союзу «демократы», истекло.
Нелишне выделить ещё один момент, который не мог не браться в расчёт советским руководством. Япония по нарастающей бесчинствовала в Китае. Счёт убитым жителям Поднебесной шёл на миллионы. Лондон подсказывал самураям — пора круче заворачивать на север. Установление контроля над Синдзянем и Монголией перекроет каналы поставки оружия из Советского Союза, а затем создаст предпосылки для освоения японцами Сибири и Дальнего Востока. После неоднократных вооружённых провокаций в мае — июне японские войска 2 июля вторглись в пределы Монгольской Народной Республики.
В разгар сражений на реке Халхин-Гол 24 июля появилось «соглашение Арита-Крейги». Читаем: британское правительство «полностью признаёт нынешнее положение в Китае, где происходят военные действия в широком масштабе, и считает, что до тех пор, пока вооружённые силы Японии имеют специальные нужды в Китае по обеспечению их безопасности и поддержанию общественного порядка в районах, находящихся под их контролем, они должны будут подавлять или устранять любые такие действия или причины, мешающие им или выгодные их противникам». Каждый мало-мальски грамотный человек не мог не расслышать отзвука лиха 1904—1905 гг., когда самураи и джентльмены с Темзы учинили нападение на Россию.
«Признание нынешнего положения» означало признание легитимности японского рейда в районе Халхин-Гола, ибо в ту пору МНР не признавали за суверенное государство ни Токио, ни Лондон, ни Нанкин. Ушлые британцы отлично понимали (им даже не нужно было читать донесения МИ-5), что разворот Квантунской армии на север делает более привлекательным для Гитлера вариант заключения Советского Союза в «клещи», прописанный в секретном приложении к антикоминтерновскому пакту. Ни в этом ли состоял смысл заключения и опубликования «соглашения Арита-Крейги»?
Вот фон, на котором 12.08.1939 г. военные миссии СССР, Великобритании и Франции приступили к сопоставлению представлений о складывающейся ситуации и возможной коллективной реакции на надвигающиеся угрозы. Как изначально подчеркнул глава советской делегации К.Е. Ворошилов, дело следовало вести к ознакомлению друг друга с данными о составе вооружённых сил сторон, их дислокации, конкретными планами, ввода в действие сухопутных соединений, авиации и флотов в защиту жертв агрессии. На третий день всплыл кардинальный вопрос — на каком рубеже советские войска соприкоснутся с противником, т.е. будут ли они пропущены через польскую и румынскую территории, если Польша и Румыния подвергнутся нападению?
16 августа Ворошилов констатировал — называвшиеся партнёрами принципы «слишком универсальны, абстрактны, бесплотны и никого ни к чему не обязывают… Они могли бы послужить материалом разве только для какой-либо абстрактной декларации». И главное, оставался открытым вопрос, примут ли Польша и Румыния советскую помощь. 17 августа глава советской миссии высказался за перерыв в работе совещания до прояснения партнёрами позиции Варшавы и Бухареста. Заседание 21 августа стало последним: польская сторона под оскорбительные в адрес Советского Союза комментарии (диспут французского генерала Ф. Мюсса и английского военного атташе в Варшаве с главой генштаба Польши Стахевичем) отвергло саму идею военного сотрудничества с СССР.
На 25—26 августа, об этом знали как Москва, так и Лондон, Гитлер назначил старт операции «Вайс». М. Гамелен, руководитель Генштаба национальной обороны Франции, тешил себя иллюзией и обманывал тех, кто витал в облаках – поляки продержатся с полгода, а дальше им на подмогу придёт осенняя распутица. Точными оказались оценки советских военных. Они предсказывали, что вермахт сломает сопротивление Польши и выкатится на границу Советского Союза через 4—5 недель.
И это еще не всё. 21—22 августа Москва оказалась перед дилеммой: она соглашается на заключение Пакта о ненападении, который предлагал Гитлер, и на визит Й.Риббентропа для оформления надлежавших договорённостей, либо будет оттеснена в положение не просто наблюдателя, но скорой добычи блока русофобов. 21 августа на берлинском аэродроме Темпельхоф дежурил «Локхид», самолёт британских спецслужб. Ему предстояло доставить Г. Геринга в Чеккерс, загородную резиденцию английских премьеров, где его ждали Чемберлен и Галифакс.
Этой троице предстояло наверстать упущенное в конце XIX века сплетение двух ветвей одной расы. Почва для этого была на раз ухожена в интенсивном диалоге доверенных лиц. Ростки предвещали щедрый урожай. «Технические переговоры» с СССР выполнили возлагавшуюся на них британцами задачу. Москву повели за виновника кризиса, чреватого вооружённым взрывом. 23 августа англичане раскрыли козырную карту – предложили созвать «конференцию четырёх на высшем уровне». В отсутствие Советского Союза и Польши поддавались урегулированию все проблемы. Наподобие «урегулирования», коему подверглась годом раньше Чехословакия.
Днём 23 августа Г. Геринг заявил на заседании кабинета министров: «Война с Польшей — дело решённое». Риск оправдан, поскольку поляки будут единственным противником. Первоначальную дату удара по Польше (26 августа) Берлин принимал не после, а до встречи Риббентропа со Сталиным и Молотовым, до подписания советско-германского договора о ненападении с приложенным к нему секретным протоколом.
Почему Гитлер отдал предпочтение не вояжу Геринга в Альбион, а полёту Риббентропа в Москву? Ответ подсказывает сделанное им при встрече с британским посланником Гендерсоном (24.08.1939 г.) замечание: ничего страшного не случится, объяви Англия из престижных соображений «показную войну». Фюрер был убеждён, что сотрясением воздуха британские гарантии исчерпают себя, и имел к тому веские основания.
Из обещанных Варшаве 1300 самолётов и уймы прочего оружия жертвам агрессии достался пшик. Польская военная миссия, прождав неделю с немецкого вторжения приёма у начальника генштаба Айронсайда, ушла лишь с посулами на обретение через 5—6 месяцев 10000 устаревших винтовок «Гочкисс». Галифакс разъяснял послу Польши Рачинскому: Англия «не может распылять силы, необходимые для решительных действий» (См. Н. Стариков. Кто заставил Гитлера напасть на Сталина. Изд. Питер. 208. с. 289—290).
Короче, Альбион списывал в дебет Польшу и Румынию. Зелёный свет походу вермахта на Восток был зажжён. Захват Польши после Чехословакии, однако, являлся лишь промежуточным этапом.
Советское руководство не обманывалось — своё «жизненное пространство» пресловутый тысячелетний Третий рейх складывал не из покорённых «лемитрофов». Ему подавай континентальный простор. Решающие испытания ждали впереди. «Война втянула в свою орбиту свыше 500 млн населения, распространив сферу действия на громадную территорию от Тяньзина, Шанхая и Кантона через Абиссинию до Гибралтара. «Новая империалистическая война стала фактом», — констатировал отчётный доклад Сталина на XVIII съезде ВКПб 10.03.1939 г. Требовалась бдительность и осторожность. «Не дать втянуть нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками».
Отвратить на ту пору худшее для Советского Союза удалось. На спасительные два года и три с половиной месяца в преддверии завершения ещё одного рокового десятилетнего цикла.

 

Валентин ФАЛИН